Поскольку Борис Годунов на царство был избран Земским собором, поэтому, законным наследником стал сын Бориса — 16-летний Фёдор. Таким образом, казалось, бы ничто не мешало родиться новой царской династии на российском престоле.
В последние годы жизни царь Борис практически не расставался с сыном, с одной стороны, приучая его (и обучая) к государственным делам, но, с другой стороны, чересчур опекая его, на что обратили внимание царя ученые иноземцы, которые пытались убедить Годунова, что царевичу надо предоставить некоторую свободу в занятиях. Но Борис от них лишь отмахивался, как от назойливых мух. В результате, к моменту смерти Бориса шестнадцатилетний Федор был совершенно несамостоятелен. Наконец, осознав это, отец решил окружить его верными и знающими советниками. Но кого выбрать на эти роли? К сожалению, для Бориса, многочисленное семейство Годуновых не блистало талантами. Они годились лишь на то, чтобы обеспечить наследнику большинство в Думе. Другие три наиболее влиятельные кланы не устраивали царя тем, что Рюриковичи и Гедиминовичи считали Годунова выскочкой, недостойной даже мечтать о престоле. Еще с одним семейством, которое Борис мог бы взять себе в союзники, – Романовы – царь неосмотрительно разругался, отправив в опалу наиболее влиятельного из них – Фёдора Никитича/Филарета Романова.
Пришлось обратиться к родственникам со стороны супруги Марии Григорьевны Скуратовой-Бельской. То бишь, к опричникам. Впрочем, он и сам вышел из их среды, и прекрасно понимал, что выдвиженцев Грозного ненавидят все прочие слои боярства. В последние недели Годунов приблизил к трону Петра Фёдоровича Басманова, сделав его основным советником наследника Фёдора. Надежда Годунова на Басманова была вполне понятна – ведь при любом другом правителе он, в лучшем случае, лишится власти.
Впрочем, первые дни правления Фёдора Годунова прошли гладко. Еще при жизни Борис назначил сына соправителем и обдумал процедуру его восшествия на трон. Сразу после смерти царя патриарх Иов начал действовать по этому плану. Он сообщил москвичам, что Борис, умирая, завещал престол сыну. Затем Освященный собор благословил наследника, а члены Думы, дворяне, дети боярские, приказные чины и выборные от посада принесли присягу на верность Фёдору Борисовичу.
И вот тут произошло то, что никак не мог предвидеть Борис Годунов: неожиданно объявившийся Лжедмитрий I смог перевербовать на свою сторону многих бывших опричников, а в первую очередь, Басмановых.
И уже в самом тексте присяги, даваемой юному царю Фёдору Борисовичу, можно заметить все признаки надвигающегося краха: «Государыне своей царице и великой княгине Марье Григорьевне всея Руси, и ее детям, государю царю Фёдору Борисовичу и государыне царевне Ксении Борисовне».
С одной стороны, форма присяги была та же самая, что и царю Борису: повторено обязательство «не хотеть на Московское государство Симеона Бекбулатовича». Однако к последнему еще прибавлено: «И к вору, который называется князем Димитрием Углицким, не приставать, с ним и его советниками не ссылаться ни на какое лихо, не изменять, не отъезжать, лиха никакого не сделать, государства не подыскивать, не по своей мере ничего не искать, и того вора, что называется царевичем Димитрием Углицким, на Московском государстве видеть не хотеть».
Из самого текста присяги видно, насколько непрочно было положение новой династии. На всякий случай, первой помянута царица Марья Григорьевна. Современники писали о Фёдоре, что он хотя «был молод, но смыслом и разумом превосходил многих стариков седовласых, потому что был научен премудрости и всякому философскому естественнословию». Однако царю Фёдору Борисовичу явно не хватало решительности.
Присяга новому царю в Москве прошла спокойно. Также без затруднений присягнули в Новгороде, Пскове, северных городах, в Поволжье и Сибири, то есть везде, кроме района театра военных действий. Однако чувствовалось, что московская знать не намерена поддерживать Фёдора.
К началу 1605 г. все наиболее значительные деятели из рода Годуновых – Дмитрий Иванович, Григорий и Иван Васильевичи и другие – умерли, а молодые Годуновы не имели авторитета ни у знати, ни у народа. Царица Марья Григорьевна также не пользовалась популярностью, все помнили ее отца – палача Малюту (Григория) Скуратова.
