Весна, третий курс, вечер. Я и лучшая подруга - мы окрылены, взаимно любимы лучшими на свете парнями, в распахнутых пальто гуляем в центре Москвы. Садимся в пустой троллейбус - только мы вдвоём и водитель, тоже по-весеннему ошалелый. На тротуарах Китай-города шумно и людно, а темный троллейбус несётся без остановок и грохочет по Покровке, Маросейке. Мы в нем трясёмся, и нам так хорошо, что вот уже тепло, экзамены ещё не скоро, нет денег, но есть любовь. И водитель, подъезжая к метро, кричит нам: "Китайский город! ". И мы заливаемся хохотом, как бывает только в 19 лет, и всю дорогу до дома храним в себе это счастье молодости. Я рожаю второго сына, в чужой стране, муж отвозит старшего соседке и вот-вот должен вернуться, но ему никак не успеть к рождению. Ребенок большой, анестезии нет, я чувствую, что силы меня покидают. Смотрю на врача и шепчу ей: "Я больше не могу, сделайте что-нибудь". What, what are you saying? You have to keep pushing. Собираю последние силы, отчаяние, рывок, толчок - не знаю что, рычание. И любимый ребенок лежит у меня на животе, я начинаю громко рыдать, обнимаю его дрожащими руками и рыдаю, не могу остановиться. Такое облегчение, такое счастье! Я маленькая, провожу лето у бабушки и очень скучаю по маме - ухожу плакать на зады длинного картофельного поля и гадать на белых вьюнках, приедет-не приедет. И вот мама спускается ко мне с увала над деревней! В лёгкой белой блузке с цветком на груди - новой, потому что я ее не видела прежде, в юбке - такой длинной, что кажется, мама плывет по траве. С пышными химическими кудрями вокруг молодого тогда ещё лица - ей ненамного больше лет, чем мне сейчас. Счастье маминого присутствия. Москва, концерт Пола Маккартни зимой 2011. Олимпийский, длинные очереди на улице, замёрзшие ноги. А потом - чудо, эйфория, когда от первых нот The long and winding road глаза наполняются слезами счастья, которое сложно разложить, счастья музыки. Парень, от которого я давно потеряла голову и сердце, целый месяц разрывает мне душу: берет за руку, но не целует даже в щеку, общается и зовёт гулять, но не говорит о чувствах. Я вся извелась и уже два раза "точно решила", что больше не буду ему отвечать. А потом фестиваль фейерверков в Тушино, мы потеряли друзей в толпе и остались только вдвоём. Стояли, смотрели в небо и что-то щёлкнуло - клянусь, это был прямо киношный первый поцелуй! Счастье любви. В гости должна прилететь племянница - мы не виделись два года, и последний раз она была тощим подростком с торчащими коленками. Малышка, которую я учила чистить картошку и зубы, читать и делать привидений из марли, играть в бадминтон и лущить горох... И вот она стоит на пороге моего дома: выше меня, с молодым упругим телом спортсменки, волосы длиннющие. И я смеюсь, смеюсь в радости от того, что у сестры такая красивая дочь, что скоро у меня самой родится дочь. Такое восторженное счастье! Август, море. Мы с лучшей подругой сидим на скалах: теплый вечер, нежный ветер, закат словно кисти Архипа Куинджи, море до горизонта, а в нем огоньки планктона. Так невероятно хорошо и спокойно, что мне, как Фаусту, хочется остановить это мгновение и броситься вниз на камни со скалы. Мне кажется, что я испытываю подлинное счастье, а в эти милисекунды полёта оно ещё усилится. И я несколько мгновений даже борюсь с собой, чтобы не спрыгнуть. Такое разное. Счастье. На всю жизнь.