1. Человек — существо деятельное. Не камень. В психологии даже имеется учение о направленности личности, то есть выборе человеком цели, к которой следует человеку стремиться и потому игнорировании и абстрагировании от всего, постороннего этой цели. Даже человека, определившего цель в своей жизни и тем самым смысл своего существования, принято называть цельным человеком. Не в том смысле, что у него есть цель, а в том, что он целостный, в нём нет частей посторонних, лишних, чуждых, не направленных к цели.
Тогда как на самом деле, с достаточного удаления от человека и внимательного непристрастного его созерцания, очевидно, что такой человек абстрактен, односторонен и одномерен. Он занимается фарфором, как Чарлз Роберт Дарвин, но на исследование происхождения видов живых существ у него, как у Ч. Р. Дарвина, именно такого исследователя, нет ни времени, ни интереса.
2. Если цель близка и не сказать что труднодостижима, то скорое соприкосновение с целью есть скорое достижение идеала бытия. Причём человек может достичь идеала в сущей ерунде: спасать щенков не в меру плодовитых сук, обеспечивать всё человечество своего района туалетной бумагой, сдувать показатели использованных водосчётчиков с 99.999,999 обратно на 00.000,000. Последнее вполне возможно, ведь крыльчатка в счётчике работает от ламинарного потока, неважно — газа или жидкости. Так что лежи на диване и дуй против предполагаемого прошедшего течения воды, приводи счётчик в баланс «туды — сюды».
3. Вот этот гомеостазис, сохранение себя и среды бытия неизменными при, казалось бы, минимальных трудозатратах, вообще деятельности и даже энергии, и называется обыкновенно счастьем. Ты осознаёшь, что всё вокруг тебя хорошо, тепло и не слякотно, твоя голова не разрывается от боли, с твоим пищеварением всё в порядке, твои дети отлично учатся в родном профтехучилище на плотников, как Иисус Христос, пойдут по его пути, а твоя жена носит кружевное бельё и у неё нет потёртостей от этой синтетики. Что ещё нужно для полного счастья!
4. В вечности, когда уже все события случились и все поступки совершены, осознание достигнутой цели или даже полноты счастья без каких-либо достижений, то есть приятие благодати бытия, вполне возможно и есть сама единственная действительность тамошнего бытия.
Но человек во времени — существо деятельное. И потому он потребует для себя и от себя новой деятельности, новых поступков. Так, между прочим, портится счастье. И «простое человеческое». И «грандиозное народное». Какого ещё рожна горячего надо? А вот надо!
Однако всякая новая деятельность есть устремление к новой цели. И пока цель не достигнута, задачи не решены, человек пребывает в дискомфорте, нарушенном гомеостазисе, человек преодолевает себя, не спит ночами, отыскивает потребные ресурсы, ошибается и переделывает громадные блоки уже сделанного. Всё это — совсем не счастье. Призрак его может бродить поблизости, если процесс достижения цели идёт у человека успешно, хотя сама цель ещё не достигнута и не поражена.
Фактически деятельная натура человека, даже если вся его деятельность сведена именно к его направленности и избирательности, не более, делает счастье человека, (1) во-первых, мимолётным, ибо как только состояние счастья достигнуто, человек сам нарушает его своей новой деятельностью, а, (2) во-вторых, делает счастье иллюзорным и лишь сознаваемым, а не бытийным, ибо счастье присутствует у человека как (2.1) представление о счастье в процессе деятельности по его достижению и (2.2) как осознание цели деятельности, которая не достигнута, пока она — цель.
5. Люди, помногу и тяжело трудившиеся, занятые в монотонном, изматывающем и им совсем не интересном труде, обыкновенно смеялись над поговоркой «Счастье в труде!» Если весь труд таков, каким приходится заниматься этим людям, то поговорка заслуживает только горького или даже вульгарного смеха.
Но что если не всякий труд таков? Что если и деятельность не всегда такова? Нельзя ли в творческом труде обрести счастье? Тогда счастье будет в стремлении к счастью. Тогда процесс — всё, а конечная цель — недостижимое ничто. Тогда победу празднует оппортунизм как образ счастья, а образ счастья ничем не отличим от самого счастья. Это, между прочим, ещё и победа психологии внушения и самовнушения: счастье — это ощущение счастья. Такой солипсизм намастурбированного счастья, а за пределами моего ощущения хоть трава не расти.
Чтобы такая самососредоточенность не сделала человека рабом даже не лампы, а фантома, есть чёткий критерий обретения счастья в труде и деятельности вообще. Это фиксация объективных результатов труда и деятельности вообще. Не вечно возделывай свой сад, а собери по весне плоды в теплицах, а по осени — плоды с деревьев. Не вечно пиши одну книгу, а напиши книгу в определённый срок. Не вечно удаляй с куска мрамора всё лишнее, а покажи по истечении какого-то, вполне определённого, времени статую Зевса своего резца. Эти промежуточные результаты деятельности и есть моменты счастья в ней, точная локализация счастья согласно тезису «Счастье в труде!»
То есть даже если мы преимущественно статику счастья с минимальной динамикой обернём на счастье в динамике, то и там, в динамике, нам счастье обрести возможно не в процессе, а в его промежуточных результатах, итогах и плодах процесса. И тогда человек замирает в тихом созерцании сделанного им самим. Но не вечно же ему замирать!..
6. Полная неподвижность личности, полная сосредоточенность личности, minimorum движения есть собственно смерть, превращение себя в объект деятельности сперва бактерий, а потом и червей. Стоит всерьёз сомневаться, что эта буддийская или какая ещё нирвана есть счастье. Здесь счастье даже не иллюзорно и уж тем паче — не мимолетно, оно целиком отсутствует и даже уведомления об его отсутствии нет.
7. Нарушайте гомеостазис, если так или иначе пришли к нему. Стремитесь к дисбалансу, если пребываете в равновесии. Пребывать в ленивом равновесии — невыносимо! Достигайте цели. По-новому дуйте в старый водосчётчик.
2023.04.14.