Жизнь прожить — не поле перейти… Все мы станем старыми когда-то. Кто-то — раньше, кто-то — позже. Но то, как быстро произойдет старение, зависит не только и не столько от возраста. А больше — от души и мироощущения. Можно и в шестнадцать казаться более взрослым, чем иной тридцатилетний: знать, чем будешь заниматься в жизни, понимать, что для тебя ценно и правильно, а что — не для тебя. В тридцать можно быть насквозь больным стариком, жаловаться на жизнь больше, чем твой восьмидесятилетний дед, будто вот-вот готов отдать богу душу через пару последних вдохов. А в восемьдесят можно выглядеть и жить весело, легко, с задором, подобно молодой девушке, которая, конечно же, знает о своих уме, красоте и обаянии и давно умеет ими пользоваться.
Вызывать у окружающих душевный трепет, желание смеяться и быть рядом, — всё это подвластно любому возрасту. Как и другие важные вещи: быть ни на кого не похожим, кроме себя, ни с кем себя не сравнивать, быть верным себе и смотреть в будущее с оптимизмом. Всё — в голове, в нас. Все наши сомнения, волнения, неудачи.
Всё это в нас, но замечает ли мы это? Наверное, мы и сами часто не знаем, какие мы на самом деле. Чтобы выявить у себя душевный недуг, нужно критически посмотреть на своё поведение и глубоко заглянуть себе в душу. Но мы обычно живём одним днем — и считаем себя совершенно нормальными.
***
Ночную тишину разрезал гулкий и пронзительный рёв мотоцикла. Звук то удалялся, то приближался, и неизбежно пробудил от сладкого сна. Клавдия Петровна открыла глаза. Проснуться посреди ночи, в одиночестве, в темноте двухкомнатной квартиры — это знаете ли вам не конфетка с любимой начинкой.
Присев на кровати, старушка привычно попыталась нащупать трость: пошарила руками в ногах, потом — нагнулась к полу. Без трости уже некуда: ноги болят, спина тоже, да и сил немного.
Нащупав наконец любимую трость, Клавдия Петровна опёрлась на неё и с трудом встала. Побрела в сторону окна, мельком взглянула на недавно взошедшую рассаду помидоров на подоконнике и стала смотреть, что же происходит на улице.
Два фонаря тускло освещали дорогу, а на детскую площадку и остальной двор света уже не хватало. Но и тот, что был, позволил старушку разглядеть скамейку, которая стояла почти у самого бордюра. Как это обычно бывает в тёплую летнюю ночь с субботы и воскресенье, на скамейке устроилась компания молодых ребят. Из портативной колонки на весь двор играла музыка — так громко, что компании приходилось почти кричать, чтобы слышать друг друга. Впрочем, их это не смущало. На небольшом мангале томился шашлык, окутывая весь двор запахом жареной свинины.
И ладно бы что-то красивое играло, но нет, непонятный долбёж, подумала Клавдия Петровна. И все гудят, и гогочут. Мальчишки ещё совсем зеленные, с едва прорезавшейся хрипчой в голосе, — и туда же: орут матом, энергично размахивают руками, что-то рассказывая друг другу. И ладно бы просто парни гуляли, так ещё и девчонки с ними. И ведут себя не лучше, а прямо-таки как падшие женщины: мат через слово, визжат во всю глотку. А ведь ночь на дворе!
Клавдия Петровна, проковыляла к телефону. Номер участкового был записан прямо на стене. С приятным ощущением, что делает верное дело и справедливость скоро восторжествует, старушка начала набирать номер на ещё советском барабанном циферблате.
Прошло гудков семь, прежде чем в трубке послышался сонный голос участкового.
— Але...
— Степан Павлович, это Клавдия Петровна беспокоит.
— Клавдия Петровна? А, Клавдия Петровна! Да, что у вас случилось? — сонный голос на глазах становился бодрым.
— А у нас тут беспредел снова во дворе происходит, Степан Павлович. Компания снова гуляет, спать не дают, музыка громко играет, орут, мат-перемат. Принимайте меры, сил больше моих нет терпеть, — под конец голос старушки зазвучал так, будто она сейчас расплачется.
— Вы успокойтесь, Клавдия Петровна, не волнуйтесь, пожалуйста, мы немедленно примем меры, — заверил старушку полицейский и добавил: — Наряд к вам уже выехал.
Через минут пять-семь бабушка с ликованием наблюдала, как подъехал дежурный наряд полиции. Два полицейских с автоматами вышли из машины и не спеша подошли к шумной компании. После недолгих переговоров молодежь собрала вещи и вместе со всеми звуками и запахами растворилась в непроглядной темноте ночи. Полицейские уехали.
На какое-то время стало тихо, но сон уже не шёл. Старушка пошла на кухню, поставила на газовую плиту старый чугунный чайник. Пока вода закипала, она решила полить рассаду помидоров. Прихватив двухлитровую бутылку с отстоявшейся водой, вернулась к окну в комнате.
На душе было тревожно. Поправив очки, старушка вгляделась в темноту и ужаснулась. С крыши дома напротив шёл дым. Открытого огня не было видно, но дымило очень сильно. Время — два часа ночи, а там же люди, все спят, не знают, что горят даже, а ведь маленькие дети…
Добравшись до телефона, Клавдия Петровна набрала 101 и сообщила о пожаре и осталась ждать пожарных, наблюдая за дымом, так и валящим с крыши дома напротив.