Что же представлял из себя царь Фёдор Борисович?
Фёдор – здоровый, сильный, красивый, умный и хорошо образованный молодой человек, действительно, подавал большие надежды. Ничего плохого о нем не смогли сказать даже верноподданные историки дома Романовых. Тот же Карамзин, например, называл его «первым плодом Европейского воспитания в России». Фёдор Борисович Годунов имел все шансы стать идеальным царем.
Воевода Годунова, князь Иван Михайлович Катырев-Ростовский, известный также своей «Повестью» о смутном времени Московского государства, так характеризовал Фёдора Годунова:
«Царевич Федор, сын царя Бориса, отроча зело чудно. Благолепием цветущи, яко цвет дивный на селе от Бога преукрашен, и яко крин (элемент орнамента в виде цветка – авт.) на поле цветущ; очи имея велики и черны; лице же бело, млечного белостию блистаяся, возрастом среду имея, телом изобилен. Научен же без отца своего книжному сочетанию, в ответах дивен и сладкоречив велми; пустотное и гнилое слово никогда из его уст не исхождало; о вере же и о поучении книжном со усердием прилежаше».
Борис с детства привлекал сына к государственным обязанностям, для этих целей у Фёдора уже в 9-летнем возрасте имелась собственная государственная печать; он регулярно заседал в Боярской думе, принимал послов, в том числе женихов сестры Ксении — Густава Шведского и Иоанна Датского и т.п. Воспитанием царевича руководил «дядька» Иван Чемоданов. Получил прекрасное образование, готовился отцом в «просвещённые государи».
Царевич Фёдор вошёл и в историю русской картографии, как автор-составитель одной из первых собственно русских карт России. В 1613 г. эта карта была издана в Амстердаме видным картографом того времени Гесселем Герритсом. Советский историк, академик Б.А. Рыбаков в своей книге «Русские карты Московии» предполагает, что при составлении своей карты Фёдор Борисович переработал и дополнил ранний русский чертёж, датированный ориентировочно 1523 годом. «Карта Годунова» была весьма популярна в Европе в XVII веке.
Во время своего недолгого, всего семинедельного царствования Фёдор, тем не менее, успел кое-что предпринять в качестве правителя государства – учредил Каменный приказ, ведавший каменным строительством Московского государства. Ему подчинялись все мастера каменных дел, известковые и кирпичные заводы в Москве. Учреждение контролировало бюджет городов, где «белый камень добывался».
Фёдор Борисович стал первым московским царём, над которым не был совершён обряд венчания на царство (вторым был Пётр III, наследник Елизаветы Петровны и супруг Екатерины II).
Более того, хорошее образование получила и дочь Бориса Годунова – Ксения. Эта несчастная девушка была завидной невестой, и ее кандидатура в качестве невесты всерьез рассматривалась при дворе многих владетельных европейских семей. Устройству ее брака мешала лишь принципиальная позиция Бориса Годунова, который требовал, чтобы жених принял православие и переехал в Россию. Таковой, наконец, нашелся: герцог Иоанн (Ганс) Шлезвиг-Гольштейнский, брат датского короля Христиана IV, который, по словам Исаака Массы, был молод, умен, красив и всем на Руси очень понравился. Герцог прибыл в Москву, где стал усердно изучать русский язык и обычаи страны, но неожиданно умер 29 октября 1602 года.
Следуя традиции, вступивший на трон Фёдор объявил подданным об амнистии. Однако, вопреки обычаям, простил он не всех опальных бояр. Царская милость обошла стороной политических противников Годуновых. А столичному люду не понравилось это нарушение традиций. У стен Кремля стали собираться толпы, выкрикивающие имена знатных бояр, бывших в немилости при Борисе. Фёдору пришлось уступить. Они вернули Бельского, отбывавшего ссылку в деревне, сняли опалу с удельного князя Воротынского, простили многих других знатных врагов династии.
Для того, чтобы прекратить в Москве беспорядки, из армии срочно отозвали больших бояр. Вернувшись в столицу, Мстиславский и братья Шуйские стали горячо агитировать за юного Годунова, невзирая на собственные разногласия с его родней и правительством. Когда толпа в очередной раз заполнила площадь перед Кремлевским дворцом, на крыльцо вышел князь Василий Шуйский. Он убеждал народ, что требуемые перемены приведут лишь к распаду царства и ниспровержению православия. Боярин дал самые страшные клятвы, что царевича Дмитрия давно уже нет на свете, что он — Шуйский — своими руками положил младенца в гроб в Угличе, а засевший в Путивле «вор» — беглый монах, еретик и расстрига Гришка Отрепьев, подученный дьяволом и посланный в наказание за грехи.
