...Художественный сезон зимы 1910-1911 года, давший сравнительно мало нового в области пейзажа (если не считать Богаевского, Сарьяна и Рериха), выдвинули целый ряд интересных портретов. <...>
До сих пор я не имел места сказать о Рерихе. Его совсем не с кем сравнить в русском искусстве. Разве только с Богаевским: как историческое понимание севера рядом с историческим пониманием юга. Но это я уже делал в моей статье «Архаизм в современной живописи». А в этом году уклон Богаевского к культурным переживаниям Италии совсем разъединил их пути, до сих пор сходные лишь в своих противоположностях.
Из всех вещей Рериха наиболее заинтересовал меня эскиз запрестольной стенописи для талашкинской церкви под именем: «Царица Небесная на берегу Реки Жизни». Пламенные, золотисто-алые, багряные, рдяные сонмы сил небесных, стены зданий, развёртывающихся над облаками, посреди них Царица Небесная в белом платье, а внизу неяркий земной облачный день и студёные воды будничной реки жизни.
Что странно поражает и, быть может, привлекает в этой композиции, это то, что, хотя все элементы в ней, по-видимому, византийские, она носит чисто буддийский, тибетский характер. Белая ли одежда Богоматери среди пурпурных сонмов или теснота сил небесных над тусклым простором земли дают это впечатление, но в этой иконе почувствовано нечто очень древнее и восточное, почти не христианское. Глубоко интересно, какое впечатление будет производить она, когда заполнит собою всё пространство главного нефа церкви над низким деревянным иконостасом.
Другой эскиз стенописи «Сокровище Ангелов», который три года тому назад был выставлен в «Салоне» С. Маковского, тогда был повешен в очень неблагоприятном месте, против света, и только теперь, впервые, его можно было разглядеть в его действительной красоте. Остальные картины Рериха — это сказочно-летописные повествования о древнем Севере, о «Варяжском море», о том, что «у Дивьего камня неведомый старик поселился», о том, что «За морями земли великие», о «Каменном веке», о «Старом короле», с башни глядящем на острокрыший город.
Но Рерих, как и Богаевский, убедителен только тогда, когда он говорит о земле, о камнях, о старых каменных постройках. Он чувствует геологические эпохи больше, чем исторические, и о человеке он знает больше из археологических раскопок, чем из текущей жизни. Те пути, которыми он идёт в области воссоздания северного исторического пейзажа, ещё никем до него не пройдены и принадлежат ему одному. <...>
Подведя итоги московскому художественному сезону 1910-1911 гг., можно сказать, что русская живопись за этот год обогатилась, кроме целого ряда хороших портретов и законченных произведений уже определившихся мастеров, поворотом в сторону нового реализма, что радостно ...>. В пейзаже был значителен только пейзаж исторический у Рериха и Богаевского.
Цит. по: Русская мысль. 1911. Июнь. № 6. С. 25-31.
http://rerich9.sitecity.ru/ltext_0204010156.phtml?p_ident=ltext_0204010156.p_2804182709