Самый взрослый актёр Лицейского театра о премьерной работе, жизненном пути и творческих поисках
С чего начинается профессия актёра? С мечты о сцене, о великих ролях? С желания выразить себя и своё отношение к миру через искусство перевоплощения? Актёр Лицейского театра Николай Пушкарёв считает, что его на сцену привела сама судьба, иначе как объяснить то, что все, даже самые запутанные жизненные пути-дорожки, выводили его к свету рампы?
Мы встретились с Николаем в уютном помещении Лицейского театра вскоре после премьеры спектакля «Кабала святош» (18+) по пьесе Михаила Булгакова, где он играет главную роль – великого драматурга Мольера. Знакомое по театральным спектаклям и «из телевизора» лицо, особая стать и выразительный голос собеседника не оставляли сомнений в том, что передо мной актёр театра и кино, но уж слишком явно проступал не вписывающийся в атмосферу театрального закулисья другой образ.
– Николай, как вы попали на тернистый актёрский путь? В какой момент почувствовали желание играть на сцене?
– Семья у меня совершенно нетворческая, я понятия не имел, что такое актёрская профессия. Учился в школе №68 Ленинского района (которую чуть раньше, кстати, окончила и заслуженная артистка России Татьяна Филоненко), и вот в 5-м классе на каком-то певческом конкурсе ко мне подошла руководитель детской театральной студии Людмила Григорьевна Шурыгина и спросила: «Хочешь стать актёром?» Наверное, это был момент, определивший мою судьбу. С 5-го по 10-й класс я участвовал в спектаклях, а потом Людмила Григорьевна сказала: «Ну, давай поезжай, поступай в театральное». И я отправился в Иркутск и поступил в Иркутское театральное училище.
Первый курс сдал экстерном, так как призвали в армию.
–Это была та «трудная» армия, о которой пишет Евгений Гришковец, служивший примерно в то же время на Русском острове?
– Я служил в 1980–1982 годах на Дальнем Востоке на границе, в 59-м Хасанском краснознамённом ордена Кутузова пограничном отряде. Полгода отучился в школе сержантского состава в Ханкайском районе и был старшиной заставы. Сложновато было в школе, так как бегали по три – пять километров, а служба на заставе была нормальной, нормальной для парня школой жизни. Инцидентов не было, как-то раз случайно зашли на нашу территорию охотники из Китая. А так границу нарушали только барсы, медведи да тигры.
–Тигра видели?
– Тигр – зверь осторожный, не подпускает близко. Видел только следы. То, что хозяин тайги рядом, только по собаке видно – её трясёт, скулить начинает и жмётся к вожатому.
–После армии что-то изменилось?
– Я вернулся «на гражданку» повзрослевшим, стал по-другому смотреть на всё, что происходило вокруг, и учился я уже не с таким огоньком, как прежде. Но Иркутское театральное училище окончил. В то время это было престижное учебное заведение, где работали замечательные педагоги. Там я познакомился с писателем Владимиром Крупиным, Александра Вампилова, конечно, уже не застал, он погиб на Байкале в 1972 году. Но директор училища Александра Даниловна Коновалова много о нём рассказывала. Александра Даниловна, бывшая женой поэта, сама много общалась с литераторами и своих учеников приобщала к писательскому миру.
– Иркутское театральное училище стало для вас alma-mater, задавшей курс не только в профессии, но и в чём-то определившей жизненную позицию?
– Не только в училище, но и в самом Иркутске была другая атмосфера. Промышленный Омск с его военными предприятиями в то время был закрытым городом, а в Иркутске на улице можно было запросто увидеть, как принято сейчас выражаться, афроамериканцев, для меня это было… необычно. Иностранцев, которые приезжали на Байкал, было очень много. Вообще ощущалось там как-то больше свободы.
Пока учился, я много узнал о декабристах, которые в культурном пространстве Иркутска оставили заметный след. На местном кладбище, которое было рядом с нашим общежитием, похоронены Бестужевы-Рюмины, Лунины… Остались дома, где они жили, есть музей декабристов. В 1975 году в Иркутске Владимир Мотыль снимал фильм «Звезда пленительного счастья». Всё это привнесло в мою студенческую жизнь особое чувство сопричастности к чему-то большому и настоящему.
В Иркутске я познакомился с работой в кинематографе – попал на съёмки фильма Евгения Евтушенко «Детский сад».