Волнения в столице начали затухать. Бояре усилили заставы на дорогах и приказали стражникам: вешать гонцов «вора» без промедления.
Но такой расклад не устраивал тайных (а порою и явных) недоброжелателей молодого царя.
Царь Фёдор, в свою очередь, раздал огромные суммы на помин души умершего Бориса. Щедрая милостыня помогла успокоить народ. Однако агитаторы самозванца продолжали проникать в город. Их «прелестные» листы расходились по улицам, площадям и кварталам, вызывая новые волнения среди москвичей. А между тем под Кромы прибыли воеводы, призванные заменить отозванных в Москву членов Боярской Думы.
Новым главнокомандующим в армию царь назначил князя Михаила Петровича Катырева-Ростовского, а его помощником – своего наставника боярина Петра Фёдоровича Басманова. Катырев-Ростовский получил боярство одним из первых сразу после коронации Бориса. До опричнины Катыревы-Ростовские занимали высокое положение в Боярской думе. Поэтому Катырев, получив боярство, начал местничать с главой думы Мстиславским. По тогдашней табели о рангах Катырев стал первым воеводой большого полка, а Басманов – вторым воеводой большого полка. Именно Басманову Борис планировал поручить борьбу с мятежниками. На него же в первую очередь рассчитывал и юный Фёдор.
Но назначение Басманова в большой полк вызвало негодование родовой знати. Второй воевода полка правой руки князь М.Ф. Кашин-Оболенский отказался подчиняться приказу царя Фёдора, он «бил челом на Петра Басманова в отечестве и на съезд не ездил и списков не взял».
Поначалу войско дружно присягнуло царю Фёдору Борисовичу, но вскоре Катырев и Басманов потеряли управление над армией. Воеводы Василий и Иван Васильевичи Голицыны отказались подчиняться им и начали агитацию в пользу самозванца.
Правительственные войска перехватили гонца Лжедмитрия, посланного в осажденные Кромы. В письме говорилось, что польский король послал в помощь Димитрию воеводу Жолкевского с сорокатысячным войском. Естественно, это был, как сейчас бы сказали, стопроцентный фейк от самозванца. На самом деле польский сейм, открывшийся 10 января 1605 г., решительно высказался за сохранение мира с Россией. Канцлер Замойский осудил авантюру Отрепьева. Он говорил, что этот враждебный набег на Московию губителен для Речи Посполитой. Самого самозванца канцлер осыпал язвительными насмешками: «…тот, кто выдает себя за сына царя Ивана, говорит, что вместо него погубили кого-то другого. Помилуй Бог, это комедия Плавта или Теренция, что ли? Вероятное ли дело, велеть кого-то убить, а потом не посмотреть, тот ли убит… Если так, то можно было подготовить для этого козла или барана».
Но одну из важных ролей в организации антигодуновского заговора сыграл талантливый авантюрист Прокопий Фёдорович Ляпунов, у которого были свои счеты с Годуновыми. В 1603 г. царь Борис велел бить кнутом его брата Захара за торговлю запрещенными товарами с донскими казаками. Прокопий Ляпунов, его родные братья Григорий, Захар, Александр и Степан, а также двоюродные братья Семён и Василий принадлежали к очень влиятельному в Рязани дворянскому роду.
И вот тут сказался просчет Бориса Годунова по поводу Петра Басманова. Да, он был обласкан Годуновыми, да, он получил назначение, намного превышающее положенное ему по знатности рода. Однако, взбунтовавшиеся князья Голицыны по матери приходились Басманову двоюродными братьями. А отец царицы Малюта Скуратов был инициатором расправы уже над самими Басмановыми. В конце концов и Пётр Басманов перешел на сторону заговорщиков.
7 мая 1605 года в лагере правительственных войск под Кромами вспыхнул мятеж. На помощь мятежникам подошли войска самозванца. Некоторое число дворян и простых ратников бежало в Москву, остальные присягнули самозванцу.
