Музей истории САФУ подготовил серию материалов с воспоминаниями сотрудников АЛТИ и АГПИ (позже АГТУ и ПГУ, которые стали базой для создания нашего университета) ко Дню Победы.
#научныйполк #ДеньПобеды #история
Всеволод Фёдорович Чесноков После окончания средней школы в 1939 году продолжил обучение в АЛТИ и с 1 курса был призван на военную службу.
В предвоенные годы проходил службу в 25 Чапаевской дивизии. С началом Великой Отечественной войны находился в действующей армии в войсках Закавказского и 1-го Белорусского фронтов. Воевал в должностях комсорга и парторга батальона. Участвовал в освобождении городов Бобруйска, Варшавы, а также в штурме Берлина.
После окончания войны продолжил учебу в АЛТИ и в 1951 году окончил химико-технологический факультет. С этого же года работал в институте ассистентом, старшим преподавателем, доцентом, с 1968 года заведующим кафедрой общей и аналитической химии. В 1966 году защитил диссертацию с присвоением ученой степени кандидата химических наук. В 1968 году был утвержден в ученом звании доцента. Итогом научных изысканий стало опубликование более 200 статей в журнале «Общая химия» АН СССР.
За боевые заслуги и добросовестный труд награжден двумя орденами Отечественной войны 2-ой степени, медалями «За отвагу», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина», «Ветеран труда».
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ВСЕВОЛОДА ФЁДОРОВИЧА
«<...> На этом моя служба в Красной армии в мирный период закончилась. Началась Великая Отечественная война.
Ранним утром я с солдатом тянул кабель от одной из точек к коммутатору. В это время над расположением части появились вражеские самолеты и началась бомбежка. На крыльях самолетов были круги, то есть самолеты были румынские. Ни какого прикрытия с воздуха у нас в то время не было, да и бомбометание было беспорядочным и большого ущерба не принесло. В это время в районе нашего коммутатора три сильных взрыва. Когда мы прибежали туда, нашей щели не существовало, она была полностью засыпана землей вместе с солдатами. И все же нам удалось их откопать, и они остались живы. Спасла рыхлая земля, которая сохранила немного воздуха. Из-за частых бомбежек переправу по понтонному мосту мы производили только ночью. Наш батальон был передан в распоряжение 9-й армии и стал называться 22-м отдельным понтонным батальоном. На Днестре мы находились еще около 2-х недель, а затем началось наше отступление из района Дубоссар, по югу Украины в район Каховки на Днепре, где находились довольно длительное время. В последствии появились наши истребители и, особенно, штурмовая авиация, что замедлило продвижение немцев. Стояли тяжелые бои. И все же нам пришлось отступать дальше по югу России. Запомнились город Гуляй-поле, Мелитополь, Таганрог. В окрестностях этого города дальнейшее продвижение немцев к зиме 1942 года было остановлено.
То, что происходило при нашем отступлении по югу Украины, иначе как кошмаром не назовешь. В 1941 году вырос отличный урожай пшеницы. Она стояла стеной от горизонта до горизонта. В этот год погода была очень жаркая, поэтому хлебы быстро созревали. Чтобы хлеб не достался немцам, его поджигали, а так же забивали и скот. Поэтому вдоль дороги валялось много битого скота, трупы которых разлагались. На дороге все смешалось: пыль, вонь и гарь. Тяжелейшее впечатление, которое преследует меня и по настоящее время. Чтобы эвакуировать беженцев со скотом нами через реку Южный Буг был наведен понтонный мост. В последствии остатки беженцев и скот были переправлены на восточный берег реки Днепр.
Зимой 1942 года нашу часть стали использовать для строительства деревянных мостов через реки Северный Донец и Дон. Один из них находился совсем близко от Сталинграда в станице Верхнее-Курмоярская. Известно, что наше наступление около Харькова было неудачным. Весной 1943 года немцам удалось прорвать линию фронта, форсировать реку Северный Донец и выйти в тыл наших войск на восточном берегу реки. Начались тяжелые бои за Сталинград. Нашей части было поручено взорвать мосты через Северный Донец в районе Каменска. Для этого был выделен один взвод, в состав которого вошел и я. Прибыв на место, мы сразу попали под интенсивную бомбежку. Налетело около 30 юнкерсов. Бомбили фугасными бомбами. Мы сбежали с насыпи, но укрыться было негде, потому лежали на земле. Свисту и грохоту было очень много, однако потери мы понесли минимальные. Одна из бомб вдруг зафырчала и меня сильно встряхнуло. Оглянувшись, я увидел невдалеке стабилизатор большой фугасной бомбы. Пришлось спасаться бегством. Впоследствии мы ее взорвали с помощью толовой шашки. Так может повезти только один раз в жизни. Когда юнкерсы улетели, мы приступили к минированию мостов. Автомобильный мост, который мне пришлось минировать, был двухярусный, причем стальные конструкции были минимум метровой ширины. Меня направили вниз моста. Сверху на веревке спускали мешки с динамитом. В каждый мешок помещалась толовая шашка с взрывателем, которые соединялись детонирующим шнуром. Мешки устанавливали вдоль опоры. Когда было все готово, снова повторился налет. Спасаться бегством было никакой возможности, поэтому пришлось сидеть на мешке с динамитом. И вновь ни одна из бомб не попала в мост. Все они взрывались в реке под мостом. После налета я закончил работу и выбрался на верх. Товарищи считали меня погибшим, но, по-видимому, я родился под счастливой звездой. Оба моста- автомобильный и железнодорожный мы успешно взорвали. По приказу командования пришлось