Предыдущая глава
– Давай ещё раз всё как следует, проиграем, – сосредоточенно постукивая кулаком правой руки по раскрытой левой ладони, Сергей прохаживался по комнате. Так, на ногах, ему было легче рассуждать.
– Давай, – согласилась Лариса.
– Итак, только он входит, ты тут же включаешь оба магнитофона, а если вдруг не будет электричества, врубишь третий, батарейный.
– Может, чуть попозже?
– Нет! – категорично возразил Сергей. – Включишь оба и сразу, мой с ним разговор должен быть записан от начала до конца и обязательно задублирован. Не беспокойся, плёнки хватит с избытком, на обоих «ма'гах» я установил минимальную скорость, а это верных полтора часа. Наш же разговор, думаю, займёт меньше времени.
– А чем ты мотивировал соседке свою просьбу? – поинтересовалась Лариса.
– Да ничем, просто попросил ключи и квартиру на сутки, вот и всё. Галина – женщина современная и вопросов не задаёт: раз надо, то надо… День и ночь она у подруги перетолкается.
– Сколько будет микрофонов?
– Достаточное количество: на кухне и в комнате, тут проблем нет. Провода я протянул под линолеумом, а сквозь стену просунул в нишу, где водопроводные трубы проходят… Пошли дальше: когда разговор пойдёт в нужном русле, я заблокирую Алика, и он не сможет воспользоваться своим оружием, если, конечно, придет с ним.
– Под словом «заблокирую» ты что подразумеваешь?
– Наведу на него свой «травмат» и он не посмеет даже шевельнуться, а если дернется, нейтрализую его, – Сергей кивнул на стол, там лежал вороненый двенадцатизарядный «Дабл-Игл»[1] – пистолет, изготовленный американской оружейной фирмой Кольта. Способный мощно бить резиновыми пулями на десять метров, он был неразлучным спутником Сергея уже не один год.
– Но это же самая настоящая авантюра! – неодобрительно покачала головой Лариса. – А вдруг он действительно ни в чем не сознается, что тогда?
– Уверен, все будет как надо – Алик расколется! Должен расколоться.
– Должен да не обязан! Плевал, скажет, я на твою бредятину, Романов. Ни про золото, ни про всё остальное – ничего не знаю и знать не хочу. Вот возьму и в суд на тебя подам за попытку оклеветать и за угрозу оружием. Тогда точно придётся, Серёжа, греметь нам с тобой котелками по зонам.
– Что ж, может быть, может быть… – мрачновато усмехнулся он. – Но другого пути, чтобы его разоблачить – просто нет.
– В который уже раз тебя прошу, – умоляюще прижав ладони к груди, проговорила Лариса. – Давай пойдём в милицию или в ту же ФСБ, расскажем всё, что знаем, пусть сами разбираются.
– Ты противоречишь сама себе, – твёрдо отверг он её предложение. – Ещё вчера говорила, что всем нашим аргументом – грош цена, что нам никто не поверит, а если поверит, то ничего Хаджиеву не докажет. Вывести его на чистую воду можем только ты и я. Мы встали на след, и не имеем права отступать. Отомстим за Андрюху, за Женьку, за Жанну и за остальных… Или ты боишься? – он испытующе смотрел на Ларису.
– Да, боюсь, но останусь с тобой, – решительно заверила она.
– Тогда продолжим, – Сергей снова заходил по комнате. – Если все выдвинутые мной аргументы будут Хаджиевым отвергнуты, пойду на риск: возьму его на «пушку». Я ведь не зря тогда оставил себе коробку из-под конфет, сделал соскобы с самородков и сохранил несколько разломанных шоколадных зверьков…
– И что это даст?
– Абсолютно всё, если сработает так, как я задумал, – пояснил он.
– Ну хорошо, а как я узнаю, что мне пора звонить в милицию?
– Во-первых, ты будешь слушать весь разговор – один усилитель звука я вывел на тебя, и по логике нашего с Хаджиевым общения поймешь, что беседа завершается… А окончательным сигналом послужит пара моих выстрелов - пальну в пол или в стену.
– И тогда я набираю ноль два, сообщаю, что в квартире по адресу такому-то идёт стрельба и шум, похожий на драку.
– Все верно!
- А если кто-то из соседей услышит и тоже позвонит в транспортную милицию аэропорта?
- Резонный вопрос… - согласился Сергей. - Но тут, как говорится, кашу маслом не испортишь: кто первый прибудет на место, тот нас и сгребет всей кучей, а там разберемся…
- Но вдруг Хаджиев тоже начнёт стрелять, если явится при оружии? У него-то не травматическая игрушка, а настоящий пистолет.
– Не успеет, «Дабл-Игл» будет у меня в руке на протяжении всего разговора, и я не позволю опередить себя. А после сигнальных выстрелов мне надо будет продержать Алика на мушке не более десяти минут – СОБР и ОМОН на стрельбу в наше время реагируют быстро… И ещё запомни: если со мной случится что-то непредвиденное, то действуй по обстоятельствам, но ни в коем случае себя не обнаруживай и до прибытия силовиков никому не открывай дверь! Договорились?
– Договорились… – Лариса как-то обессиленно кивнула.
***
Голос Алимбека Хаджиева мягко урчал в телефонной трубке:
– Я не все уловил, Серёжа-дорогой… Случилось что-то неординарное, да? Ты попал в нехорошую историю, да?
– Что-то вроде этого, Алимбек… – Сергей придал голосу побольше невеселых интонаций.
– ГАИ, МВД, прокуратура, налоговая инспекция, рэкет? – продолжал допытываться Хаджиев.
– Скорее – первое и последнее: какой-то «крутой» специально подставил мне задницу своей навороченной «Тойоты», я и вдарил. Потом он меня уговорил не связывается с гаишниками, разъехаться и решить вопрос как мужики… А для гарантии забрал мои водительские права.
– Можешь не продолжать, Сережа, – в голосе на другом конце телефонного провода послышались нотки явного облегчения. – Мафия «поставила тебя на счётчик» и определила сроки ремонта или выплаты за понесенный ущерб…
– Не только… – вставил Сергей. – Но это не телефонный разговор, Алимбек…
– Ко мне приехать можешь, джан?
– Если бы мог, то не звонил бы, – уныло пробурчал тот. – В таком состоянии как у меня сейчас, я выйти из дому не смогу как минимум неделю – уработали весьма прилично, едва ползаю.
- Ах, даже вот так! – в голосе Алимбека прозвучало сочувствие. - Значит, дело зашло весьма далеко…
- Да, все именно так, - удрученно подтвердил Сергей и через вздох продолжил. - Ты извини,
Алик, что беспокою, но больше сунуться не к кому. Короче, ждать или нет?
– Погоди, дай подумать… – Хаджиев умолк на несколько секунд, потом снова гортанно зарокотал. – Тебя завтра устроит, а?
– Вполне. Хотя уже может быть поздно…
– Понимаешь, раньше никак не могу! Только завтра, во второй половине дня, – сожалеюще проговорил Хаджиев.
– Хорошо, буду ждать, – безысходно согласился Сергей.
– Ничего не предпринимай самостоятельно. Если что-то серьезное, можешь ещё больше усугубить. Я приеду и всё спокойно обкашляем, так что до встречи.
– До встречи, Алимбек, – Сергей опустил трубку на аппарат, повернулся к Ларисе. – Слышно было?
– Да, – судорожно выдохнула она.
– Всё, дороги назад у нас нет, – медленно промолвил он и обхватил ладонью крутой упрямый подбородок.
