Продолжаем цитировать истории из книги Н.Е. Флигинских «Кто испишет имена ваша… Из истории политических репрессий на территории Зырянского района Томского края».
С началом Великой Отечественной войны многие тысячи советских немцев внезапно для себя оказались в роли подозрительного контингента, а Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа о ликвидации Республики немцев Поволжья и массовой высылке всех этнических немцев с их прежнего места проживания в Сибирь и Казахстан и вовсе сделал их изгоями в собственной стране. Впрочем, гонения на немцев в СССР были и раньше. В начале 1930-х годов в период коллективизации выселялись немцы-кулаки как «злостно антисоветский элемент». В 1936 году из пограничной зоны вдоль советско-польской границы было выселено 45000 немцев.
Семья Трепто, Фасова Рудня, Украина
Валентина Ивановна Циммер (Заворохина), жительница Томска, позвонила в Зырянский музей, чтобы рассказать историю своей семьи. Ее предки жили в Польше, а в 1890 году купили 50 га земли у помещика в Житомирской области на Украине. Главой семьи был Фердинанд Трепто, а в семье ни много ни мало – 10 детей. В 1914 году, с началом Первой мировой войны, немцев стали выселять на Волгу, в Самару, но в 1917 году им разрешено было вернуться в свою деревню Фасова Рудня. Построили дома, развели немалое хозяйство. В 1928 году арестовали сына, Павла Фердинандовича, и выслали. Через два года он вернулся, но у семьи уже было предписание на высылку. Павлу в то время исполнилось 59 лет, а потому его не высылали, в ссылку отправлялась его жена, которой было 50 лет, и двое младших детей. Старшие работали в колхозе и не были высланы. Но как отец мог бросить их? Конечно, они отправились все месте. С ними поехал и сын Юлиус.
Они оказались под Томском в июне 1930 года. До Томска ехали три недели в закрытых на замок вагонах, выпускали только одного вынести ведро. По прибытии работали на разгрузке вагонов, на лесозаготовке, а поздней осенью этапом были отправлены в Мариинск, куда шли целых пять дней. Во второй половине 1930-х годов потоками шли по сибирским трактам ссыльные немцы из Украины. Они были плохо одеты, замотаны тряпками – климат в Сибири известно какой. Дочь Павла Грита, которой было 13 лет, во время этого перехода обморозила ноги. Тех, кто не мог идти дальше, оставили в Тонгуле на целый месяц. Через Тонгул каждый день шли новые обозы.
Семья Трепто поселилась в поселок Сибиряк, что находился в 20 километрах от поселка Берегаево и входил в структуру Зырянского леспромхоза. Павел в Берегаево купил амбар и баню, туда и перевез семью. Зиму прожили в амбаре. В Украине в то время начался голод, и к отцу, в далекую Сибирь, приехали семьи двух дочерей Павла – Ольги и Натальи, для которых отец купил на корню огород с картофелем и овощами. У Натальи в дороге умер сын. В 1933 году она смогла купить домик, а семья Ольги долго жила в амбаре. 15 декабря 1937 года забрали по линии НКВД мужа Ольги Циммера Вильгельма Августовича, мужа Натальи Гефке Павла и Юлиуса Трепто. Были они рабочими Зырянского ЛПХ из пос. Интернационал Тегульдетского района. Все расстреляны. А потомки их вышли замуж и женились на русских, растворившись в русском этносе.
Тотальная депортация немцев из Поволжья (АССР НП) по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года прошла в основном в первой половине сентября 1941 года. В нем говорилось, что среди немецкого населения десятки тысяч диверсантов и шпионов. Брать с собой разрешали только личные вещи и мелкий инвентарь. Основная масса российских немцев была переселена в Сибирь с сентября 1941 года по январь 1942 года. Это были не только немцы Поволжья, но и Ростовской области и из Краснодарского края.
На 1 января 1950 треть переселенцев в Томской области составляли немцы! Общее число немцев в середине 1950-х годов составляло в области 54247 человек.
Немецкий язык стал считаться языком фашистов, за разговор на котором депортированные подвергались наказаниям, избиениям, унижениям. Следствием этого было стремление многих немцев скрыть свою национальность, сменить фамилию, записать своих детей русскими.
Девушки-немки нередко выходили замуж за русских, только чтобы получить русскую фамилию. И порой, взяв фамилию мужа, быстро разводились. Даже по прошествии стольких лет несколько человек отказались рассказывать свои истории, потому что вокруг забыли кто они,
у них русские фамилии, и они не хотят ворошить прошлое. А те, кто решился поведать свою историю, делали это очень осторожно и скупо.