взорвать и армейские фронтовые склады, где было много спирта, водки и различных продуктов. Туда ездил старшина и с ним несколько человек. Всё они сделали так как надо. Оттуда привезли несколько ящиков водки, хлеба и два ящика селедки. После выполнения задания мы вернулись под Новочеркасск, где продолжали переправку через Дон наш батальон. В дальнейшем в составе 9-й армии мы отступали через Кубань. Запомнилась станица Усть-Лабинская, город Майкоп и Туапсе. Мы оказались на Черноморском побережье. Нас направили на строительство железной дороги между Гаграми и Гудаутой, которая в то время еще не существовала. Кроме отбойных молотков никакой техники у нас не было. Землю вывозили на десятиметровую высоту на тачках. Кормили нас очень плохо. На обед давали болтушку из ржаной муки, сдобренную ложкой растительного масла. Из столовой мы выходили голодные и многие из нас заболели желтухой. Через две недели на смену нам пришла другая часть, а нас направили в Армию на строительство укрепленного района вдоль реки Аракас. Таким образом, мы перешли в полное распоряжение закавказкого Военного Округа. Нас разместили в казармах в одной из воинских частей, отправленной на фронт. Селение называлось Камерлю. Здесь находился большой винодельческий совхоз. Первое, что нас попросили сделать, это помочь в сборе винограда. Такого крупного и сладкого винограда я никогда не видел. В ведро помещалось всего три грозди. Рассказывали, что из этого винограда делали лучшие сорта коньяка, например, “Ереван”, которым Сталин ублажал Черчилля. Одну из рот направили в город Вагаршапат с этой же задачей. Так как связистам делать было нечего, меня назначили писарем роты и коптинариусом. Моя задача состояла в том, чтобы составлять ежедневную строевую записку, по которой мы получали продукты для кухни. Кормили здесь хорошо. На обед был мясной суп и полкотелка рисовой каши. Мы с трудом все это съедали. Поселили нас в небольших домах с глиняным полом. В них было несметное количество блох. Дневальные пытались их вымести метлами на улицу, но это мало помогало.
В один из праздников в часть пришло приглашение направить на торжественное заседание в оперный театр города Ереван три человека – замполита, командира взвода, и меня, которые участвовали во взрыве мостов через реку Северный Донец. Был зачитан приказ, что мы награждаемся орденами и медалями за оборону Сталинграда. Это были первые награды нашей части и единственные за оборону Сталинграда. Я получил медаль “За отвагу”, которая для меня дороже всех других правительственных наград.
Работы по строительству бетонных огневых точек были закончены и нас перевели в Грузию, в город Михета. Задача была поставлена – на одном из металлургических заводов города Тбилиси построить собственный понтонный парк. К чему мы и приступили. Пришла весна. Немцы были изгнаны с Кубани, был освобожден от блокады и Сталинград. Нашу часть погрузили в эшелон и отправили под Москву в город Ступино, где из 2-х батальонов был сформирован 4-й механизированный понтонно-мостовой полк. Весь комплект техники мы получили из Ярославля. В начале мая нашу часть направили в состав 1-го Белорусского фронта. В начале им командовал Рокоссовский, затем Жуков. Нас присоединили ко 2-ой танковой армии Баграмяна. Наша задача заключалась в строительстве моста через реку Друть в районе города Рогачев. Строительство было очень сложным, так как речка разделяла наши и немецкие окопы, а западный берег был болотистым и непроходимым для танков. С нашим комбатом, майором Вихоревым, мы обошли берег и выбрали место, где можно построить мост. В то время я был в должности комсоргабатальона. В конце попали под обстрел из шестиствольных минометов и еле унесли ноги, добежав до наших окопов. Было ясно, что забивать сваи на виду у немцев нельзя, поэтому была придумана оригинальная конструкция моста. Он состоял из пяти опор, в каждой по пять свай, концы которых были заострены и сшиты досками. Между ними для веса загружались большие камни. Каждую опору ночью тягачами подтаскивали к месту установки. Затем опоры связывали прогонами, а на них помещался настил. Все это делалось как можно тише. После этого по мосту прошел танковый тягач и мост был готов. Потом надо было сделать гать, чтобы прошли танки по болоту. В это время начало рассветать и немцы заметили работающих. Погиб почти весь взвод. Погиб и наш комбат. Один из водителей на середине моста резко вывернул танк и он покосился. Он подошел к танкисту помочь съехать и в это время снова начался обстрел. Ему осколком пробило сердце. Похоронили мы всех в братской могиле под Рогачевым. Памятник для майора Вихорева я делал лично. Утром началось наше наступление. Фронт был прорван. В бою участвовали и наши “катюши”. Когда мы вступили на дорогу Рогачев-Бобруйск и дальше через реку Припять, картина была страшная. Все мосты через реки были разбиты нашей авиацией и большая группа немецких войск попала в окружение. По дорогам и около них было очень много разбитой техники: танков и автомашин различных марок, для которых наши Белорусские болота были непроходимыми. Наши машины, на которых крепились понтоны, имели гусеницы с прикрепленными к ним резиновыми планками. Они обладали большой проходимостью по Белорусским болотам., однако скорость их продвижения не превышала 30 км/час. Мы называли эти машины “лапотниками”. Во время дальнейшего нашего наступления к Варшаве мы свободно по болотам обгоняли нашу технику, а затем участвовали в форсировании реки Висла под Варшавой.<...>»