***
Следуя приглашающему жесту хозяина квартиры, Алимбек Хаджиев поудобнее устроился за столом, окинул Сергея внимательным изучающим взглядом, облегченно произнес:
- Хвала Аллаху, все не так страшно, как я думал: фингалов нет, зубы вроде не выбиты, руки-ноги тоже на месте… - он деликатно отхлебнул глоток крепкого горячего кофе, взял из фаянсовой китайской вазы квадратик печенья. На нём была светло-зелёная, похожая на военную, рубаха с короткими рукавами, с погончиками и с большими накладными карманами. Ещё встречая капитана в тесном коридоре, Сергей одним взглядом оценил его экипировку и пришел к умозаключению, несколько его успокоившему, – подмышечной кобуры - «оперативки» под рубахой не угадывалось, пистолет вряд ли мог находиться и в карманах потертых, обтягивающих джинсов.
– Ну, так я тебя слушаю, Серёжа.
– Это хорошо, что ты слушаешь… – он огромным усилием воли старался сдержать дрожь в голосе. – И чтобы не ходить вокруг да около, сразу ставлю в известность: дело вовсе не во мне, а в тебе, Алик.
– Во мне-е-е? – с каким-то даже разочарованием протянул тот.
– Именно… Начну с вопроса: у тебя ружье есть?
– Конечно, – Хаджиев снова отпил кофе. – Какой уважающий себя мужчина не имеет ружья?
– А хочешь, я скажу какое?
– Валяй.
– Тульская вертикалка шестнадцатого или двенадцатого калибра.
– Точно! Откуда знаешь? – едва приметно улыбнулся в усы Алимбек.
Сергей пропустил мимо ушей его вопрос, спросил сам:
– Ты водным туризмом давно занимаешься?
– Вообще никогда не занимался, – на смуглом лице Хаджиева не дрогнул ни один мускул. – Я больше охотой увлекаюсь, рыбалкой… Ну и противоположным полом, время от времени.
– Врешь, дружище! - Сергей замедленным движением вынул из нагрудного кармана и положил перед ним фотографию. Глаза Алимбека равнодушно опустились на неё. С минуту он рассматривал снимок, потом снова усмехнулся:
– Да, действительно… А я как-то подзабыл, что охотился лет пять назад на севере. Самолёт ещё прилетел рейсовый, я и подошел посмотреть, кого там принесло? Вот только кто эту фотку сделал, в толк не возьму?
Сергей не сводил с него пристального изучающего взгляда:
– Плёнку отснял командир самолёта Ан-2 Кедров, а снимок отпечатал его второй пилот Коробов… Ты, Алик, в кадр совсем случайно попал, и это для тебя очень плохо, понимаешь?
– Нет, не понимаю, – недоумённо пожал тот плечами. – Значит, ты меня для этого позвал? – он кивнул на фото.
– Не только, разговор у нас будет долгий.
– Я весь – внимание! – Алимбек отставил чашку. Сергей тут же взял её и поместил на полку за своей спиной. Заинтересованным взглядом Хаджиев проследил за его рукой, но ничего не сказал. А Сергей продолжал:
– Только давай сразу условимся, Алик, я тебе не Андрей Кедров, не Женька Коробов и уж тем более – не те сопливые студенты-туристы… Ну а то, что я не Жанна Смирнова, это ты и сам должен понимать, братец. Так что лапы – на стол и не смей ими шевелить! – с этими словами он выхватил из-под столешницы свой огромный «Дабл-Игл», нацелил его точно в переносицу Хаджиева и большим пальцем взвел громко и отчётливо щелкнувший курок. – Это – травмат-резинострел девятого калибра, пистолет очень мощный, опасен на десять метров. Нажму на спуск и хана тебе, капитан!
– Если ты собрался пошутить, то делаешь это не очень хорошо, с оружием не играют, Сергей, – проговорил назидательно и вместе с тем обескуражено Хаджиев, но руки перед собой все же положил.
– А я и не думаю шутить! – продолжая держать под прицелом его лицо, Сергей твёрдо поставил руку с пистолетом на стол. – Если дернешься – снесу полчерепа!
- Даже так?! – усомнился Алимбек.
- Даже так! – незыблемо заверил Сергей.
– Ты не отдаешь себе отчёт, кому угрожать, скотина! – бурно возмутился Хаджиев. – Я тебя отправлю заготавливать древесину для нужд народного хозяйства туда, где вообще география кончается! А пока, изволь откланяться… - он даже сделал вид, что собирается встать.
– Сократись, сократи-и-сь, Алик! Никуда ты не уйдешь отсюда, так что прижми жопу к стулу и замерзни! – жёстко проговорил Сергей. Собой он уже овладел полностью и теперь стремительно входил в задуманную роль. – Мне ты ничего не сделаешь, ведь понимаешь, что имеешь дело с разведчиком ВДВ, прошедшим Афган и так просто тебе меня не заломать. Если дойдёт до рукопашной, то ещё посмотрим, чья возьмёт… Не скрою, ты мне опасен, всё-таки за тобой восемь доказанных убийств, поэтому сиди тихо и не провоцируй меня на выстрел.
– То, что ты сейчас делаешь, называется вооруженным бандитизмом и тебя упакуют как минимум на семери'к! – Хаджиев зло-спокойно блеснул глазами, как ягуар из клетки зверинца. – Убийства он мне какие-то собирается доказать, криминалист долбаный, шизофреник!
– Кто из нас шизофреник, выясним в беседе: мартиро'лог из восьми убиенных не на мне висит, а на тебе, Алик! Итак, я начинаю: вот это – авиационная сопроводительная ведомость от третьего августа девяносто второго года. Из неё следует, что одним из пассажиров рейса № 355 был некто Хаджиев Алимбек Абацович, предъявивший на регистрации удостоверение личности НГ 009147, – Сергей перетолкнул копию сопроводиловки капитану, но тот даже не глянул на документ.
– Далее: а вот эта ведомость от седьмого августа того же года гласит, что тем же 355-м рейсом на площадку Имучен прилетела группа из пяти студентов-иркутян, фамилии прилагаются… У ребят цель: покорить северную реку. Но у них проблема – не знают Витима, не имеют лоции и до привычного состава группы им недостает одного человека, мужчины. Вопрос решается просто: проводником вызывается стать подошедший к самолёту капитан ФСБ товарищ Хаджиев, который ни хрена не нарыбачил и тоже самое – ни хрена не настрелял… А что Хаджиеву? Он в отпуске, делать ему нечего, да и какая-то из чувих-студенток, возможно, приглянулась, за двадцатисуточное путешествие можно попробовать подкрасться и вставить... Колотят плот, отчаливают, день плывут, два плывут, три, а потом товарищ капитан вдруг начинает несчастных студентов убивать. И делает это со знанием дела, так, что ни на одном из выловленных потом «утопленников» нет и следа насильственной смерти. Впрочем, бурная река и ее каменные пороги так обрабатывают человека, что никакая судмедэкспертиза ничего установить не сможет… Ну, как предыстория, Алик? Продолжать или тебе дать слово? – Сергей испытующе смотрел в глаза собеседнику. Тот со снисходительной презрительностью усмехнулся:
– Плети, плети, идиот, мне даже занятно…
– Тогда поехали дальше, раз занятно, только лапками не шевели, и со стола их не стягивай, моргнуть не успеешь – пристрелю! Ведь ты же понимаешь, уж если я решился на такой шаг, то мне терять нечего… Итак, когда я мозговал над всем этим, то никак не мог взять в толк: а за что он лишил ребятишек жизни? И до сих пор мне это неясно, но факт остается фактом: тех студентиков товарищ капитан почему-то «замочил», плот раскурочил и по бревнышку спустил вниз по течению, вслед за ним ребят столкнул в воду, сбросил туда же их вещички, а сам пешком вернулся в Горноозерск. Подчеркиваю, пешком, а не на самолёте, значит, боялся кого-то… Да оно понятно, кого – экипаж Кедрова, вдруг он снова прилетит этим рейсом. Ведь пилотам известно, что наш герой поплыл с туристами аж до самого БАМа… Но вот товарищ Хаджиев в городе и принимается за дело: экипаж самолета Ан-2 жив и его надо вдогон незадачливым путешественникам наладить, а то неровен час, столкнешься с кем-нибудь из пилотов в городе, а он тебе вопрос в лоб: «А ты-то почему живой остался, раз все погибли-утонули?» – Сергей перевёл дыхание, незаметно глянул на часы. Разговор длился уже двадцать минут, а реального результата ещё не было: Хаджиев, застыв руками на столе, спокойно и даже чуть весело, улыбался в широкие чёрные усы. Но его глаза, Сергей был готов поклясться себе, тускнели, выражение их становилось всё тревожнее и тревожнее.