Их приучили не говорить лишнего нигде и никогда. Существование в
чуждом этническом окружении привело к утрате у многих из них родного языка, оказав негативное влияние на образовательный и культурный уровень. И все же у каждого из них была своя история, своя трагедия, свой взгляд на пережитое…
Семья Тесман, Пятигорск
«В начале 1936 года, ночью, был арестован мой отец. За что, я до сих пор не знаю, – рассказывает Вильмар Яковлевич Тесман, – При воспоминании о нашей последней встрече у меня долгое время катились слезы по щекам. Я уже спал, но проснулся от шума и увидел трех мужчин в черных кожаных пальто, стоявших у входа в комнату и вполголоса говоривших с родителями. О чем шла речь, я понять не мог и снова уснул. Утром спросил: «А где папа?» «Он скоро вернется», – сказала мама. Но он не вернулся, а мама узнала, что он в тюрьме в г. Нальчике. Получив разрешение на свидание, мы поехали к отцу. Его вывел конвоир, и родители тихо о чем-то разговаривали, но вскоре раздался зычный голос конвоира: «Свидание окончено!» Я смотрел вслед, пока отец не скрылся. Мы более полутора лет жили надеждой на возвращение отца. Но вот письмо, посланное ему мамой, вернулось, а на конверте красными жирными буквами было написано: «умер». Мама осталась с тремя детьми.
Этой осенью я пошел в школу. Бедность была до нищеты. Но я приносил из школы похвальные грамоты. Детство мое было бурным, я никогда не унывал и имел пятерых друзей: двое русских, один немец, один грузин и один черкес. Никто не мешал нам дома говорить на родном языке «Hochdeutsch». Если бы не отсутствие отца, я был бы самым счастливым мальчишкой в округе.
Шел 1941 год. Было объявлено: «Вечером всем явиться на пустырь, где будут делать перекличку». Мне был присвоен номер 678. Наша четырехэтажная школа стала военным госпиталем. Чувствовался недостаток учителей, и не стало порядка. В конце сентября объявили, что нас будут выселять, но куда – никто не знал. Выехали мы из Пятигорска пятого октября, а прибыли на место «вечной ссылки» пятого ноября. Из села Громышовка, где мы оказались, почти все мужчины были уже на фронте, а вернулось после войны только четыре человека. Не было ни одежды теплой, ни обуви, ни продуктов, ни денег. Да и полки сельмага были совершенно пусты. Моя мама совсем приуныла и молила Бога о смерти. Наверное, он услышал ее молитву, и мама умерла весной 1942 года, наколов в поле подошву ноги. Я остался совершенно один, так как старших брата и сестру выслали в Казахстан.
Обращаюсь к читателям, у которых еще живы пожилые родители: не огорчайте их, дарите им радость и создавайте человеческое тепло.
В изданиях русско-немецких эмигрантов часто раздаются голоса: «Во всех бедах нашего народа виноваты Россия, Советы, коммунисты и даже простой народ». Надо быть реалистом и понимать, что все произошедшее – издержки двух мировых войн. Это война уничтожила республику на Волге, которую ранее узаконила Советская власть. Война согнала народы на бойню, война загнала нас в Сибирь, война лишила народы родных мест. Солженицын сказал: «Родина у всех одна». Зачем чернить страну, где мы родились, работали, растили детей, где лежат в земле наши предки. Многих из нас уважали и ценили и как работников, и как нацию.
Стоит ли обижаться на старушку, у которой погибли пять сыновей и муж, если она назовет нас фрицами?»
P.S. Осиротевшему мальчишке, которого звали по-русски Валентин, стала помогать соотечественница Екатерина Тевс, сосланная тоже из Пятигорска. Валентин закончил курсы пчеловодов, а позже – трактористов. И вот его нашла сестра Мария. Она приехала в 1951 году, устроилась медсестрой в медпункт в Васильевке, и Валентин переехал к ней. В деревне он подружился с семьей Анастасии Ивановны Абрамовой, помогал ей в заготовке дров, сена, за что она угощала Валентина пышным караваем, испеченным на капустном листе. Юноша женился на дочери Екатерины Тевс, тоже Екатерине, и в 1961 году они уехали в Киргизию, а в 1990-е годы выехали в Германию. Но все годы его семья поддерживала связи с Зинаидой Герасимовной Шеховцовой, дочерью А.И. Абрамовой. Это ей, подруге своей юности, гражданин Германии прислал стихи о родине, о России:
У России моей берега вырастали крутые,
По огромной реке я плыву без войны и с войной,
У России моей косы были и есть золотые,
А любовь на замке. Ты попробуй замок тот открой.
Как любили тебя все твои уходящие дети,
Расставаться с тобой приходилось у разных дорог,
Золотая моя, снись нам чаще всего на рассвете,
А дорогу домой пусть укажет всевидящий Бог.
