Вот вы, верите в призраков? В бестелесные сущности, которыми люди становятся после смерти. Говорят, если душа не может найти покой, а чаще всего это происходит, когда человек умирает от насильственной смерти или совершает самоубийство, то она вновь и вновь возвращается в место, где покинула тело.
Правда это или нет, честно говоря, не знаю. Никогда не видел ничего подобного. Но знаю одну историю о призраке, которую услышал давно, ещё во времена службы в армии, и всё никак не могу забыть. Возможно, потому что с тех пор я слышал её не раз и не два, а рассказывали её разные люди. А может быть, потому что эта история по-настоящему важная, о жизни, смерти и поруганной любви.
Впрочем, пусть всё будет по порядку. Начнём с начала.
***
Отец воспитывал меня и моего младшего брата так, что ещё в средних классах школы мы знали: что пойдём служить в армию. И мы относились к этому совершенно спокойно. Я никогда не мог понять ребят, которые бегают от военкомата, покупают военные билеты или вовсе делают себе «белый билет», закосив под дурака. Конечно, многие хитрецы после жалеют о своей же хитрости, столкнувшись с проблемами при устройстве на работу. Ну да и бог с ними, у каждого свой путь.
Когда меня из-за бесчисленных прогулов оставили на второй год в десятом классе, мне не оставалось ничего другого, кроме как забрать документы из школы и пойти в колледж. Через два года мне исполнилось восемнадцать лет, и мне пришла повестка из военкомата. У меня была отсрочка: учиться было ещё год, но я решил служить. Пришёл в военкомат, начал проходить врачебную комиссию и наконец направился к последнему врачу — психиатру.
Людей в очереди было немного, только два парня, которые вовсю болтали и переглядывались — видимо, знали друг друга. На вид оба были совершенно обычными, без всяких патологий. Вот первый вошёл в кабинет — и всего через пару минут был выставлен врачом вон. Раздражённая женщина-психиатр едва ли не матом ругалась, выгоняя его. Что случилось и почему нормальный на первый взгляд парень вызвал столь бурную реакцию врача, я не знаю: дверь была закрыта, и их разговор я не слышал.
Из кабинета парень вышел с улыбкой до ушей и взглядом пригласил приятеля занять своё место. Тот встал, нормальной походкой дошёл до двери и вдруг распахнул её ногой, а потом прикинулся, словно едет на мотоцикле: расставил руки, держась за воображаемый руль, и, стоя на пороге, начал издавать звуки, будто газует. «Врынь», «врынь», «врынь»…
Сидевшая за столом докторша, приспустив очки, строго посмотрела на парня и сказала:
— Ты давай, заезжай!
— Я не могу проехать, я с коляской! — очень серьёзно ответил ей парень.
— Ну тогда припаркуйся там и заходи! — подыгрывая ему, сказала психиатр.
Парень сделал вид, будто слезает с мотоцикла и зашёл в кабинет. Признаться, я был в шоке. Никогда не видел подобного спектакля. Минута, две, три… Из-за дверей вновь послышались крики врача. Матерные ругательства нет-нет да и прорывались. Парень как ни в чём не бывало вышел из кабинета и ушёл, больше не притворяясь, что едет на мотоцикле.
Вот подошла и моя очередь. Зайдя в кабинет, я вежливо прикрыл за собой дверь и присел на стул напротив врача. Женщина была заметно раздражена. Игнорируя моё присутствие, она налила в стакан воду из графина, залпом выпила, сделала несколько глубоких вдохов и наконец обратила взор в мою сторону.
— У тебя что? — не особо любезно спросила она.
— У меня всё в порядке, я хочу служить, — ответил я серьёзно.
Врач посмотрела на меня недоверчиво, взяла из большой стопки папок моё личное дело, открыла его и углубилась в чтение. Через минуту она демонстративно закрыла папку.
— Понятно всё, — она чуть улыбнулась. — У тебя официальный откос, так что можешь быть свободен!
— В смысле? — не понял я.
— У тебя же логоневроз, а с этим в армию не берут, — пояснила она, желая поскорее от меня отделаться. — Так что давай, будь здоров.
Да, друзья, я и правда с детства страдаю заиканием. Когда я был ещё совсем маленьким, меня напугала собака. Тогда я далеко убежал от мамы, и вдруг на меня откуда ни возьмись выскочил пёс. Он не кусал, просто лаял, пока его не успокоил хозяин. Этого вполне хватило моей детской психике, чтобы отреагировать заиканием. Довольно легким, проявляется время от времени. И ладно бы это была злая бойцовская собака! Так нет же, это была «Колли» — наверное, одна из самых добрейших пород. Видимо, животное просто инстинктивно рвануло с лаем за маленьким человечком, который куда-то бежит. И вот у меня уже логоневроз, а логоневроз, как оказалось, — медотвод от армии.