– Женьку Коробова, Алик, ты выпас легко, узнал адрес местожительства, подежурил незаметно два-три вечера у подъезда, проводил до первого безлюдного места, осмотрелся – никого, вырубил, испинал и раздел парня, потом нанес три удара ножом, чтобы инсценировать драку и ограбление и свалил! Милиция всё списывает именно на ночной грабеж, и дело уходит в архив под грифом «висяк». Сейчас таких преступлений тысячи, всех бандюг не сыщешь. Наступает очередь командира самолёта Андрея Кедрова. Ты понимаешь, что это не зелёный Женька Коробов, а здоровенный зрелый мужик, и начинаешь действовать грамотно и расчетливо. Узнать, что у Андрея есть дача в Ключах, особого труда не составляет, там многие наши авиаторы участков понабрали. Ты психолог, Алик, ты профи, и знаешь, что каждый дачник в душе немного узник частного капитала. Дача, кусок земли при ней – всё своё, кровное и труда в это вложено – немерено! Андрей, кстати, таким и был, все свободное время в грядках ковырялся… И вот ты решаешь выманить его туда в нужный тебе день. Как это сделать? Да очень просто: напакостить на даче. Что ты и осуществляешь накануне: разбиваешь стекла в теплице, выламываешь дверь, наводишь беспорядок в доме, кое-что воруешь… Соседи, завидя это поутру, сообщают Кедрову. На другой день он едет оценивать убытки. Всё, Алик, тобой рассчитано очень точно, наверняка даже прогноз погоды учёл на те дни и действовать стал, когда начались обложные дожди. Позаботился и о том, чтобы Кедров поехал в одиночку: начало сентября, дети в школе, Мария, жена Андрея, на работе, естественно – поедет один. Ну, а на тот случай, если бы он с попутчиками какими-то оказался, у тебя наверняка был запасной вариант разработан... С утра ты пасёшь Кедрова неподалёку от гаражного кооператива. Машину его знаешь – «Москвичишко» старенький, красный. Вот Андрей подходит к гаражам, и ты мчишься туда, где все должно произойти. То место досконально изучил и понимаешь, что участка дороги с обрывом Кедрову никак не миновать. Кроме этого, дорога там делает крутой поворот и это позволяет стоявшему на ней видеть, как влево, так и вправо километров на пять. Андрей знает тебя лично, и поэтому ты преображаешься: клеишь, наверное, бороду, напяливаешь на нос очки. Идёт дождь и ты, кроме всего этого, надвигаешь на голову капюшон куртки. Теперь тебя узнать невозможно. И вот вдали показывается «Москвич». Осматриваешься: никого нет, дорога пустынна, поднимаешь капот машины и копаешься в моторе. Может, что-то отсоединяешь, вроде провода высокого напряжения трамблера, – искра, как говорят шофёры, «уходит в баллон»… И вот он, «Москвич», ты машешь рукой, Кедров, естественно, останавливается. Водитель водителю обязан помогать – это святой закон трассы. Наверняка всем своим видом показываешь, что ты – лох в автоделе и просишь Кедрова найти причину отказа двигателя. Тот склоняется над мотором… А дальше все просто: кусок тяжелой трубы, стальная арматурина или что-то в этом роде у тебя под рукой. Сильный удар по голове – раскол основания черепа. Но этого тебе мало, и ты наносишь ещё несколько точных ударов. Ломаешь Андрею руку и ключицу, чтобы все выглядело достоверно. Упасть в грязь убитому не даешь, чтобы он не измазался, садишь его за руль, заводишь мотор. Устраиваешься справа от водителя-покойника, включаешь передачу, едешь с полсотни метров, дёргая рулём и имитируя занос на раскисшей глинистой дороге. Возле обрыва резко крутишь руль влево, а сам выпрыгиваешь. Автомобиль падает, делает несколько кувырков, приземляется на крышу. Но не загорается и не взрывается. А тебе это и не нужно, машина и без того настолько исковеркана, что любой, кто её увидит, поймёт: живым в ней остаться было практически невозможно. Ты возвращаешься к своему авто и сваливаешь, а дождь смывает все следы… Что делает ГАИ, прибыв на место аварии? Констатирует ДТП со смертельным исходом: водитель не справился с управлением, таких происшествий масса. Это тебе, Алик, как раз и надо. Связи с гибелью второго пилота и его командира – никакой! Единственное совпадение – почти одно и то же время… Но этому никто не придает значения – случай, роковое стечение обстоятельств! Ты и успокоился, Хаджиев, свидетелей преступления на Витиме больше нет, живи да радуйся. А что кровь на руках, так это же со временем забывается… Одного ты не учёл, да и не мог учесть, что имеется случайный фотоснимок твоей сладкой рожи! А вот я это учёл и теперь знаю про тебя столько, что на десять расстрелов хватит! – Сергей облизал пересохшие губы, переложил тяжелый пистолет в левую руку, правая затекла.
– Зря ты меня душишь, Романов, – в который уже раз усмехнулся Хаджиев. - Неужели всерьез считаешь, что твоей галиматье кто-то поверит?
– Этой, может, и не поверит, но есть вещдок, который ты ничем не сможешь опровергнуть, Алик. Будешь говорить, что никогда не знал Жанну Смирнову, а я стану утверждать обратное и это подтвердит свидетель. И знал ты её, и драгметалл через неё отправлял с моей Ларисой, и с седьмого этажа именно ты помог Жанне спикировать, и сделал это профессионально, со знанием баллистики, трассологии, с отсутствием следов борьбы и всего прочего, чтобы всё выглядело как суицид, после того, как мы случайно в том шоколаде золото обнаружили да ей вернули, а она его тебе, наверное, в морду швырнула…
– Золото… Какое ещё золото? – лениво, без раздражения, процедил Хаджиев. – Бред сивой кобылы, а не разговор…
– Если бред, то с какого тогда хрена здесь имеются как Жаннины, так и твои «пальчики», а? – с этими словами Сергей извлек из стола коробку и при этом внутренне так напрягся, что сердце, показалось, вот-вот выскочит из груди, настолько неистово оно заколотилось. Это был именно тот, решающий шанс, на который он рассчитывал. Если Хаджиев попадётся сейчас на «пушку» - победа! Если нет - полный провал всей затеи и непредсказуемые последствия…
– Не сомневаюсь, что на первых посылках твоих отпечатков не было, - напористо продолжал Сергей. – Но потом ты успокоился, расслабился и наследил. И от этого вещдока тебе не отбрыкаться! Ведь это та самая коробка, в которой было золото, я ее на всякий случай сохранил, чуял, что пригодится.