О, Россия моя, твоя шаль на плечах у рассвета,
А букеты твои отцветали и снова цвели,
И, наверно, не зря ты в такие одежды одета:
Розы красные – кровь, розы белые – слезы земли.
Семья Итерман, Житомирская область
Жительница с. Зырянское Лилия Гербертовна Щеголева (Итерман) рассказала о своей семье следующее:
«Предки моих родителей приехали в Россию по приглашению императрицы Екатерины Второй, которая позвала образованных немцев послужить России. Родители жили в с. Николаевка Новоград-Волынского района Житомирской области. Работали они у помещика. Мама, Августина Иоановна, доила коров, а отец, Герберт Эмельянович, ухаживал за лошадьми.
Мне было только пять лет, когда началась война, но в память врезались страшные моменты тех лет. Отец уже работал путейцем, мы жили в большом кирпичном доме, который стоял прямо около дороги. По шоссе грохотали танки, пехота шла через всю деревню. И вдруг – налет немецкой авиации, началась бомбежка! Мама схватила нас, четырех детей, увела в деревянный домик на краю села, затолкала всех под кровать и закрыла перинами. Истребители издавали настолько жуткий вой, что он до сих пор стоит в моих ушах. Ужас сковывал маленькое детское сердце, мы зажимали уши ладонями, не зная чего ждать. Солдаты бросились в сад, в надежде укрыться под деревьями. Но бомба попала именно в сад и задела наш дом, нас всех завалило под обломками. Меня ранило в голову, а старшую сестру в бок. Остались мы без жилья, без имущества, поэтому перебрались в другое село. С обеих сторон то наступали, то отступали, снаряды летели с разных сторон.
Однажды началось наступление немцев, нас родители запихали в подпол, туда же поместили раненого русского солдата. Жители села решили уйти вглубь России, подальше от военных действий. Обоз уже двинулся в путь, но группа мотоциклистов преградила нам дорогу. Немецкие войска вторично заняли деревню. В1943 г. началось отступление противника, и они угнали с собой российских немцев.
А дальше были Польша, Чехословакия, где мы останавливались в опустевших помещичьих усадьбах. Наконец нас привезли в Германию, в городок Шкёлен, разместили в здании детского сада. После войны часть города оказалась в зоне американской оккупации, а часть – в советской. После Победы все российские немцы в советской зоне оккупации стали изменниками Родины, включая детей. Их отправили назад, в СССР. Но своей родины мы уже никогда не увидели. Адрес был один: Сибирь. В скотских вагонах, под прицелом автомата, составы прибывали в декабре 1945 года на станцию Асино. Зима в тот год выдалась лютая. Люди без теплой одежды выходили в морозный дым, и снова ужас сковывал их сердца.
Нас отправили на телегах в Берегаево для работы в леспромхозе.
Поместили в бараке со сплошными нарами, каждая семья отгораживалась простынями и другим подручным материалом. Старшей сестре было всего 14 лет, но ее отправили на лесоповал сучкорубом. Потом она работала на сплаве, где босыми ногами заходили в ледяную воду, сталкивая бревно в русло реки. Ничто не проходит даром, она теперь лежит больная, так как отказали ноги и позвоночник. Отец опять работал конюхом, благодаря ему семья выжила, и никто не умер с голода. Старший конюх тайком давал отцу по горстке овса, из которого варили кашу. Мы до сих пор дружим с этой семьей. Мама шила людям на машинке «Зингер». Шло время, отец построил дом, родилось еще двое детей, но мы оставались «фашистами», а в Германии мы были «русские свиньи». Дети обзывались, и я яростно дралась с ними, пытаясь доказать, что мы не враги.
После окончания школы мне очень хотелось поступить в педагогический институт, но у меня даже документы не приняли! После реабилитации нашего народа я все-таки получила образование. Мы, три сестры, стали учителями немецкого языка, хотя даже дома по-немецки дети не разговаривали, боялись. Меня распределили на работу в Зырянское, и я всю семью переманила сюда».
В 2014 году издательством Томского университета выпущена книга "Кто испишет имена ваша…" Из истории политических репрессий на территории Зырянского района Томского края".
Автор-составитель книги: Н.Е. Флигинских. Редактор: В.А. Ханевич
В основу книги легли семейные документы, фотографии и воспоминания старожилов, собранные сотрудниками Зырянского районного краеведческого музея, газетные публикации, а также архивные документы из ведомственных архивов Томской области.
В публикации приведены несколько отрывков из книги, описывающие истории семей, свзанные с депортацией немецкого народа.
Использованы семейные фотографии из книги.