Дядя Дениса был директором гимназии, в которой мы оба учились — я с первого класса, он с девятого. Денис был в «Б» классе, я в «А», так что мы практически не общались. Потом мы оба подали документы в один и тот же университет, с которым у гимназии был заключен договор. Сначала мы вместе ходили на подготовительные курсы, потом, во время вступительных экзаменов, жили в одной секции студенческого общежития. Мы оба поступили на отделение перевода и переводоведения, но я попала в англо-немецкую группу, а он — в англо-китайскую, где учились дети обеспеченных родителей.
Ближе к зимней сессии я перестала закрывать глаза на очевидное: Денис мне нравился, убеждать себя в обратном было бессмысленно. Я не обращала на него внимания во время учебы в гимназии, потому что считала высокомерным и самовлюбленным, но более тесное общение с парнем открыло мне глаза на вещи, которые раньше я предпочитала игнорировать.
В тот день, когда наша группа сдала последней экзамен, шел снег. Я вышла из здания университета, не чувствуя ничего. Хотя, нет, кое-что я все-таки чувствовала: пустоту, наполненную январским холодом. Денис стоял на крыльце. Я подошла к нему, и он молча обнял меня. Так мы с ним начали встречаться. Без слов и признаний.
В марте я спросила у Дениса, что случилось с его родителями. История была какой-то мутной. Денис просто появился в гимназии после первой четверти, но причины, по которой это случилось, никто не знал. Девочки строили какие-то догадки, но все они, как мне казалось, были далеки от истины. Очень далеки.
— Они умерли… — начал Денис и раздраженно поморщился, — нет, тебе я скажу правду. Мать сошла с ума. Когда мне было пять лет, она пыталась меня утопить. Теперь лечится, и вряд ли её когда-нибудь выпустят из лечебницы. После этого отец бросил нас… меня. Понятия не имею, где он сейчас. Бабушка оформила надо мной опекунство, но когда мне исполнилось пятнадцать лет, она… — Денис хмыкнул, — ей было тяжело… возраст, сама понимаешь. Дядя предложил мне пожить у него, я согласился.
Денис чего-то явно не договаривал, но я не стала давить на него. И больше мы к этой теме не возвращались.
До 25 июня, когда Денис сказал мне, что его бабушка умерла.
— Дядя не поедет на похороны.
— Но это его мама.
Денис рассеяно кивнул.
— Мне бы тоже не хотелось, но… надо. Все-таки она… моя бабушка, — последняя фраза далась ему с явным трудом.
— Можно, я поеду с тобой? — спросила я.
— Можно, — неохотно ответил Денис. Мне было интересно посмотреть на дом, где он родился и вырос, но Денис сказал, что мы остановимся в гостинице. Мне это показалось странным, но я не стала настаивать ни на своей точке зрения, ни на том, чтобы он объяснил мне причины такого странного поведения.
— Это её последняя воля, — сказал Денис, — она не хотела, чтобы кто-то сидел ночью у гроба.
— Почему?
— Этого она не объяснила. Она просила, чтобы все ушли и выключили свет.
Я вдруг подумала, что боюсь его бабушку. Перед глазами невольно возникла жуткая картина: темная комната, силуэт гроба и покойник в нём. Покойница.
Мы приехали в деревню в начале одиннадцатого. Все, чего я хотела — это принять душ и лечь спать.
Денис был молчаливым и задумчивым. Но это ничего, это было нормальным, в конце концов, он приехал на похороны. Меня тревожило другое: он был напряженным, как будто ждал чего-то. Или… кого-то?
Я очень устала за день, но уснуть не получалось. Чужая деревня, незнакомая комната в гостинице… тревога. Денис тоже не спал.
Я встала и подошла к окну.
У фонаря кто-то стоял. Силуэт. Кажется, женский. Мне показалось, что он… она смотрит на окна нашей комнаты.
— Денис, — испуганно позвала я.
— Ммм?
— Там кто-то, — я повернулась к Денису, уверенная в том, что она разозлится на меня за такие глупости. Я бы разозлилась. Денис поднялся и подошел к окну. Я развернулась и негромко вскрикнула от неожиданности: женщина стояла под окном нашей комнаты. Но еще три секунды назад она была у фонаря.
— Пошла вон, — сказал Денис, — проваливай отсюда. Пошла вон.
— Кому ты это говоришь? — прошептала я, хотя всё и так было очевидно, — Денис, кому…
Женский силуэт по-прежнему стоял под окном.
— Ложись, — сказал мне Денис, — не бойся. Сюда она не зайдет. Не сможет.
— Кто это?
Денис ничего не ответил.
Ночь была тревожной и тяжелой. Часам к пяти поднялся ветер, его порывы с такой яростью набрасывались на окна, как будто хотели выдавить стекло. Мне было страшно и неуютно. И ещё я чувствовала, что задавать сейчас какие-то вопросы было бы лишним. Не потому что Денис не хотел или не знал, как на них отвечать — он знал, — просто потому что это было лишним и не к месту.
— Почему её хоронят из дома, а не из ритуального? — спросила я по дороге, — в деревне нет ритуального сервиса?
— Ещё пару лет назад не было, — ответил Денис, — бабушка завещала, чтобы ее похоронили из дома.
— А кто занимается похоронами?
— Её… подруги, — ответил Денис.
Похороны были назначены на одиннадцать утра, мы подъехали к дому в десять. Примерно через полчаса должен был приехать катафалк, чтобы увезти тело на кладбище.
Народа было на удивление много.