– А почему ты решил, что мои отпечатки есть на этой коробке? – иронично, но уже несколько заинтересованно спросил Хаджиев.
– Да потому, что не мог же ты летом в перчатках конфеты покупать! А этот сорт, я узнавал, именно в июне на прилавках появился… Допускаю, конечно, что ты обязал продавца завернуть покупку в бумагу или кого-то попросил купить, но уж дома-то, разумеется, не в перчатках разделывал конфеты, чтобы самородки в них прятать, – Сергей замолчал, давая Хаджиеву время переварить услышанное, спустя минуту снова заговорил. – А дальше – просто: одна знакомая деваха, между прочим, эксперт-криминалист МВД, изучила по моей просьбе «пальчики» на коробке и пришла к выводу, что на ней отпечатков всего семь... Безусловно, там есть отпечатки изготовителя коробки, упаковщицы, продавщицы, Жанны, Ларисы, мои и, конечно же, твои, Алик! – Сергей с издевательской ухмылкой показал свободной рукой на чашку, стоявшую на полке, и продолжил все также веско и убедительно. – Проидентифицировать отпечатки на коробке с отпечатками на чашке, из которой ты только что пил кофеек, моя приятельница сможет уже завтра. К акту этой экспертизы будет приложен акт с анализами соскобов золота из коробки и обломки конфет с твоими «пальчиками», я их давно в морозильнике храню… Сюда же на скрепочку подколю оригиналы, а не ксерокопии авиационно-сопроводительных документов, ну и соответственно – укрупнённые фотоснимки тургруппы и тебя, Алимбек Абацович! Так что весь компромат в общем-то готов, размножен и хоть сейчас может лечь на стол как твоему эфэсбэшному начальству, так и милицейскому, а также в прокуратуру… Кроме всего этого есть ещё кое-что существенное: тебя опознала Лариса Денисенко, – при этих словах Сергей почувствовал щемящий холод под сердцем, вольно или невольно, а в эти минуты он «сдавал» бандиту свою невесту, но обойтись без этого в данной ситуации было невозможно, Хаджиев должен ощутить мощный прессинг, почувствовать себя загнанным за красные флажки волком.
– Думаешь, что Лариса тебя ни разу не видела? Ошибаешься, однажды все же имела такую честь, когда ты зимой на черной «Волжанке» к кинотеатру «Родина» подкатывал да цветами её подружку одаривал… Лариса только на снимок глянула, так сразу сказала: «Это любовник Жанны Смирновой!» Ну, а твой «прокол» в ресторане уже совсем непростителен для контрразведчика, – Сергей издевательски усмехнулся. – Я хоть и ко'сенький был, но все же уловил, что ты блефуешь. И через пару дней знал совершенно точно, что описанная тобой «Лариса, миниатюрная шатенка с глазами-озерами участия в «Набате» не принимала, потому что такой стюардессы в «Забайкалавиа» вообще не существует! А потом я понял, зачем была нужна та ложь – ты хотел узнать, не моя ли это невеста? Узнал и удивился, ведь именно она оказалась подругой Жанны Смирновой! И возникает закономерный вопрос: почему ты оставил в живых Ларису Денисенко? Ведь мог подозревать, что Жанна рассказала ей о тебе и о золоте, а потом могла пойти в ФСБ или в МВД и доложить все как есть... Не знаю по какой причине ты не решился на очередное убийство, да это теперь и неважно. Я этот долгий разговор к чему веду: ты, Алик, должен сейчас решить - что для тебя приемлемее: компромат или компромисс? Выберешь первое - получишь «ПСЗ», то есть «пожизненный срок заключения», ведь на тебе восемь преднамеренных убийств. Выберешь второе – продолжишь спокойненько жить-поживать…
– Хватит дешёвого базара! – прожигая Сергея ненавидящим взглядом, медленно проговорил Хаджиев. – Давай ближе к делу: что ты подразумеваешь под словом «компромисс»?
– Отлично! – сдержанно похвалил Сергей. – Как говорится: слышу голос не мальчика, но мужа… Под этим словом я подразумеваю обоюдовыгодный договор: я тебе – ко'мпру, ты мне – бабки, и - разбежались! Вспомни, ещё товарищ Ленин в своих бессмертных учениях провозгласил: «Богатые должны делиться!» И тезис великого вождя мне очень даже по душе, потому что не устарел… Я ведь много не прошу, – Сергей сделал вид, что прикидывает что-то в уме. – Думается, чтобы безбедно пережить наше смутное время, достаточно будет штук пятьсот в долларах, лимонов восемьсот в «деревянных», ну и золотишка с килограммчик-другой…
Ледяным голосом Хаджиев спросил:
- А луну в полный размер тебе не хочется получить в подарок, Романов?
- Луна ни к чему, пусть себе висит в небе. Мне нужно то, что я перечислил.
– Золото и доллары понадобились, чтобы в Штатах осесть, верно мыслю?
-- А это уже мои заморочки: где и когда осесть…
–Теперь понятно, почему ты перед америкосами суетился, бумажки НКВДэвские разыскивал, приглашение, небось, ждёшь в Неваду? – зло блеснул своими белокипенными зубами Хаджиев. – Решил и рыбку съесть, и… г-м… Моцарта послушать! А что касается твоей логики, то ты абсолютно прав, сволочуга хитро-мудрая, всё точно расшифровал и разложил по полочкам! Лишь в одном просчитался: даже если бы Жанна и пошла стучать на меня в ФСБ или в ментовку, толку от этого – ноль! Где я живу, она не знала, встречались мы на съёмной хате, а её хозяйке нужны были только деньги, а не мои документы. О том, где служу – Смирнова тоже не имела понятия, для нее я был штабным офицером-финансистом из тылового отдела несуществующей войсковой части - туманно, но вполне достоверно! – Алимбек торжествующе усмехнулся. - Все эти «мелочи» я очень тщательно подготовил, а уж потом сделал из Жанночки золотую курьершу.
- Не строй иллюзий, Алик, ты наверняка не один раз бывал в её квартире и тебя вполне могли видеть соседи… Ну, а дальше так: кроме фотографии УГРО составил бы еще словесный портрет и расклеил твою усатую рожу на всех перекрестках: «Разыскивается серийный убийца!»
- И опять мимо, Сережа-джан! На ее хате я побывал всего лишь пару раз и это было глубокой ночью – кто меня мог увидеть? А когда «Англичанка», я ей такой оперативный псевдоним присвоил, сиганула с моей помощью с седьмого этажа – тоже был поздний вечер… Так что всё – шито-крыто! Но, тем не менее, я понимал, что Жанна вполне могла рассказать Ларисе обо мне, а та однозначно сболтнула бы тебе. И это могло лично для меня плохо закончится, ведь следствие по ее самоубийству еще не завершено… Данное обстоятельство заставило продумать и реализовать очередные шаги, чтобы для полной гарантии и сучку твою, и тебя вслед за Жанночкой наладить… Выходит, правильно я рассуждал, хотя даже и предположить не мог, что Денисенко меня видела и вот она-то вполне могла составить мой фоторобот…
- И на старуху бывает проруха, Алик, - сочувствующе бросил Сергей.
