Сейчас об этой страничке советской космонавтики помнят немногие, но в начале 1990-х годов в СССР готовились запустить в космос первого журналиста. Советского. Но запустили японского
Первая история здесь
Света из «нелетавшего отряда»
Юрий Алексеевич Гагарин как то сказал:
«Космос не только удел мужественных и смелых. Он для любознательных и терпеливых, смекалистых и твердых, идущих и верящих в будущее этого пока еще непознанного мира».
К категории таких людей можно с полным основанием отнести Светлану Омельченко, с которой мы познакомились в 1989 году в Москве, куда пригласили победителей конкурса журналистов на право полета в космос.
Светлане тогда исполнилось 38 лет, а работала она в газете «Воздушный транспорт». Среди трудов коллег-победителей меня особо заинтересовала её работа. Небольшая по объему, она отличалась четкостью и ясностью изложения.
«Я могу, – писала Светлана, – потерпеть без необходимого — сварить, скажем, обед без мяса, пить чай без сахара, ходить в мороз без теплого пальто, починить водопроводный кран без резиновой прокладки... Жизнь обучила этим маленьким хитростям. Я верю, что мы будем жить лучше, когда научимся лучше работать.
Я не могу без лишнего. Без лишних вопросов, лишних забот... А не потому ли мы так скудно живем, что многие вопросы долгое время не задавали себе и другим?
Мой прадед верил в Бога, дед — в мировую революцию, а отец — в то, что все дороги ведут в коммунизм. Они были честными людьми (дед и отец жизни отдали за свое дело), но то, что они строили, мы теперь вынуждены перестраивать. Прилавки пусты, очереди длинны, транспорт перегружен, воздух загазован, жилья не хватает. Хуже другое — гибнут реки, леса, птица и зверье... И все это, как ни больно, приметы нашего времени.
Но появились и другие. Боль и стыд за содеянное в их числе. И как результат — жажда гласности. Четыре года идет перестройка. Для эпохи — не срок. Но для каждой человеческой жизни и один день — большая ценность. Закладывая сад, мы не ждем назавтра плодов. Бесконечно долог путь к другим мирам. Но если не быть уверенным, что сад вырастет, что иные миры существуют, то труд становится бессмысленным.
Так много дел на Земле, что хватит не на одну человеческую жизнь, а я хочу в космос. Там — самое передовое, что у нас пока есть. Там — попытка ответить на вопросы уже завтрашнего дня. Это наш прорыв в будущее через нынешние лишения. То будущее, о котором мечтали дед и отец, но которое они не смогли приблизить, оставив в наследство клубок экономических, экологических и прочих проблем. Кстати, некоторые из этих проблем, по словам специалистов, уже сегодня можно решать с помощью космических исследований. И не решаются они, главным образом, потому, что недостает информированности.
Наверняка мои шансы побывать в космосе близки к нулю. Желающих много, а отбор будет строг. Но уже сам факт, что на космический корабль может подняться журналист, окрыляет не только собратьев по перу. Это еще одна из примет нашего времени…
Я очень надеюсь, что как бы ни был строг отбор первого пассажира космического корабля, им окажется самый обыкновенный человек, не блещущий, может, космическим здоровьем, например, в очках, как и я (нелепо же, в самом деле, на этом основании отбраковывать пассажиров), но, конечно, самый любознательный и способный рассказать нам, землянам, как там, во Вселенной, чего от нее ждать.
Конечно, я очень хочу в космос. А почему? Ну как на это ответить? Без хлеба, наверное, можно прожить. А как без мечты? Без веры? Без завтрашнего дня?»
И вот эта женщина, имеющая на руках дочь-школьницу, решением Главной медицинской комиссии в 1990 году была отобрана для подготовки к космическому полету (в составе группы из 6 человек — пятеро мужчины).