Когда психиатр объявила об этом, я не то что стал заикаться, а вовсе лишился дара речи. В кабинете повисла тишина. Может, кто другой и обрадовался бы возможности откосить, но не я. Все мужчины в моей семье служили: оба деда и отец добросовестно прошли службу в вооруженных силах, один дед уже после войны связал жизнь с армией и стал командиром воинской части. Для меня было бы невыносимо стыдно не служить. Как смотреть всем им в глаза? Да и дело не только в этом. Я бы и сам перестал себя уважать, если бы не попал в армию: для меня это знак ущербности.
Собравшись с мыслями, я попытался объяснить психиатру, что давно мечтал быть солдатом, что просто не могу вот так вот взять и воспользоваться этим глупым откосом, что мне будет стыдно перед предками, друзьями и самим собой, если я не попаду в армию. Ведь так оно и было. Я пытался убедить врача закрыть глаза на глупый диагноз и пропустить меня, но она ни в какую не соглашалась. Нет, говорит — и всё тут.
Но я не сдавался, продолжал уговаривать, чуть ли не со слезами на глазах умолял сделать исключение. Не сразу, но психиатр заинтересовалась, почему мне так важно стать солдатом, и наконец-то начала по-настоящему меня слушать. Уже не помню детали этого разговора, но зато запомнил момент, когда я увидел в её глазах уважение. Наверное, моя настойчивость выглядела особенно достойно на контрасте с теми двумя «косырями», которые были в кабинете до меня.
И, знаете, психиатр всё же поддалась и сказала мне следующее:
— Я тебя пропустить не могу, но ты можешь съездить в центральный психдиспансер. Если привезёшь мне оттуда справку, что они допускают тебя к службе, то и я возражать не стану.
В тот же день я поехал в ЦПД. Меня приняла бабушка лет семидесяти, вся седая, но с ясными, умными глазами. Выслушав меня, она вынесла вердикт:
— По тому, как ты говоришь, уже можно сказать, что к армии ты пригоден. И понять тебя можно. Я даю тебе добро. Иди, служи на здоровье, сынок!
И выдала заветную справку. Если бы вы только знали, как я был рад! Сразу же поехал обратно в военкомат и отдал справку тамошней психиатру. Так и попал в армию.
Отправили меня в Рязанскую область, в войска Главного ракетно-артиллерийского управления Министерства обороны РФ. Не спецназ ВДВ, конечно, но тоже весьма достойное назначение. После карантина и присяги меня, как и некоторых других ребят с моего призыва, перевели служить в подразделение – Военной команды пожарной защиты и спасательных работ. Именно так, через армию, начался мой путь в пожарной охране.
Служба мне нравилась, хотя поначалу было и сложновато. Нас сильно гоняли: каждый день — тренировки на свежем воздухе, по тридцать раз на дню — боевые развертывания по тушению условных пожаров. Да и дедовщина в те времена была неслабая.
Наша служба в военной пожарной команде заключалась в том, чтобы беречь от огня нашу воинскую часть, прилегающий к ней военный городок и ближайшие деревушки. С весны, когда ударяла первая гроза, и вплоть до осени мы были особенно усердны: этот период — самый пожароопасный. А нам и правда было чего опасаться: на огромной технической территории части хранились боеприпасы, часть — в закрытых хранилищах, часть — просто штабелями под открытым небом.
В грозу, самое жаркое для пожарной охраны время, наша служба проходила так: двумя ходами мы выезжали на техническую территорию воинской части и колесили по ней, пока непогода не утихнет. На вооружении у нас были две автоцистерны на базе «Уралов». И пока мы на них патрулировали, на пожарной смотровой вышке, которая ещё использовалась для сушки рукавов, вставал на пост солдат, который должен был каждые пять-десять минут докладывать по рации, каково расстояние до грозового фронта.
Для тех, кто не знает, как высчитывается расстояние до грозового фронта, коротко объясню принцип. Видишь вспышку молнии — и отсчитываешь секунды до первого раската грома. Потом делишь количество секунд на три. Получается расстояние до грозового фронта. Например, вот так. Вспышка молнии. Начинаем считать: один… два… три… четыре… пять… шесть… Раскат грома. Шесть делим на три, получаем два. Значит, до грозового фронта два километра.