- Бывает, бывает… - покивал Хаджиев, затем сожалеюще подытожил. – Везунчики вы оба, Романов, вас спасло то, что меня в срочную командировку послали, я буквально на днях вернулся, стал потихоньку готовиться, а тут ты, как хрен с бугра со своими доказу'хами и тем самым опередил меня малость.
– Да уж, не успел ты полностью зачистить хвост, Алик, прямо скажем. Но теперь поздно об этом говорить, трамвай ушел и рельсы со шпалами за собой уволок!
– А вот пришью я тебя сейчас и свалю! – пустил Хаджиев пробный шар.
– Не вибрируй, чувак! Ты не на том конце пистолетного ствола, чтобы мне угрожать! Я ситуацию на сто рядов просчитал и учёл абсолютно всё: ну, шлёпнешь ты меня, допустим, хотя нечем тебе шлёпать, а толку? Завтра же вся компра будет разослана по перечисленным адресам – мой помощник об этом позаботится! – нервно посмеялся Сергей. – Ну, как я тебе член прищемил?
– Проклятье! – Хаджиев быстро сжал правую ладонь в кулак и остервенело хватил им по столу.
– Ручки, Алик, ручки! – Сергей молниеносно отдёрнул к себе пистолет. – Не нужно лишних эффектов, а то ведь могу неправильно среагировать и твои умные мозги будут соскабливать со стены. Давай лучше вернёмся к делу: то, что я прошу, по-моему, скромно. Судя по посылкам, у тебя «рыжевья'» много. Не знаю, где золотую жилу надыбал, но мэн ты богатенький, чего уж там базарить…
– Да, не бедствую, золотишка у меня больше полцентнера имеется, – вдруг откровенно и прямо заявил Алимбек, и Сергей внутренне возликовал: это уже было в общем-то признание преступника, но ещё совсем незначительное. Он ждал от него того, настоящего, весомого признания, которое, несомненно, должно прозвучать, потому что разговор шел в том контексте, который был запланирован. А Хаджиев тем временем продолжал:
– Но мой куш – это мой куш, и какого хрена я должен с тобой делиться?
– Ты меня не совсем правильно понял, Алик, я ведь не Владимир Ильич Ульянов-Ленин, чтобы грабить-экспроприировать, – посетовал Сергей и нагло усмехнулся. – Предлагаю самую обыкновенную сделку, между двумя бизнесменами – ты должен купить у меня эти документы, только и всего…
– Смотрите, какой Остап Бендер выискался! – злобно процедил Хаджиев.
– А что, – нарочито посмеялся Сергей. – Клёвая аналогия! Я – Бендер, ты – Саша Корейко, подпольный советский миллионер! Кстати, раз такой доверительный разговор у нас пошёл, то уж поведай, где золотоносные залежи отыскал? Драгметалл ведь центнерами меряешь…
– Никаких залежей не отыскивал, подарок мне прямо с неба свалился… – снова откровенно проговорил Алимбек.
– Это как-так, с неба? – сделал вид, что ничего не понимает, Сергей. – Астероид золотой, что ли…
– Не астероид, а самый обыкновенный вертолёт Ми-2.
– Да ну?! – заинтересовано поерзал на стуле Сергей.
– Вот тебе и ну… – сухо и буднично проронил Хаджиев. – Плывём это мы на третий день и вдруг слышим – вертолёт тарахтит. Смотрим – «двойка» оранжевая над сопками летит, а за ней шлейф чёрного дыма. Кое-как перетягивает через Витим эта «вертушка» и пилот явно пытается сесть на безлесую марь на правом берегу. Но не вышло у него: метров двести-триста до земли осталось, что-то как хлопнет и движок остановился. Я-то думал, что «вертушка» может хоть немного планировать, а она камнем вниз – и шмякнулась в болотину, аж лопасти отлетели и хвост.
- Это что же получается: авторота'ция несущего винта не сработала? – подивился Сергей. – Как правило она спасает вертолет.
- Не знаю, что там не сработало, рассказываю, как было… - пожал плечами Хаджиев и продолжил. - Мы, естественно, причаливаем к берегу и туда бегом. Кое-как пробрались по трясине к «двойке», а спасать-то некого: четверо человек – всмятку… Смотрим, в вертолёте ящички с мешочками, зашитыми да опечатанными, а в мешочках…
– А в мешочках тех – Клондайк! – не дал закончить Хаджиеву Сергей и лицо его медленно закаменело. – Как же, как же… Почитываем и мы иногда прессу, телевизор посматриваем и приказы по Аэрофлоту изучаем… Так вот, значит, куда исчезла та Бодайбинская «двойка» с грузом золота с приисков «Э'льги».
– Что это, кстати, такое – «Эльга»? – спросил Хаджиев.
– Звезда, по-эвенкийски, – буркнул Сергей. – Ну, ну, дальше!
– А ты меня не поднукивай, не запряг! – окрысился Хаджиев, но рассказ все же продолжил. – Перетаскали погибших да золото на сухое место, а «вертушку» только и видели – на дно бочажины ушла. А глубина там, я прикидывал, порядочная… – он резко мотнул головой, пытаясь сбросить крупные капли пота, выступившие на лбу, просяще глянул на Сергея. – Платок-то хоть могу взять из кармана, лицо промокнуть?
– Потерпишь, а то ведь ты ушлый паренек и вместе с платком какую-нибудь стреляющую авторучку можешь достать… – возразил тот.
- Ну и гад же ты, Романов! – сбрасывая капли пота, Алимбек потряс головой, в комнате действительно стояла невыносимая духота, это обстоятельство было также заранее учтено Сергеем как положительное. Не придав внимания реплике Хаджиева, он продолжил допрос.
– И что было потом, Алик?
– Завернули погибших в брезентовый вертолетный чехол, прихоронили поглубже, дабы медведь не унюхал и не растаскал, сверху завалили камнями. Золото в мою лодку перенесли и двинулись дальше, чтобы через Шипишкинский метеопост сообщить обо всем в райцентр Тунгир.
- А почему решили задействовать лодку, а не плот? – поинтересовался Сергей.
- Потому, что она четырёхсекционная и с надувным дном, а это надежнее десятка сбитых гвоздями бревен.
- Понятно, давай дальше.
- И вот плыву я, смотрю на лежащее под ногами богатство и начинаю осознавать, что с неба такие сюрпризы падают не каждый день и сегодняшнее происшествие не простая случайность, а подарок судьбы. Так почему бы не позаимствовать у нашего грёбаного государства это золотишко, а потом конвертировать его во многие полезные дела…
- Из-за этого, гадючий выползень, ты и усоборовал аж пятерых! – гневно прервал его монолог Сергей. - Не страшно было, а? Впрочем, о чем это я… Ты ведь изжил в себе синдром потных ладоней, эту сентенцию я надолго запомнил.
- Пятерых ты на меня зря вешаешь, Романов, всё было малость не так… - со спокойным откровением возразил Хаджиев, и Сергей почему-то ощутил, что он говорит правду.