В училище меня приняли в партию. Не могу сказать, что этот шаг был моим сознательным выбором, скорее, следовал общему правилу: «Есть такое слово – НАДО». Парторгом училища был Леонид Викторович Мацуев – отец нашего знаменитого пианиста Дениса Мацуева, которому было тогда лет пять. За 70 копеек быстро восстановили потерянный комсомольский билет, кандидатским стажем мне зачли два года армейской службы, и так я стал членом КПСС. Когда Денис приезжал последний раз в Омск с концертом, мы встречались с Леонидом Викторовичем, но он сказал, что совершенно не помнит о том случае.
– Как складывалась судьба после Иркутска?
– Я отправился поступать в Щукинское в Москву, но не поступил. Юрий Васильевич Катин-Ярцев посоветовал мне поработать какое-то время. И по рекомендации Александры Даниловны Коноваловой я поехал в Благовещенск. Директором Амурского областного театра драмы был Николай Фёдорович Стародуб – мощный человек. Коллектив постоянно выполнял социалистические планы, получал премии, театр был хорошо финансово обеспечен. Так что когда я приехал туда работать, мне дали ставку 110 рублей вместо 100. Проработал я в театре около двух лет и в 1987 году вернулся в Омск – отец приболел, да и после смерти Николая Фёдоровича мне в Благовещенске стало не так комфортно.
В Омске вёл театральную студию в Доме пионеров Ленинского района, где я жил и живу. Позже поступил в Омский филиал Алтайского института культуры, который впоследствии присоединили к нашему университету им. Достоевского, окончил его в 1993 году. Там познакомился с Сергеем Леонидовичем Рудзинским – основателем «Пятого театра», в котором я проработал 21 год.
– Почему ушли из « Пятого»?
– За 20 лет многое изменилось, труппа полностью обновилась, а я почувствовал себя лишним – в спектаклях не был занят. Честно сказать, хотел вообще уйти из профессии. И снова отправился в столицу, на поиски новых смыслов. Москва открыла передо мной новые возможности: снимался в кино, служил в двух театрах. С 2013 года работал в Московском областном государственном Камерном театре, который через полгода, к сожалению, закрыли, и в «Театре на Покровке» у Арцибашева. Но после смерти Сергея Николаевича снова оказался в родном городе.
– Среди этих житейских бурь для семьи нашлось место?
– В 1989 году я женился. Родилась дочка, в 1991-м появился сын. Моя жена художник, работает в Доме пионеров.
– Для вас существует жизнь вне сцены? Чем увлекаетесь?
– Очень люблю ездить в лес. Раньше увлекался рыбалкой. Последнее время увлёкся виноделием. Лет пять назад впервые сделал вино из винограда, а теперь выращиваю его на своём участке. Из ягоды тоже хорошее вино получается, особенно из костяники. Чтобы получить литр напитка, нужно собрать ведро ягоды, но оно того стоит. Сейчас в моём «арсенале» пять сортов авторского вина.
Вообще люблю в земле копаться, люблю природу. Люблю собак. В армии работал с собаками, и сейчас у меня живёт огромный пёс.
– Как оказались в Лицейском театре?
– С руководителем Лицейского театра Сергеем Родионовичем Тимофеевым мы были знакомы ещё в мою бытность актёром «Пятого театра». Он ставил там спектакль «Вождь краснокожих», в котором я был занят. И давно приглашал к себе. Так что после Москвы я пришёл в Лицейский и сразу попал в материал. Служу здесь уже почти десять лет.
– Лицейский – театр молодёжный. Как складываются отношения с коллегами?
– Порой бывает сложновато, они совсем другие, иногда даже трудно понять, на каком языке они говорят. Но, по большому счёту, взаимопонимание на сцене есть – ребята, которые были какое-то время назад любителями, сегодня стали профессиональными актёрами. Это чётко проявилось в работе над спектаклем по пьесе Михаила Булгакова «Кабала святош», который поставил Алексей Осипов. Труппа работала слаженно, с большой отдачей, вкладывая огромное количество энергии.
– Вы играете в спектакле Мольера. Как бы вы определили философию своей роли?
– Вначале вышел на сцену чисто интуитивно, считая, что Алексей взял меня на эту роль «по возрасту». Но постепенно стал осознавать её глубину: Мольер как «простой человек» не менее интересен как «великий человек». Более того, в образе Мольера присутствует и сам Булгаков. Так от первоначальной лубочной линейности роль расширяется до многомерного, глубокого полотна. А значит, даёт возможность для разных трактовок на сцене.
– Какую роль считаете главной в вашей жизни?
– Роль сына. Роль отца и деда. Это самые важные мои роли.
Беседовала Лана ПЕТРОВА.