***
Родилась Светлана Октябревна 20 августа 1951 года в станице Орджоникидзевской Чечено-Ингушской АССР. Когда мы в декабре 1989 года проходили амбулаторный (первичный) отбор в ИМБП (Институт медико-биологических проблем), я поинтересовался её довольно редкостным отчеством. Оказалось, этим она обязана бабушке Анне Семеновне Андрющенко, давшей своим сыновьям-близнецам имена в честь двух русских революций: Январь — 1905 года и Октябрь — 1917 года.
Свою профессиональную деятельность Света начала после окончания школы в сельскохозяйственном отделе газеты «Приманыческие степи». Затем было ПТУ в Москве, работа электромонтером, заочная учеба на факультете журналистики МГУ.
В отряд космонавтов Омельченко была зачислена с должности старшего корреспондента отдела летно-технической эксплуатации и обеспечения полетов газеты «Воздушный транспорт». После прохождения курса общекосмической подготовки в Центре подготовки космонавтов, решением МВКК 7 февраля 1992 года ей была присвоена квалификация "космонавт-исследователь".
Но Союз развалился, и в космос наш брат-журналист так и не полетел.
У Светланы Омельченко есть много публикаций, много интервью о подготовке к полету в космос, о своей жизни. Вот как она описывает дату полета Юрия Гагарина в космос:
«…Это был удивительный день, 12 апреля 1961 года. Незнакомые люди смеялись, плакали и обнимались на улице. Так было в моем родном селе. Я тогда ходила в третий класс».
А по поводу выхода Алексея Леонова в космос говорит:
«…В моем родном Дивном на базаре люди вырывали друг у друга из рук газеты, чтобы увидеть фотографии первых космонавтов. Телевидения у нас тогда еще не было. Как мы гордились ими! Выход Алексея Леонова в открытый космос в нашей семье переживали так, будто это событие глубоко личное. Если бы знали, что происходило на самом деле, как велика была для Леонова вероятность не вернуться на Землю, переживали бы сильнее. Или сильнее уже невозможно?»
Свое решение участвовать в конкурсе на право полета в космос Светлана Омельченко объясняла просто:
«Знакомые спрашивали, как ты решилась? А ведь я решилась не тогда, когда объявили набор среди журналистов. Наверно, с того первого гагаринского старта зацепило (не меня одну!) это желание — полететь в космос. Все это время, около тридцати лет, летали только "технари". А если посмотреть на космос глазами гуманитария?
В космосе журналист должен был заниматься только своей основной работой — писать. Уметь писать — в этом и заключается моя профессия.
По телевидению показали репортаж об англичанах Тимоти Мейс и Хелен Шарман. Они победили в национальном конкурсе и приступили к тренировкам в нашем Центре подготовки космонавтов. То была в первый и единственный раз испытанная мной зависть — в самой ее черной форме. Тогда я не могла и предположить, что очень скоро составлю звездным англичанам компанию и на тренажерах, и в чайном баре в перерывах между занятиями».
А вот чувства, которые охватили Светлану, когда она приступила к общекосмической подготовке:
«В свои 39 лет я переступила проходную Звездного городка. Переступила, повторюсь, со сложными чувствами. Никаких особенных физических данных в себе не ощущала. Физкультура и спорт существовали в каком-то другом, параллельном мире, я даже гимнастику по утрам никогда не делала. Математикой и в школе не увлекалась. Физику подзабыла. А пришла на космонавта учиться. Вот уже завтра начнутся занятия, и долго я тут продержусь? А списки кандидатов обнародованы. Тихо отступить уже не получится…»
Много и по доброму рассказывает Омельченко о своих учителях, о космонавтах, с которыми пришлось работать:
«Первые два месяца мы изучали динамику и баллистику. Не давались мне формулы, сказывалось отсутствие базовых знаний. Однажды Алексей Архипович (Леонов – В. Г.) пригласил на прогулку, стал расспрашивать об учебе. Между делом попросил прутиком на песке изобразить орбиту фазирования. Я начертила. Еще несколько вопросов задал — ответила. А что ж, говорит, на тебя жалуются? Говорят, не понимаешь, а ты все понимаешь… Пока он заведовал учебной частью, сдавать зачеты и экзамены было одно удовольствие. Иногда нас пугали, что на экзамен придет сам Леонов. Но чаще мои одногруппники просили: "Светка, сбегай за Архипычем, он тебе не откажет. Скажи, наших бьют". Я маячила в дверях кабинета, а Алексей Архипович махал рукой: "Ладно уж, сейчас приду".