- Ну, значит, сплавляюсь я, замечаю, что после суточного дождя уровень реки изрядно поднялся и от этого возросла скорость течения. Понимаю, что на Журавлевском пороге сейчас царит кромешный ад… А еще дует сильный попутный юго-западный ветер, который не позволит заранее услышать гул потока. Местность там сложная для ориентирования: однообразные берега, ни одной приточной речки, сплошные изгибы-меандры и приближение порога определяется только на слух… И когда все эти пазлы сложились, невольно возникла мысль воспользоваться услугами Журавля. Еще накануне спросил у иркутян: что им известно о нем? Отвечают: готовились к сплаву серьезно и знают, что из-за большого уклона рельефа река там превращается в мощный быстроток со скоростью до двадцати километров в час. В малую и среднюю воду плыть еще можно, а в большую это исключено: каждая «бочка», глыба или отмель отражают струю, создают огромные волны и жесткие валы. Порог имеет пятую категорию сложности, поэтому в целях безопасности его надо миновать не водой, а идти по берегу и спускать плот на веревках. Только есть проблема: они не знают, где начинается порог, но я сказал, что не раз сплавлялся по Витиму и всё помню. Тогда решили: я иду впереди метров на четыреста и как услышу Журавель, тотчас пристану к правому берегу, а туристы последуют за мной.
- Но ведь вовлекая ребят в эту заману'ху ты обрекал их на верную смерть!?
- Так оно и было, Сережа-джан! Лишь последний дурак не воспользовался бы создавшейся ситуацией… - с циничным спокойствием признался Алимбек. – Но, тем не менее, я подумал: если им удастся проскочить порог, то это будет везуха и невероятнейшее чудо… Но, увы, не судьба была ребяткам выжить… не судьба…
- Везуха… Чудо… Судьба… Это ты так утешаешь свою паскудную душонку, убийца? – мрачно уточнил Сергей.
Никак не отреагировав, Алимбек как ни в чем не бывало снова заговорил:
- Ну так вот, когда за очередным кривуном я учуял Журавель, то еще с минуту помедлил, чтобы создать для туристов дефицит времени и только потом рванул вправо, сплыл ниже по прибрежной струе, причалил. Когда иркутяне сообразили, что к чему и стали налегать на шесты, было уже поздно - плот, это ведь не лодка: и вес не тот, и маневренность не та... Швырнуло его на самый боец, где глыба на глыбе и сильнейший водоворот, повернуло боком, разбило вдребезги. Всех туристов смыло и стало кувыркать по каменьям: голова-ноги, голова-ноги… Две девахи схватились с перепугу друг за дружку, мелькнули в белой пене оранжевыми спасжилетами и унеслись. Вслед за ними еще одну мимо меня протащило, а за ней парня - все четверо без признаков жизни. И вдруг вижу, а один-то спасся и плывет к берегу. Забрел я в воду, поймал его, выволок на отмель, Озеров это был. Хрипит, стонет, голова разбита, кровища ручьем… Ну, понял я, если всё получилось, как задумано, то надо брать грех на душу, доводить дело до логического конца: взял камень, тюкнул пару раз в темечко. Утянул на глубину, притопил ненадолго для полной гарантии и отпустил – догоняй, чувак, свою команду…
- И как же ты, волчара, после этого живешь? – Сергей вдруг ощутил, как палец на спусковом крючке пистолета непроизвольно напрягся. – Сердце у тебя вообще есть?
- Не тебе, крохобор, взывать к моей морали… – холодно усмехнулся Хаджиев и неспешно продолжил. - Ну, поплыл Дима Озеров дальше, а я стал заниматься своими делами: сдул лодку, вместе с золотом в чащу уволок, понадежнее захоромчил, чтобы потом по зимнику вывезти. Разделил добычу пополам, всю тяжеловато было тащить по тайге, двинулся в путь. Шел так неделю, размышлял и пришел к однозначному выводу: четверо глупцов-утопленников плюс один убиенный и шестьдесят килограммов рыжевья' – соотношение не самое плохое…
- Один убиенный, говоришь! - Сергей едва сдерживался, чтобы не спустить курок. – Не-е-ет, поганая мразь, на тебе кровь всех пятерых! И остальные безвинно уничтоженные тоже на твоей совести: Жанна Смирнова, Андрей Кедров, Женька Коробов… Только, о какой совести может идти речь, она же у тебя ампутирована вместе с родовой пуповиной.
– А тебя, Романов, и твой паскудный русский народец, не грызет совесть за тысячи убитых чеченцев?! – криворото прошипел Хаджиев. - Вы наши города и аулы превратили в развалины своими «градами», раздавили танками сотни ни в чем не повинных людей, которые мечтали лишь об одном: жить в стране, свободной от вашей тирании. Будьте вы прокляты, грёбаные старшие братья, сволочи неверные! Это именно вы принесли войну на нашу землю. Но свободолюбивый народ Ичкерии вам на колени больше не поставить! Мы неустрашимы и будем воевать хоть целый век, но сбросим с себя кремлевские кандалы!
– Не шагай широко, Хаджиев, штаны лопнут! – Сергей с нескрываемой ненавистью смотрел на него в упор. – Вы режете горло нашим солдатам, отрубаете им руки, сдираете с живых кожу… Называете себя борцами за свободу, а на самом деле - зверьё, нелюди, нанятые на зарубежные бабки! Недаром вас шайтанами зовут, то есть – бесами. Даже мирных жителей не щадите – взрываете самолеты, школы, больницы, берете в заложники детей… Залили кровью своего народа всю землю Чечни!
– И будем впредь так поступать! – истерично выкрикнул Хаджиев. – Кто-то из великих правильно сказал: «Дерево свободы нужно поливать кровью и патриотов Родины, и вражеских тиранов, это самое лучшее для него удобрение!» Рано или поздно, мы прогоним вас с земли гордой Ичкерии. Лично я вложил в это святое дело свою долю участия. Аллаху было угодно сделать так, чтобы российское золото попало именно в мои руки. Ваше золото – это приобретенные нами автоматы, пулеметы, минометы и пушки… Это, в конце концов, ордена, которые изготовляются из этого золота, ими мы награждаем наших национальных героев-шахидов. И я верю, что наш вождь, генерал армии Аслан Алиевич Масхадов, лично вручит и мне одну из высших наград Ичкерии. Надеюсь, что это будет орден «Къоман Сий» - «Честь Нации»… Не откажусь также и от ордена «Рыцарь Чести»… Да и орден «Совесть» был бы мне весьма к лицу…
- О какой чести ты мелешь? – злобно скрежетнул зубами Сергей. – О какой совести толкуешь? Дерьмо ты вонючее, а не «Рыцарь Чести»! Эх, как бы я хотел, чтобы тебя, убийца, и таких же как ты, поставили к стенке.
- Слишком много придется ставить: основная часть чеченского народа воюет за нас! – процедил Хаджиев.
- Хрен ты угадал, Алик! – победно произнес Сергей. – Войска самообороны Чеченской Республики превосходят вашу банду оголтелых псов и закордонных наемников на порядок. А поскольку народным ополчением командует муфтий Ахмат Кадыров, толковый вояка и авторитетнейший человек, то рано или поздно вам будет кирды'к. Лично я в этом уверен на все сто!
- Ишь ты, стратег хренов, радетель за Чечню! Изображаешь из себя праведника, а сам – двуличная сволочь и натуральный вымогатель, карманы набить хочешь на халяву… - бурно возмутился Хаджиев.
- Да, вымогатель… - не стал отрицать Сергей. – Но зато не кровавый палач как ты! Поэтому могу жить спокойно.
- Не получится, чувак, рано или поздно тебе придется держать ответ за то, что сейчас вытворяешь… А что касается Кадырова, этого предателя Ичкерии, то и до него дойдет черед. Воевал против русских псов, а потом к ним же и переметнулся! Представляю, какие бабки ему за это Москва отстегнула… - Алимбек в бешенстве поиграл желваками, мстительно продолжил. - После победы будем судить отступника шариатским судом и приговорим к смерти… Но разговор пока не о нем, а обо мне: раз уж я стал единственным владельцем такого капитала, то забыть про себя не имею права. Конечно, золото кровушку любит, поэтому пришлось ее кое-кому пустить… Всё, что касается экипажа Ан-2 и Жанны, ты почти точно описал, каюсь, взял грех на душу. Но в одном я уверен абсолютно, что и ты бы поступил точно так же, угоди в подобную ситуацию.