Первым делом Лжедмитрий распустил царское войско. Значительная часть дворян и простых ратников колебалась в своем выборе, а может, они попросту испугались. Иметь такое войско было слишком опасно. Да и сами дворяне и ратники давно мечтали разойтись по домам. И только из самых ревностных сторонников самозванца, бывших в царском войске, сформировали особый отряд.
В середине мая 1605 г. Лжедмитрий прибыл в Орел. Там он учинил суд над теми воеводами, которые, попав в плен, отказались ему присягать, «…приидоша ж под Орел и, кои стояху за правду, не хотяху на дьявольскую прелесть прельститися, оне же ему оклеветанны быша, тех же повеле переимати и разослати по темницам». В тюрьму был отправлен и боярин И.И. Годунов.
Затем самозванец двинулся к Москве. Его сопровождало около тысячи поляков и около двух тысяч запорожских казаков и конных русских ратников. По дороге из Орла в Москву население радостно встречало Отрепьева. Лишь гарнизоны Калуги и Серпухова оказали некоторое сопротивление. Тем не менее самозванец двигался к Москве крайне медленно.
По приказу царя Фёдора Москва стала готовиться к обороне. На стенах Белого и Земляного города устанавливались пушки.
Но, помимо умелого управления боевыми частями, Лжедмитрий оказался еще и талантливым агитатором и вербовщиком. Ему удалось привлечь на свою сторону практически всю тогдашнюю московскую знать, включая и боярина Василия Шуйского, тут же отказавшегося от своих прежних уверений о непричастности Бориса Годунова к смерти царевича Дмитрия и заявившего, что узурпатор (т.е. Годунов) намеренно приказал умертвить младшего сына Ивана Грозного с тем, чтобы захватить престол, что царевич спасся, а вместо него убит и похоронен попов сын. Ворота в Кремль не были заперты, толпа ворвалась туда и захватила царя Фёдора с матерью и сестрой Ксенией. Их отправили в старый дом Бориса Годунова, где он жил, будучи боярином. К дому был приставлен крепкий караул.
Другие толпы москвичей кинулись грабить дома Годуновых и их родственников, заодно были разбиты винные подвалы и кабаки. Началось повальное пьянство.
Получив известие о перевороте в Москве, Лжедмитрий 5 июня 1605 г. прибыл в Тулу. Там его встретили как царя. Там же самозванец издал манифест о своем восшествии на престол.
Но Лжедмитрий все же не решился появиться в Москве, пока там находились члены семьи Годуновых. Ведь, в отличие от Бориса, ни Фёдор, ни, тем более, его сестра Ксения, ничего такого не успели совершить, чтобы их можно было казнить.
И тогда самозванец решил пойти другим путем: он послал в Москву специальную карательную комиссию в составе князя В.В. Голицына, члена путивльской «думы» В.М. Мосальского и дьяка Б. Сутупова. Вместе с комиссией в Москву был направлен и Пётр Басманов. Прибыв в столицу, комиссия немедленно начала чинить расправу над противниками самозванца. Начали с патриарха Иова. Его схватили прямо в Успенском соборе кремля и потащили на Лобное место.
Там сторонники самозванца пытались линчевать патриарха за то, что он «наияснейшего царевича расстригой называет». Но тут из Кремля сбежались попы и церковные служки, которые подняли крик в защиту патриарха. На помощь Иову кинулась и часть горожан. Стало ясно, что убийство патриарха приведет к побоищу с непредсказуемыми последствиями. Тогда кто-то из провокаторов крикнул: «Богат, богат, богат Иов патриарх, идем и разграбим имения его!» Довод был неотразим, и толпа кинулась грабить патриаршие палаты.
А пока чернь грабила, боярин Басманов в спешке и безо всяких церемоний низложил патриарха и, по желанию самого Иова, отправили игуменом в Старицкий Успенский монастырь.
Теперь можно было начинать сводить счеты с царем Фёдором и его семьей. На старое подворье Бориса Годунова, полученное им в приданое от Малюты Скуратова, явились члены комиссии во главе с В.В. Голицыным и отряд стрельцов. Голицын, Мосальский, дворяне Молчанов и Шерефединов и несколько стрельцов вошли внутрь дома, откуда вскоре раздались страшные крики. И буквально через несколько минут, когда все стихло, на крыльцо вышел Голицын и объявил, что «царица и царевич со страстей испиша зелья и пороша, царевна же едва оживе». Естественно, что Голицыну никто из москвичей не поверил. Тем не менее, большинство населения восприняло убийство царской семьи, как должное, или отнеслось к нему безразлично.