В очереди к кабинету стоматолога я познакомилась с Андрияном Григорьевичем Николаевым. Как Герой, он пользовался правом пройти без очереди, но как настоящий мужчина, офицер, настаивал на том, чтоб первой вошла дама. А может просто боялся инструмента стоматолога.
Павел Романович Попович как-то узнал, что я панически боюсь мышей, и рассказал, как однажды он со своей первой женой легендарной летчицей Мариной Попович с ногами взлетели на диван при виде мыши, пока ее не изловила за хвост их маленькая храбрая дочь.
А в летной столовой работала официанткой тетя Валя, кормившая еще Юрия Алексеевича Гагарина. И он помог ей получить отдельную квартиру. При мне один очень молодой кандидат в космонавты обидел тетю Валю и едва удержался в отряде — так всех настроил против себя. В отряде, надо признать, был подлинный культ Гагарина. Помнили его еще многие».
А вот рассказ об учебе:
«Учиться мне было интересно. Мы и в Арктике зимой выживали, и в пустыне летом. Пилотировали истребитель и прыгали с парашютом. Учились работать в невесомости в самолете-лаборатории Ил-76 и вести инструментально-визуальные наблюдения через кварцевое стеклянное дно другой летающей лаборатории. Прошли полную водолазную подготовку. Изучали системы и агрегаты корабля "Союз" и станции "Мир", системы жизнеобеспечения, медицину, фотографию. Тренировали вестибулярный аппарат и накачивали мышцы.
Госэкзамены я сдала на "отлично". Принимали их традиционно не наши преподаватели, а разработчики систем, представители космических фирм. Тренировку на выживание в пустыне проводили по сокращенной программе в августе 1991-го: был приказ всем самолетам 19-го вернуться на базу.
А однажды мы все проснулись в другой стране и узнали, что нашей больше нет. Более того, некоторые из нас стали иностранцами, ведь П. Мухортов был из Риги, а Ю. Крикун — из Киева.
Японцы нас опередили. Первым журналистом в космосе стал Тоехиро Акияма, его дублершу Реко Кикути увезли с космодрома с острым приступом аппендицита прямо на операционный стол. Один российский банк оплатил полет англичанки Хелен Шарман. А отечественные журналисты пополнили "нелетающий отряд".
Из нашей группы в космос трижды слетал Талгат Мусабаев, бывший замполит гражданской авиации из Алма-Аты, выучившийся на командира космического корабля. Сейчас он глава Национального космического агентства Казахстана.
На МКС поработал врач из нашей группы Борис Моруков, ставший доктором медицинских наук и заведующим отделом Института медико-биологических проблем РАН. Борис Владимирович награжден орденом "За заслуги перед Отечеством" II степени (1996) и медалью NASA "За космический полет" (2000). Он был представлен к званию Героя России, но, как рассказывали, высокопоставленным чиновником был вычеркнут из списка. "Герой России? — якобы удивился тот. — За что? Он же летал на международную космическую станцию, в составе международного экипажа…" А для меня и для всех, кто знает Бориса, он самый настоящий Герой…»
Можно еще много цитировать Светлану Омельченко, эту одаренную и интересную женщину. Надеюсь, что она напишет и книгу о своей жизни и космической эпопее.
Третья история здесь:
Валерий ГРОМАК, капитан 1-го ранга, Калининград
Фото: из архива автора
© «Белорус и Я», 2023
Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите канал, подпишитесь и поставьте лайк!