– От чего такая убежденность?
– От того, что вижу, какая ты алчная сволочь, Романов! – бросил с бессильной злобой Хаджиев. – Я хоть жизнью рисковал и сейчас продолжаю, а ты-то за что хочешь получить такой гонорарище?
– За проделанную работу, приятель! Каждый добывает бабки, как может… Ведь сказано же: «Ищи хлеб для еды, а деньги для беды!»
- Что ж, вот тут я абсолютно согласен с тобой: жизнь одна, и прожить её надо так, чтобы копейки не считать… Но тогда кто из нас двоих честнее: ты – грёбаный шантажист или я – настоящий патриот своей Родины? – Алимбек сверлил Сергея своими жгуче-черными глазами. – Ты мечтаешь золотом завладеть и в Штаты свалить, а я хочу это золото обратить на пользу воюющей Ичкерии. Улавливаешь разницу?
– Разумеется, честнее ты, шпион современного ро'злива! – с самым серьезным видом подтвердил Сергей. – Главный профиль твоей жизни теперь мне известен, хитрожопая сука. Столько лет проторчал в «конторе», и не спалился.
- Как говаривал один известный советский закордонник: «Настоящий разведчик, это серенькая кухонная мышка за веником. Она должна смирно сидеть и не высовываться!» Это только киношный красавец Штирлиц, торчит на открытой местности, как столб и ни СД, ни гестапо не обращают на него должного внимания. А вот я жил себе тихонечко и делал свое дело… - Алимбек злорадно усмехнулся. - А что касаемо тебя, Романов, то ты в авиации вообще-то зря работаешь, с твоей бульдожьей хваткой надо в ФСБ или в уголовке пахать.
– Не переоценивай моих скромных возможностей, дорогой Алик! Я лично для себя старался, вот и получилось.
– А ты уверен, что получилось, Сережа?
– Уверен! Ты же не идиот в конце концов, чтобы лобешник под мою пулю подставлять или получить пожизненный приговор… Тебя ведь ждет счастливая жизнь и орден «Совесть».
– И я его в свое время получу, можешь не сомневаться!
– О, кей! Только у меня ещё один вопрос, Алик, а что это ты так быстро поплыл и раскололся? Я-то думал, что с тобой долгонько придётся работать.
Алимбек с каким-то особенным облегчением сказал:
– Ты хотел узнать все мои тайны, а я – все твои козыри.
– Ну и как, узнал?
– Узна-а-л… Все узнал… Я тебе ещё кое-что интересное могу рассказать, если, конечно, желаешь?
– Ещё как желаю-то, – подстегнул Сергей.
– Ты на меня восьмерых «вешал», но малость ошибался, плюсуй ещё одного, девятого, своего пресловутого профессора Венедиктова из Владика. Между прочим, он отчасти на твоей совести, потому что именно ты меня на него вывел! Я приехал, от тебя низкий поклон передал и долго говорил с ним по-хорошему, слава Аллаху – его домработница была в отпуске… Не вышло, упёрся, как ишак! Не отдам – и всё тут! – Хаджиев вдруг коротко хохотнул. – Послушал бы, как он тебя костерил: «Я этому проклятому Романову, или как его там, доверился по-человечески, а он, мерзавец, негодяй, наводчиком оказался, бандитом!» Короче, бился я, бился – толку никакого! Вот тогда и сдало сердчишко у дедушки… – слово «сдало» Хаджиев произнёс с особенной интонацией. – Прикинул я, дачи у Венедиктова, по его словам, нет, стало быть, где-то дома схрон имеет. Поискал, ключ нашел. Гляжу, внешне на сейфовый смахивает, аккуратный такой, двусторонний, с клеймом легированной швейцарской стали… Ну, а дальше – дело техники – за выдвижным книжным шкафом обнаружил секретер, а в нем – тот самый Будда, бриллиантово-золотой, из-за которого твоего Дадукалова в тридцать четвертом году надзиратель Ковт дубасил.
– Вот, значит, как… – судорожно выговорил, ошеломлённый этим диким сообщением Сергей. В голове медленно прошла мысль: профессор Венедиктов умер, проклиная его, Романова!
Но пора было заканчивать, теперь все встало на свои места и заключительную точку в этом трудном диалоге должен поставить выстрел поверх головы Хаджиева. А следующий выстрел, в грудь, чтобы временно нейтрализовать преступника, если он попытается оказать сопротивление. Затем предстояло связать его и дожидаться прибытия опергруппы, вызванной Ларисой.
То, что беседа подходит к завершению, понимал, как видно и Хаджиев. Сказал, нарочито-равнодушно и даже чуть насмешливо:
- Мы тут вспоминали о «Золотом теленке», Романов: в контексте сюжета этой книги ты должен сейчас потребовать отвести тебя в «мои закрома»? Ведь так говорил Великий комбинатор Бендер.
- Не держи меня за идиота, Алик, я ведь понимаю, ты только и ждешь, чтобы я последовал в эти самые закрома, а ты по дороге постараться сбежать, как это сделал пресловутый подпольный миллионер, – понимающе усмехнулся и Сергей. - Это ты под пистолетом такой смирный щеночек с лапками на столе, а на улице за тобой хрен угонишься… Что же касается Остапа Ибрагимовича, то в той сцене он произнес еще одну фразу: «Побудьте полчаса дома, товарищ Корейко, и за вами приедут в чудной решетчатой карете». К этому я могу добавить: с наручниками и с усиленный конвоем…
- Ах вот даже как! – совершенно искренне удивился Хаджиев. – Так ты, выходит, не для себя на самом деле старался, а для ФСБ или прокуратуры?
- Именно так, Хаджиев, ведь рано или поздно правосудие должно восторжествовать! - твердо отчеканивая слова подтвердил Сергей. – Вся предыдущая сцена была разыграна лишь для того, чтобы расколоть тебя! И мне это вполне удалось.
- А ты уверен, что это тебе действительно удалось? - в пронзительных глазах Алимбека загорелся огонёк неподдельного интереса к собеседнику.
- Абсолютно! Доказу'хи теперь более чем достаточно, ты сам на себя столько наговорил…
- Так ты, выходит, записывал наш разговор? - у Хаджиева нервно дернулся уголок тонкогубого рта.
- Записывал – не записывал, это уже не твоего ума дело, убийца… Лучше подумай о том, что будешь объяснять следствию.
Алимбек с полминуты напряженно молчал, видимо, осмысливал ситуацию, потом медленно и раздельно произнес:
- Должен признать, задумка весьма неплохая… Да только ни хрена ты, солдафон и кочколаз, не сто'ишь против офицера контрразведки! Думаешь, что это по твоей воле я битый час просидел с руками на столе? Ошибаешься! Я сделал это только по своей воле – надо же было узнать, что ты про меня знаешь? Теперь убедился: знаешь много, Романов, и этим весьма опасен… Вполне допускаю, что дом сейчас окружен и меня попытаются стреножить. Но поскольку иного выхода нет, то я вынужден заровнять данную тему и идти напролом… – Хаджиев вдруг шевельнул ногой под столом, и Сергей ощутил лёгкий, словно комариный, укол в правую лодыжку. Он ничего не успел понять: сознание вдруг померкло, лицо Алимбека стало стремительно расплываться перед глазами. И скорее подсознательно, подчиняясь команде, выданной подкоркой мозга, Сергей хотел нажать на спуск пистолета, но палец не послушался. Стул под Сергеем зыбко зашатался, стены пьяно разъехались в разные стороны.