Стоит отметить, что, прежде чем быть убитым, Фёдор очень долго боролся с убийцами. Когда тела Годуновых, о которых говорили, что те употребили яд, выставили на показ народу, то всем стали видны следы от побоев и удушения.
Что касается дочери Годунова Ксении, то ее, возможно, по приказу самозванца не стали убивать. Хотя на ее глазах были убиты ее брат и мать. Тем не менее, судьба ее тоже весьма печальна.
Иван Катырев-Ростовский пишет: «Царевну же Ксению, дщерь царя борисову, девицу сущу, срамотне счиниша над нею и девство её блудом оскверниша…».
После этого князь Василий Мосальский взял ее к себе в дом и некоторое время держал взаперти, а затем отдал самозванцу «для потехи», который держал ее в наложницах пять месяцев, и лишь накануне его венчания с Мариной Мнишек она была пострижена в монахини.
Иван Катырев-Ростовский так описал царевну:
«Царевна же Ксения, дщерь царя Бориса, девица сущи, отроковица чюднаго домышления, зелною красотою лепа, бела велми, ягодами румяна, червлена губами, очи имея черны великы, светлостию блистаяся; когда же в жалобе слезы изо очию испущаше, тогда наипаче светлостию блистаху зелною; бровми союзна, телом изобилна, млечною белостию облиянна; возрастом ни высока ни ниска; власы имея черны, велики, аки трубы, по плещам лежаху. Во всех женах благочиинийша и писанию книжному навычна, многим цветяше благоречием, воистинну во всех своих делах чредима; гласы воспеваемыя любляше и песни духовныя любезне желаше».
Кроме того, царевна стала известной рукодельницей. До наших времен сохранились две ее работы – покровец на изголовье гробницы Сергия Радонежского и композиция, выполненная на бархате (этим изделием покрывали жертвенник).
Она находилась в Троице-Сергиевой лавре во время 16-месячной осады ее поляками. Позже по приказу Лжедмитрия царевну, ставшую инокиней Ольгой, отправили в Белоозёрский женский монастырь. Подругой по несчастью для Ксении стала дочь старицкого князя, бывшая ливонская королева Мария Владимировна. Вместе с Марией царевна бежала в Троицу, а затем в Новодевичий монастырь. Однако и эту обитель вскоре взяли и разграбили казаки атамана Заруцкого. В летописях отмечается: «Они черниц — королеву княж Владимирову дочь Андреевича и царя Борисову дочь Ольгу, на которых преж сего и зрети не смели — ограбили донага».
Ксения Борисовна Годунова умерла в возрасте сорока лет в 1622 году, перед смертью она просила лишь об одном – чтобы ее останки были захоронены там же, где покоились прочие члены ее семейства. Это пожелание было исполнено.
Желая угодить самозванцу, московские бояре надругались и над прахом семьи Годуновых. Царь Борис был по обычаю похоронен в Архангельском соборе Кремля рядом с другими московскими правителями. По боярскому приговору тело царя было выкопано, положено в простой гроб и перезахоронено в ограде бедного Варсонофьева монастыря на Сретенке. Следуя версии о самоубийстве, бояре запретили совершить традиционный погребальный обряд над телами царицы Марьи и царя Фёдора. Их отвезли в Варсонофьев монастырь и без всяких почестей и церемоний зарыли недалеко от могилы Бориса Годунова.
В настоящее время останки царской семьи Годуновых находятся в семейной усыпальнице на территории Троице-Сергиевой лавры. Сюда их перевезли то ли осенью 1606-го, то ли в феврале 1607 года. И, похоже, что в Москве к преданным Годуновым относились уже совсем по-другому. Конрад Буссов сообщает: «Тело Бориса несли 20 монахов, его сына Фёдора Борисовича – 20 бояр, жены Бориса – также 20 бояр, а за этими тремя телами шли пешком до самых Троицких ворот все монахи, монашки, попы, князья и бояре».
Уцелевшие Годуновы, а также их дальние родственники Сабуровы и Вельяминовы были по указу Лжедмитрия разосланы под стражей по отдаленным городам. Исключение было сделано лишь для недавнего правителя боярина С.М. Годунова. Его отправили в Переславль-Залесский с приставом, князем Ю. Приимковым-Ростовским. При этом, пристав получил приказ умертвить его в тюрьме. Вотчины, дома и прочее имущество Годуновых, Сабуровых и Вельяминовых было отобрано в казну.