Денис вел себя так, как будто был здесь абсолютно чужим. Я вдруг поймала себя на мысли, что боюсь подходить к гробу. Разве я не знала, кого в нём увижу? Среди пришедших проститься с покойницей четко выделялась группа пожилых женщин. Одна из них подошла к Денису. На меня она даже не взглянула.
— Ты вернулся, — сказала она негромко.
— Попрощаться, — ответил Денис. Он не подошел к гробу. У меня создалось впечатление, что он и не собирался этого делать.
— А что потом? — спросила женщина?
— Уеду.
— Ты не можешь.
Денис промолчал.
— Она по-прежнему ждет тебя.
Только сейчас я обратила внимание на девушку, которая стояла у гроба. Она смотрела в нашу сторону.
— Она хранит…
— Пусть не хранит, — со злостью перебил её Денис, — я не оценю, мне это не нужно и никогда не было нужно, ни в пятнадцать лет, ни сейчас. Я приехал только убедиться, что она на самом деле мертва. Ещё будут вопросы? — он повернулся ко мне, и я испуганно отшатнулась в сторону, но теперь это был прежний Денис, спокойный и уверенный в себе.
— Постой тут минуту, хорошо? — попросил он, — не хочу, чтобы ты подходила к гробу.
Я не стала возражать, размышляя над его фразой: не было нужно ни в пятнадцать лет, ни сейчас. Что это означало? Что он должен был сделать с этой девушкой в пятнадцать лет?
Вообще, похороны показались мне какими-то странными. Не было фотографии покойной. Не горела свеча. Люди молча подходили к гробу, клали в него цветы и тут же отходили. Или не клали цветы, а просто смотрели на покойницу. Никто не разговаривал, и все смотрели в пол, избегая даже случайных взглядов. Вдоль стен были расставлены венки, и это производило какое-то жутковатое впечатление. Ещё больше меня напугало несколько венков, сделанных из настоящих цветов.
Постояв какое-то время у гроба, Денис вернулся ко мне, и мы с ним вместе вышли из дома.
— Не поедем на кладбище, — сказал он, — хочу уехать отсюда как можно быстрее. Ненавижу это место.
Я не стала возражать.
Денис заговорил только после того, как мы отъехали от деревни на довольно приличное расстояние.
— Вот ты и познакомилась с моей семьей, — сказал он и усмехнулся.
— Ммм?
— Мать утверждала, что мой отец — это злой дух, который живет на нашем местном кладбище, — сказал Денис, — якобы, он позвал её туда. Она пошла на его зов, он напал на неё и… ну, ты поняла.
— Она так сказала? — переспросила я. Денис кивнул.
— В результате родился я. Теперь ты понимаешь, почему отец её бросил? Кто будет жить с психованной?
— Он бросил тебя, а не её.
Денис пожал плечами. Выглядел он при этом совершенно спокойно.
— Я его понимаю. И ни в чем не виню. В пять лет злой дух пришел за мной, но мать не хотела отдавать меня ему, поэтому решила утопить. Всё лучше, чем быть сыном чудовища, — Денис покачал головой и скептически посмотрел на меня, — в пятнадцать лет я узнал, что бабушка и её… подружки поклоняются этому злу. Для них… нет, для неё, для бабушки было великой честью то, что он выбрал её дочь в качестве матери своего ребёнка.
— Как они поклонялись ему? — спросила я шепотом, беспокойно оглядываясь. Мне вдруг захотелось как можно быстрее оказаться в городе. И машин было как назло мало.
— Я не знаю. Проводили какие-то ритуалы. Я узнал об этом в пятнадцать лет, когда они привели меня в подвал. Там была та девушка, которая стояла у гроба. Ты её видела.
Я кивнула.
— Понимаешь, да, что я должен был с ней сделать?
Я снова кивнула.
— Жуть какая.
— Они хотели, чтобы она родила от меня. Якобы, так было суждено. И она тоже хотела этого, представляешь? По их каким-то диким правилам… или религии, не знаю, как это назвать, совершеннолетие наступает в пятнадцать лет. Естественно, я ничего не стал делать, просто ушел из подвала и в этот же день сбежал из дома. На попутках добрался до города, оттуда позвонил дяде. Я думал, он мне не поверит, но оказалось…
— Что он тоже сын зла? — негромко перебила я. Денис кивнул.
— Бабушка руководила всем этим дурдомом. И вот теперь её нет.
— Но та девушка до сих пор ждет тебя.
Денис никак на это не отреагировал.
— С дядей все было точно так же, как со мной, вот только ему некуда было бежать. Какое-то время… — Денис замолчал, — короче, он закончил девять классов и поступил в колледж. Никто из учителей не мог понять, почему он не пошел в десятый класс. Если бы он рассказал… Я никогда больше не вернусь в эту деревню.
Кто бы стал упрекать Дениса в этом его решении? Точно не я.
До сих пор не знаю, кто стоял в ту ночь под окнами гостиницы. Наверное, кто-то из этого странного культа. Может быть, их новый лидер? Но как этот кто-то узнал, где мы остановились?
Стремительно темнело, потому что погода портилась. Темное небо заволокли ещё более темные тучи. Создавалось впечатление, что они опускаются все ниже и ниже.
Наверное, в эту минуту тело придавали земле.
Я посмотрела на спидометр. Сто километров в час.
— Как думаешь, — обратилась я к Денису, — ничего страшного не будет, если ты немного превысишь?
— Не будет, — ответил Денис и улыбнулся, — но только до дождя. Не хочу рисковать.
По стеклу расползлись первые тяжелые капли…