****
Караул жадно спал. Эти сутки были сумасшедшими. С утра — проверка с главка, поэтому до и после развода отмывали до блеска часть. Потом — поехали на ДТП, когда до обеда оставались считанные минуты. Приехали на место — а там новенькая «Ауди» буквально намоталась на фонарный столб. Вырванный двигатель валяется в метрах восьмидесяти.
Живой, в сознании но изрядно травмированный парнишка висит, прижатый к столбу той металлической кашей, в которую превратилась дорогая машина. Водитель же вылетел в лобовое стекло. Его заметили не сразу, только когда очевидцы подсказали. Он пролетел добрые десять метров и лежал в кювета на обочине. Когда пожарные начали сматывать со столба машину, внутри нашли ещё девушку. Её было просто невозможно разглядеть в груде битого металла. Глядеть было тоскливо и страшно. Жаль, совсем ещё молодая.
Большая скорость, молодые, неумелые ребята, пустячная дорожная ситуация, когда на твоей полосе движения вдруг возникает автомобиль из другого ряда... Будь скорость поменьше, могли бы избежать столкновения со столбом, пытаясь не столкнуться с автомобилем.
Возвратились в часть. Уже у шлагбаума узнали, что проверяющие таки прибыли. Разделись, стали сдавать нормативы. Когда вся дежурная смена уже изрядно пропотела и устала от беготни, поступил вызов. Приехали, а там горит «распашонкой» — это когда квартира горит по всей площади, а окна выходят одно во двор, другое — на улицу, третье — на угол дома, и открытый огонь вырывается из окон сразу со всех сторон дома. Благо горело на предпоследнем этаже, а этажом выше людей не было. Квартиру потушили. Увы, нашли в ней горняка, старенького уже дедушку.
Не успели заехать за шлагбаум пожарной части, как вновь послали на возгорание бытовок на стройке. Потушили и их. После этого караул всё же доехал до части. Но стоило повесить сушиться насквозь промокшие боёвки, как снова поступил вызов. На этот раз — мусор. Потушив горящий контейнер, доверху забитый строительным мусором, ребята направились в часть.
Отмылись, поменяли боёвки и баллоны на дыхательных аппаратах. Снова поехали тушить. Горела пробка в мусоропроводе — то есть мусор, который застрял. Да так, что и сама труба раскалилась докрасна. Потушили, покидали наполненные водой пластиковые бутылки с верхних этажей, чтобы пробить и другие возможные пробки, пооткрывали окна — и уехали в часть.
Поздний ужин был невероятно вкусным. Быстро управившись с трапезой, уставшие пожарные разбрелись по кубрикам и наконец-то смогли перевести дух.
Сонную идиллию нарушила сирена вызова. На часах — два ночи. Более-менее восстановившейся караул выслали на новый вызов.
— По заявке — крыша горит, — сообщил парням начкар Артём, садясь в машину.
Через семь минут были уже на месте.
— Прибыли, здание двенадцатиэтажное, панельное, жилое, газифицированное, по внешним ничего, проверяем. Уточни заявку, — передал на пункт связи Артём. После посмотрел на пожарного Илью, одними глазами указал на железную дверь подъезда и распорядился: — Открывай!
Подцепив верхний край дверного полотна ломом-хулиганом, Илья одним ловким движением выполнил распоряжение. Пожарные поднялись на верхний этаж, сломали чердачный замок и проверили крышу. Ничего не нашли.
Снова вышла на связь диспетчер:
— Связалась с заявителем, она живёт в доме напротив. Утверждает, что видит из окна серый дым, который идёт с крыши соседнего дома.
— Информацию принял. Мы проверили дом, проникли на кровлю, возгораний и признаков горения в зоне видимости не наблюдаю, обстановка спокойная. Дай адрес заявителя, сходим и посмотрим, что именно она там видит, — передал начкар
Диспетчер передала адрес. Через пять минут пожарные позвонили в дверь заявительницы.
***
Звонок в дверь заставил Клавдию Петровну вздрогнуть. Старушка прислушалась. Не чудится ли? Но тут позвонили снова. Кажется, будто с годами его звук стал ещё пронзительнее и громче… Когда Клавдия Петровна доковыляла до двери, в дверь уже начали стучать.
— Кто там? — прильнув к глазку, спросила старушка.
— Пожарно-спасательная служба! Вызывали пожарных? — спросил сквозь дверь Артём.
Старушка открыла, пропуская пожарных к себе в квартиру, и рассказала, что видит из окна и чего боится. Водитель Ванька в этот момент передал по рации, что прибыла скорая.
— У вас же завод там стоит, вот трубы от него дымят, — понял наконец причину тревог старушки Артём и добродушно объяснил ей. Успокоив так Клавдию Петровну, он зажал клавишу на рации:
— Поднялись к заявителю, пар за дым, допсилы в команду, мы возвращаемся в подразделение
Диспетчер приняла информацию.
— Недавно поставили завод этот, что ли? — спросила тем временем Клавдия Петровна у ребят.
— Да нет, он всегда был и всегда дымил, лет десять точно, по крайней мере, — ответил Илья.
Старушка схватилась за сердце и покачнулась.
— Всех подняла на уши, дура старая! Переволновалась просто, сынки, понимаете? — жалостливо проговорила она.
Ей стало плохо от переживаний. Пожарные запросили врачей скорой, раз уж они на удачу были неподалеку, бережно передали им на руки старушку и уехали в часть. После плотного ночного перекуса и чаепития разбрелись по кубрикам. Не сразу, но в пожарной части стало тихо. Караул безмятежно спал до самого утра, потом сдал смену товарищам и отправился домой, на трехсуточный отдых.
Вот такие вот сутки.
© Кирилл Павлухин