Кстати, в той части, где я тогда служил, таки случился сильный пожара, но гораздо позже, в октябре 2020 года. СМИ писали, что началось всё с пала травы. От огня стали взрываться боеприпасы, и так несколько дней. Все деревни в радиусе двадцати пяти километров экстренно эвакуировали, многие сёла рядом с частью сгорели, были и пострадавшие. На Youtube есть немало видео о том страшном пожаре. Впрочем, эта история вовсе не о нём.
Когда я стал служить в военной пожарной команде, по нашей части уже немало лет гуляла история о призраке. Её передавали из уст в уста, от солдат одного призыва к солдатам другого. Вот какой дошла эта история до меня.
В 90-х, когда военный городок рядом с нашей воинской части ещё не был огорожен забором и не отделён КПП, жители могли свободно гулять рядом с казармами и общаться с солдатами. Неудивительно, что один из призывников, как раз из нашей военной пожарной команды, влюбился в девушку из городка. Девушка ответила ему взаимностью. Часто она навещала его в части, и всё у них было как в лучшем фильме про любовь.
Но годы летят, дембель неизбежен. Вот срок службы парня подошёл к концу, и в последний день он вместе с другими дембелями напился. Его девушка была вместе с ним, в части. Никто точно не знает, что именно произошло и как любовь могла превратиться в насилие. Может, и не было её, этой любви?... Так или иначе, тот солдат вместе с другими дембелями изнасиловал девушку. А потом — просто продолжил пить.
Девушка же поднялась на вышку, ту самую, с которой считают расстояние до грозового фронта, и повесилась. Впрочем, некоторые думают, что ей могли и помочь. С тех пор солдаты и офицеры стали по ночам видеть призрак женщины в белой одежде. То она сидела на крыше казармы, то появлялась в окнах, то ходила по боксам, где стоят пожарные автомобили. Кто-то даже слышал, как она плачет и что-то шепчет.
Я призрак девушки никогда не видел, но благодарен ему, потому что он спас жизнь моему сослуживцу, пусть и невольно. Парень тот был совсем затравлен дедовщиной и поднялся на вышку, чтобы вскрыть себе вены. Он сделал глубокий разрез на одной руке, но закончить начатое не успел.
В темноте вдруг образовалось облако белого тумана, а спустя ещё несколько мгновений парень отчетливо увидел силуэт женщины в белом платье, похожем на свадебное. Призрак безмолвно стоял и смотрел на него пустыми глазами, а потом вдруг вытянул руки и начал стремительно приближаться.
Мысли о суициде как рукой сняло. Несмотря на хлещущую из надрезанной вены кровь, парень шустро прибежал обратно в казарму и в панике рассказал, что хотел сделать и что увидел.
Попытка суицида и чуть ли не до смерти напуганный солдат не могли остаться незамеченными. В части поднялся грандиозный кипиш, и уже утром парень сидел с забинтованной рукой перед замполитом и начальником военной пожарной команды и рассказывал свою историю. Помню, все мы тогда посмеивались и подшучивали. Все, но только не замполит. Полковник был серьёзен и обстоятельно расспросил несостоявшегося самоубийцу, как выглядел призрак и что он делал. На наших глазах опытный офицер, служивший в части ещё с 90-х, переменился в лице.
Позже полковник рассказал нам, что после изнасилования девушки солдатами и её смерти часть обнести забором и поставили КПП. Такое не должно было повториться. Казалось, можно было бы успокоиться и забыть о том, что произошло. Но по части поползли фантастические слухи, и каждый призыв солдат нет-нет, да и видел силуэт в белой одежде.
Сначала замполит не верил слухам и считал их выдумками. Но однажды заступил дежурным по части, делал ночной обход и узрел призрака сам. Женщина в белом сидела на самом крае крыши казармы и рыдала. Это так поразило полковника, что он даже пригласил батюшку освятить здание. Помогло: ещё несколько лет призрак никого не беспокоил, но видимо теперь всё началось снова.
Итак, призрак вернулся. Полковник снова пригласил батюшку. Я же ещё не раз заступал на пост и считал расстояние до грозового фронта, но так и не увидел мёртвую девушку. Иногда, правда, казалось, будто кто-то смотрит на меня из темноты. Не знаю, что и думать об этом: глаза у страха велики, но ведь и солдаты — народ вовсе не пугливый.
© Кирилл Павлухин
