Глава 31.
Обхожу нерукотворный памятник кругом,
- Вроде, всё цело? - есть, правда, пара кровоподтёков, обещающих заиграть тёмным фиолетом к утру. Один чуть ниже груди слева вызывает серьёзное беспокойство, не пострадали ли рёбра, второй ближе к подмышке справа тоже впечатляет солидностью. Отставляю коробку с лекарствами на бюро, - а ну-ка, дай пощупаю!
Алёшка поднимает руки за голову, чтобы не мешали,
- Только не вздумай меня щекотать! – предупреждает, - я щекотки боюсь!
- Вот, балбес! – ничто-то его не пронимает! Будто захмелел парень! То слово лишнее скажешь, он уже весь на нервах, а сейчас абсолютно пофиг. Аккуратно прощупываю оба синяка на предмет глубоких повреждений, но он не реагирует, как если бы это было что-то серьёзное, вернее, реагирует, уворачиваясь,
- Говорю же, щекотно!
- Как пузо под уколы подставлять, так не щекотно! А тут потерпеть не может!
- Там другое…
Смазываю гелем от ушибов, приложить лёд к этому вертлявому паразиту не представляется возможным, по причине всё той же гиперчувствительности к щекотке,
- Ай! Ещё и льдом!
Поэтому сразу усаживаю в кресло,
- Тогда займёмся фэйсом, - беру его лицо в ладони и поднимаю к свету, чтобы получше рассмотреть повреждения. И утопаю в тёмных колодцах глаз. Они внимательны и серьёзны, будто и не смеялся только что,
- Марусь, это правда?
- То, что ты балбес? Конечно! Сама в шоке! Думала, спокойный, разумный парень, а не забияка-драчун!
- А я и не забияка, - отвечает, глядя в глаза, - подрался, можно сказать, впервые в жизни, если не считать детского сада.
- Не вовремя ты решил пойти по кривой дорожке, - легонько касаюсь кончика его носа указательным пальцем, он смешно морщится, - люди вразумляются к этому времени, взрослеют, а ты почему-то собрался впасть в детство. Какая муха тебя укусила, Лёш? Что-то не верится, чтобы Шариф полез к гостю с кулаками первым, - он вздыхает, а потом задумчиво так выдаёт,
- А, можно и не с кулаками полезть, но это ни капли не легче, - отворачивается, но я вновь возвращаю его лицо своим ладоням,
- Ну, так поделись! Я тоже хочу знать, что такого отвратительного сделал этот коварный тип.
- Это ты поделись! – пикировку устраивает. Карие глаза требуют ответа.
- Давай, чем могу, - надо с чего-то начинать.
- Тем, что Шар тебе предложение сделал! Скажи, что наврал! Или, правда? – ах, вот оно что!
- Правда, - мало ли мне кто, каких предложений наделает, я-то тут причём. Но Лёшку этот ответ повергает в обиду, он пытается вывернуться из моих рук, однако, я не отпускаю, и, глядя прямо в глаза, продолжаю, - но я отказала, - он больше не дёргается, а мне интересно, - для тебя это имеет значение? Я бы так же продолжала выполнять свою работу. Есть разница?
- Есть! – всё-таки, сбегает в сторону.
Я беру стерильную салфетку из упаковки. Надо сказать, марля турецкая на нашу совсем непохожа: плотная, эластичная, безо всяких ниток по краям, отличное качество. Смачиваю её в растворе антисептика и, поймав Лёшкину голову снова, принимаюсь терзать его разбитые губы,
- Терпи, лучше сейчас всё сделаем, как надо, чем завтра развезёт на пол лица! – он терпит, вцепившись в подлокотники, не увёртывается, только шипит сквозь зубы, когда задеваю слишком травмированные места.
Чёрт! Возникает навязчивое желание поцеловать его! Причём именно в губы, а конкретно туда, где их пересекают разрывы с запёкшейся кровью. Я вампирша? Или маньячка? Раньше таких порывов не было, а тут стою над ним и еле удерживаюсь, чтобы не впиться!
Увлёкшись, случайно зацепляю чуть посильней, он вздрагивает с тихим стоном, и я себе не хозяйка: всё-таки, припадаю к больному месту. Но не сильно, едва-едва,
- Всё-всё! Извини, рука сорвалась! – шепчу и дую одновременно, а он обхватывает мою голову и вжимает сильней прямо в раненые губы. Я чувствую горечь антисептика, солоноватый привкус крови и сладость поцелуя! Нашего первого, неловкого и болезненного, заведомо провального, потому что ему больно, и я об этом помню.
Нет, конечно, не было особенной глубины или страсти, не взорвалось фейерверков, всё вышло бестолково и не так, как хотелось бы. Просто металлический привкус соли стал сильнее, и я поняла, что губа лопнула ещё больше, и отстранилась. Он разочарованно отпустил и, тем не менее, мы сделали ещё один маленький, но очень серьёзный шажок навстречу друг другу.
Потом, замяв неловкость, присыпаю его губы каким-то порошком наподобие стрептоцида, он кривится и отплёвывается от горечи, но я говорю,
- Надо, надо… любишь кататься, люби и саночки возить! – недоумевает,
- И когда же я, по-твоему, катался?
- Когда махал кулаками, - догадываюсь, что этот темнила рассказал не всё, - Алёш, ты не мог сцепиться с Шарифом из-за одной лишь только глупости с предложением руки и сердца! Не верю! – он даже губы поджал, забыв, что больно и горько, - но я не отступаю, - давай без секретов в этом вопросе! Сам подумай, дело и меня касается. А если Шариф наплел неправды?
- Он сказал, что ты со мной только из-за денег! – выпаливает и снова впивается глазами, настолько важен мой ответ.
- И что здесь не так? Не говори, будто не знал, что твоя мать наняла меня к тебе в сопровождение за зарплату. Я ей экзамен, можно сказать, сдала по сахарному диабету! И все дипломы, и справки предъявила, чтобы эта вакансия мне досталась! - чего юлить, если всё так и есть, - не понимаю, в чём Шариф ошибся?
Другой разговор, что я не ожидала, что буду ходить не за глубоким инвалидом, ничего не вызывающим, кроме жалости, а за парнем, которого хочется целовать и не только.
- Значит, это я ошибся! – вмиг надулся и отвернулся. Причём так удобно, что можно заняться царапиной и отмыть её от возможной грязи.
Я осторожно промакиваю временный шрам, который якобы должен украшать настоящего мужчину, но мужчину портит сейчас не это, он прямо на моих глазах поменялся, потух, словно яркий костёр, в который плеснули ушат ледяной воды.
- Лёш, ну хорош дуться, нет для этого никаких причин! Тебя зацепило, что Шариф в курсе, кто мы друг другу? Ты думаешь, он не знал?
- Не знал! А теперь заявил мне, чтобы я не путался под ногами, потому что неприлично пользоваться добротой такой замечательной девушки! Дать мне ей всё равно нечего, потому что я больной, а у него всё серьёзно!
- Но у меня-то к нему ничего нет! И вот это серьёзно! Или для тебя это не аргумент?
- Да, Марусь! Для тебя всё серьёзно! Когда бабки на кону! – вскакивает с места так, что чуть не отлетаю в сторону. Едва отступить успела, - получишь всё сполна, не беспокойся! Свободна! Иди на все четыре… Мне так не нужно! – указующий перст на дверь не рассматривает никаких оправданий, он твёрд и неколебим.
Я уже было направляюсь на выход, не пинка же дожидаться, как вдруг Алексей бледнеет и оседает, практически падает в кресло абсолютно без сил.
- Лёшка!