В этом году исполнилось 150 лет со дня рождения великого русского композитора.
В мае 1892 года Сергей Рахманинов с золотой медалью закончил десятилетнее обучение в консерватории. Он начинал самостоятельную жизнь, полную трудностей и неопределённостей. Отсутствие своего угла, проблемы со здоровьем, большая растрата денег угнетали его. И здесь-то очень кстати поступило предложение давать уроки юному Александру Коновалову.
В 1892 году Рахманинов всё лето провёл в Вичугском крае в имении Борщевка, которое Коноваловы купили в начале 1870-х годов у князей Козловских и кардинально перестроили, оборудовав отоплением и ватерклозетом. В Борщевке также был разбит парк, посажены аллеи и содержалась "прекрасная конюшня" (Рахманинов).
Позднее, возможно, после смерти в 1906 году матери А.И. Коновалова, Борщевку с лошадьми продали коннозаводчику Владимиру Николаевичу Кокореву, внуку Ивана Кокорева (владельца тезинской фабрики и строителя Красной церкви) и мужу Анны Викторовны из рода Коноваловых.
В самой Каменке была построена дача "Отрадное", поэтому бытует устойчивое мнение, что Рахманинов жил не в Борщевке, а в Каменке.
Сохранились некоторые письма Рахманинова, написанные в коноваловском имении, а также его воспоминания, пересказанные пианистом Сергеем Ивановичем Михайловым в газете "Новая заря" (Сан-Франциско), вышедшей 5 апреля 1953 г.
Начнём с воспоминаний Рахманинова:
"По окончании Московской консерватории я получил предложение учить сына фабриканта Коновалова во время летних каникул в его имении на Волге. Кроме денежных расчетов, предложение для меня было привлекательно еще тем, что в имении фабриканта была прекрасная конюшня. А я, как и мой отец и дед, был большим любителем лошадей. Мой коллега Крживицкий, скрипач, тоже из Москвы, получил такое же предложение - учить юношу, но на скрипке. Занятия были каждое утро от 9 до 13, сперва два часа на скрипке, а потом два часа на рояле. После уроков юноша Коновалов, большой рыболов, уходил до вечера на Волгу удить. Крживицкий любил читать, и обширная библиотека в доме фабриканта была предоставлена в его полное распоряжение. Я же шел на конюшню и, выбрав горячего коня, скакал вволю по степи.
Вечером, после ужина, г-жа Коновалова, любившая играть в карты, приглашала гостей и учителей поиграть. Так как играли на деньги, скрипач Крживицкий, по личным соображениям, умел вежливо отговориться от игры. Его серьезное чтение было тому весьма уважительной причиной. Я же, моложе и летами и житейским опытом, никак не мог найти убедительных причин, чтобы отказаться от игры.
К концу лета приехал фабрикант. Его сын оказался способным учеником. Он обрадовал своего отца прекрасным исполнением первой части скрипичного концерта Мендельсона и первой части фортепианного концерта Чайковского. Фабрикант поблагодарил и похвалил нас обоих за труд и усердие, и мы оба с приятными воспоминаниями вернулись в Москву: один - с полным кошельком, а другой - с пустым. Но, - прибавил Рахманинов с улыбкой, - хороши были лошадки".
А начиналось всё так. Из первого сохранившегося письма от 7 июня 1892 г., написанное М.А. Слонову:
"Жизнь моя здесь однообразная и, пожалуй, скучная. Первое время мне было здесь тяжело, неуютно, не по себе. Теперь я к людям привык, и они мне стали надоедать, и мне сделалось скучно и грустно. Но я нашел кому подать руку и выписал к себе мать из Петербурга. Она живет у меня в продолжение последней недели. Мать уезжает от меня 11-го июня; тогда я останусь опять один..."
На следующий день Рахманинов сообщил М.А. Слонову свой адрес: "Костромская губерния. Вичугское почтовое отделение. Екатерине Ивановне Коноваловой. С передачей рабу грешному Сергею".