Наконец, 20 июня 1605 года Лжедмитрий I вошел в Москву.
Итак, согласно заявленному нами направлению – объяснить, чего не было бы, если бы…, подведем итоги.
1) Если бы не природная стихия, вызвавшая голод и эпидемии, царь Борис Годунов, вполне возможно, процарствовал бы еще энное количество лет и спокойно передал бы трон своему крепкому здоровьем, умному и всесторонне образованному сыну Фёдору, для которого уже подыскивали невесту в монархических семьях Европы. Поскольку основное условие восшествия на престол – легитимный выбор на всенародном Земском соборе – Годуновым было соблюдено, у его противников и недоброжелателей не было легитимных же шансов лишить Бориса царства, как то было сделано позже в отношении Василия Шуйского, которого на царство, по сути, утвердила только Боярская дума.
Соответственно, Россия бы избежала страшной разрухи, вошедшей в отечественную историю под именем Смуты, длившейся почти целое десятилетие.
2) Никогда бы на престоле российском не восседал царь под именем Лжедмитрия I (допустим, это был беглый монах Григорий Отрепьев). Соответственно, не было бы ни второго, ни третьего Лжедмитриев, а Марина Мнишек спокойно проживала бы в своей Польше, и наверняка ее отец, сандомирский воевода Ежи Мнишек нашел бы дочери достойного жениха из числа польской шляхты.
3) Не было бы и польского нашествия на Русь, Иван Сусанин не увел бы польский отряд в костромские леса и не сгубил его в болотах, и композитор Михаил Глинка никогда не написал бы своей оперы «Жизнь за царя». А Александр Пушкин, совершенно очевидно, написал бы свою драму «Борис Годунов» совсем в ином ключе.
Впрочем, стоп! Возможно, не было бы у нас никакого Александра Пушкина – ведь маленького арапчонка из Эфиопии подарили именно царю Петру из династии Романовых, о которой смотри п. 5.
4) Не узнала бы Россия ни правления Семибоярщины, ни царя Василия Шуйского.
5) Самое главное – не было бы на российском престоле царей из династии Романовых (если только опять не вмешались бы некие случайные обстоятельства); соответственно, ни Петра Первого, ни Екатерины Второй с их реформами и пресмыканием перед иноземцами не случилось, как не случилось бы ни дворцовых переворотов, ни своеобразного матриархата на русском троне, произошедшем в XVIII столетии.
Соответственно, не было бы тогда ни Петербурга с Петрозаводском, ни Екатеринбурга с Екатеринодаром, ни Александрова-на-Мурмане, ни Николаевска-на-Амуре, ни массы других городов, построенных при Романовых. И никто, вероятно, не переносил бы столицу государства из Москвы поближе к западным границам.
Разумеется, это вовсе не означает, что при Годуновых не строились бы новые города и поселения. Ведь даже за относительно короткое правление Бориса Годунова на карте Российской империи появились такие населенные пункты, как Белгород, Томск, легендарная сибирская «златокипящая» Мангазея, куда со всего света прибывали купцы за пушниной. А если добавить сюда еще и города, возведенные по инициативе Годунова, но в правление Фёдора Ивановича, то вы искренне удивитесь: здесь и Воронеж, и Белгород, и Елец, и, для обеспечения безопасности водного пути от Казани до Астрахани, нынешние волжские миллионники – Самара, Царицын, Саратов…
А для защиты России с запада и севера в этот период были возведены две мощные каменные крепости – в Смоленске и на Соловецких островах. Первую поставили за семь лет (1595–1602) «каменщики и кирпишники и всякие гончары со всея Русския земли» под руководством знаменитого архитектора Ф. С. Коня, который к тому времени закончил строительство Белого города в Москве. О строительстве Смоленской крепости Борис Годунов писал: «Построим мы такую красоту неизглаголенную, что подобной ей не будет во всей поднебесной… Смоленская стена станет теперь ожерельем всей Руси… на зависть врагам и на гордость Московского государства».
Дальше загадывать нет смысла, поскольку мы тогда ударимся в мир исторической фантазии – что было бы, если бы. А это немного другой жанр.
Подписывайтесь на канал, делайте ссылки на него для своих друзей и знакомых. Ставьте палец вверх, если материал вам понравился. Комментируйте. Спасибо за поддержку!