10 июня Рахманинов написал Наталье Скалон: "Сейчас только проводил свою мать, которая приезжала по моей просьбе сюда. Она пробыла у меня неделю и уехала от меня к бабушке. Очень жалко, что она не могла у меня больше пожить; это бы принесло ей пользу после Петербурга, а мне принесло бы еще несколько хороших дней. Вообще эту неделю я себя чувствовал лучше: веселился, много смеялся и, конечно, как это со мной теперь редко бывает, балагурил. Эти последние семь дней никому писем не писал. Сегодня же пересмотрел все письма, которые я сам получил, и тотчас же решил ответить на самые милые и любезные послания".
И далее о Коноваловых: "Семья их состоит из трех человек: отец, который на Кавказе теперь живет,— мать и сын, которому я даю уроки, час в день. Эти два последние живут со мной здесь. Люди очень милые. За мной, стариком, много ухаживают, и любезности их нет конца. Все-таки мне здесь скучно и скучно. Проживу я у них до 20-го августа, по всем вероятиям. Мои дальнейшие планы никому неизвестны, начиная с меня первого".
27 июня Рахманинов сообщал Н.Д. Скалон: "Приехал вчера из Нижнего Новгорода, куда ездил развевать свою тоску, свое горе и прожечь несколько дней, часов. По приезде моем сюда, мне подали ваше письмо, дорогая Наталья Дмитриевна. В нем есть вопрос, как мне живется? Не хорошо, Наталья Дмитриевна. Мое здоровье очень делается слабым. Болит грудь, спина ломит и ко всему сказанному бессонница. В голове моей тоже ничего в настоящее время нет. Полнейшее отсутствие дара музыкальной мысли. Боюсь совсем этот дар потерять. Потом меня страшно пугает приближающаяся холера. Мне много про нее наговорили, и я не в шутку ее боюсь. По моему приказанию у меня в комнатах производят дезинфекцию, два раза в день. Это немножко успокаивает мою мнительность. Очень уж не хочется помирать от холеры, — от всего, чего угодно, только не от нее."
2 августа Рахманинов пишет Наталье Скалон: "Я положительно родился под счастливой звездой, как мне недавно сказал Чайковский. Можете себе представить, дорогая Наталья Дмитриевна, что меня с некоторых пор стали все страстно любить. Меня все зовут к себе, все просят отдохнуть у себя, все ухаживают за мной, все хотят меня видеть. Меня зовут после этого урока в пять мест ровно".
И далее о здоровье: "Здоровье мое хорошее теперь. Только с третьего дня у меня болит ужасно грудь. Меня волочила по земле одна, очень горячая лошадь во время катанья. Я упал прямо на грудь, и она меня тащила на вожжах. Но это ерунда и скоро пройдет. Кроме этого, все обстоит у меня здесь благополучно. Доношу это Вашему Превосходительству!"
В этот же день М.А. Слонову: "Меня зовут ровно в пять мест. Не знаю куда ехать. Положительно удивляюсь как меня стали все любить (я не говорю про тебя). Чем я заслужил такое расположение? Не понимаю! Или такова судьба всех скверных композиторов? И на этот вопрос не могу себе ответить. Факт тот, что меня все любят. Вот уж именно благодарю! не ожидал!"
25 августа 1892 г. Рахманинов покинет вичугскую землю, но не надолго. В 1894 году композитор вновь проведёт часть лета в имении Коноваловых.
10 июля 1894 г. Рахманинов сообщал Н.Д. Скалон: "Пока я, слава богу, здоров. Пополнел, поправился, поумнел и, конечно, похорошел".
24 июля Рахманинов сообщал М.А. Слонову: "Уезжаю я отсюда 28-го. Ты спрашиваешь меня относительно времяпрепровождения -я занимаюсь, читаю и в карты играю. Первым больше гораздо, чем вторым и третьим. В свою очередь третьим больше, чем вторым (к сожалению). Впрочем, это не совсем моя вина, а вина Е. И., которая стала большой картежницей. Мне приходится значит подсвистывать, и мы часто играем".
В эмиграции ученик и учитель, Александр Коновалов и Сергей Рахманинов, будут поддерживать отношения. В архивах хранится их деловая переписка 1930-х годов. Так в 1932 году Коновалов сообщал Рахманинову об интригах вокруг Русской консерватории в Париже. Рахманинов отвечал в своём письме Коновалову: "Через месяц надеюсь быть в Париже, когда и отведу с Вами свою возмущенную душу".