… Очнувшись, он увидел над собой несколько лиц: Ларисы, искаженное сдавленным рыданием, ещё чье-то, незнакомое лицо, и одно, виденное когда-то, но уже изрядно забытое. Потом тускнеющей вспышкой памяти вдруг осветило мозг: «Капитан УГРО Хомяков!» Впрочем, память, наверное, все же подвела – не Хомяков-«важняк» это был, а какой-то майор-милиционер, крупные звезды на его погонах поблёскивали короткими лучиками…
***
Сергей почувствовал себя довольно сносно только через неделю. Возвратилась память, перестало меркнуть сознание, увереннее и внятней стала речь. Как-то утром пришли трое, все в белых халатах: лечащий врач – моложавая пышнотелая брюнетка, и двое мужчин. Она предупредила их:
– У вас не более получаса, товарищи!
Доктор ушла, мужчины устроились возле кровати на стульях. В одном из них Сергей узнал Хомякова, следователя по особо тяжким преступлениям. Второй, небольшой, лысоватый, широколицый и очень серьезный на вид, пожимая руку, представился:
– Подполковник ФСБ Ткачук Владимир Николаевич.
– Очень приятно, - сказал Сергей и посмотрел на Хомякова. - А ты, Петр, уже майор или мне тогда показалось?
– Не показалось, – усмехнулся в ответ Хомяков. – Тоже растём помаленьку…
– Его взяли? – Сергей поднялся на подушке повыше.
– Увы! – сожалеюще развёл руками следователь.
– А плёнка?! – испуганно вскинулся Сергей.
– Тут все в порядке, – успокоил Хомяков. – Сейчас её изучают в прокуратуре. Должен признать, что четыре года назад, я был неправ. Если бы ты сейчас поставил нас в известность, то…
– А мы Хаджиева уже начали разрабатывать и вскоре должны были арестовать, – включился в разговор подполковник. – Но вы его спугнули, Романов, теперь ищи ветра в поле...
Сергей виновато понурился:
– Если не секрет, что он ещё натворил?
Подполковник чуть помялся:
– Сказать могу лишь одно: не так давно мы получили информацию о том, что некий Алимбек Абацович Хаджиев в пяти российских банках солидные счета завёл… И на офшоры Кипра кое-что перебросил, Рокфеллер новоявленный. Стали интересоваться: откуда у скромного капитана ФСБ такие суммы? Вот ниточка и потянулась…
Сергей долго осмысливал эту новость, потом мрачно поинтересовался:
– Он меня как?
– Профессионально, как и положено разведчику, – объяснил Хомяков. – Если бы врачи не вмешались вовремя, всё могло кончиться плохо… Благодари свое сибирское здоровье и помощницу, она и нас подняла по тревоге, и медицину.
– Я успел выстрелить?
– Нет. Денисенко схватилась за телефон, когда увидела в дверной глазок, что Хаджиев преспокойно уходит.
– Доктор мне сказала, что у Ларисы все нормально – это правда?
Хомяков просветлённый улыбнулся:
– Сам обо всём спросишь, в коридоре дожидается твоя невеста, ей пятнадцать минут дали.
– Я смогу летать или отлетался? – обречённо спросил Сергей.
– А куда ты денешься… – успокоил майор. – Правда, длительный курс лечения тебе придется пройти, да и углубленной медкомиссии не избежать - состав нейтрализатора был весьма сильный, вызывающий острую сердечно-сосудистую недостаточность. Им же Хаджиев, вероятно, и профессора Венедиктова на тот свет отправил…
– Не понимаю, почему этот бандюга меня не добил при помощи «Дабла»?
– Ему надо было уйти по-тихому, он и ножом не ткнул, как видишь… И это тоже объяснимо – жить тебе оставалось недолго… – Хомяков повернулся к Ткачуку. – Владимир Николаевич, ваша очередь.
Подполковник достал из портфеля небольшой диктофон, включил его:
– Итак, Сергей Александрович, начнём: когда, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с бывшим капитаном ФСБ Хаджиевым Алимбеком Абацовичем?
… Разговор продлился ровно тридцать минут. Глянув на часы, Ткачук сказал:
- На этом, пожалуй, сегодня закончим. Вопросов у нас возникнет еще очень много, так что надолго прощаться не будем… А сейчас у вас есть несколько минут, чтобы пообщаться с близкими людьми, - Ткачук поднялся со стула, вслед за ним встал и Хомяков. Офицеры вышли, и тотчас же в палату буквально ворвалась Лариса, бросилась к Сергею, покрыла лицо горячими поцелуями. Долго полулежала сбоку кровати, припав к его груди и ничего не говорила, лишь по щекам струились слезы. А когда немного отстранилась, Сергей увидел, что она пришла не одна, за ее спиной стоял Максим Кленов, на его лице было сложное выражение сострадания и гордости за друга.
- Здорово, Серега, - он крепко пожал руку.
- Здравствуй, Макс, - Сергей долго не выпускал его ладонь.
- Спрашивать ничего не буду, знаю все до мельчайших подробностей… - Максим кивнул на Ларису. – Только одно скажи – как ты?
- Я в полном порядке, сам видишь, - немного натянуто улыбнулся Сергей. – Еще пару недель на этом чертовом лежаке, - он прихлопнул ладонью по кровати, - и снова в строй, соскучился по своему эскадрону, спасу нет.
- Вот и прекрасно, - ответно улыбнулся Максим. – Но я на тебя в обиде, друган! Неужели трудно было меня позвать, чтобы этому гаду Хаджиеву втроем кирдык устроить…
- Нам еще только тебя не хватало в эту историю затянуть… - хмуро проронил Сергей. – Случись ошибка, всем троим пришлось бы срок мотать.
- Ничего, втроем, оно как-то веселее.
Я его пригласила на нашу свадьбу, а он… - подала голос Лариса и осеклась.
- А что он? – Сергей перевел взгляд на друга.
- А он – уезжает, - сказал Максим как о ком-то другом. – Я пришел проститься, послезавтра с матерью отчаливаем в Геленджик.
- Причина? – удивленно уточнил Сергей.
- Захотела вернуться на родину, - печально ответил Кленов. – Хочу, говорит, дожить жизнь у моря. Мы едем вместе, ей без меня – никак, всё болеет да болеет. Может южный климат что-нибудь изменит в лучшую сторону…
- Поня-я-ятно…– протянул заинтригованный Сергей. – Ну и чем ты будешь там заниматься, Макс? Переведешься в местную «Авиалесоохрану»?
- Нет, с этим – закончено, - твердо, как о решенном вопросе, произнес тот.
- Почему?
- Наверное, потому что случись снова попасть в огненное кольцо, сядет ли кто-нибудь за мной на самолете?
- Непременно, сядет, - заверил Сергей.
- Не уверен… - голос Максима дрогнул. – Я не уверен в этом, старик… Сделать это мог только ты… - и, помолчав, закончил. – В моря' пойду: в торговый флот, в рыболовецкий, без разницы… Уж если пилотом не стал, то, глядишь, капитаном получится. Да и осесть уже пора: дом поставлю, семью заведу, жена детей нарожает, на радость мне и бабушке.
- Вот это правильно! – горячо поддержал Сергей. – Ты только связь со мной не теряй, пиши, звони…
- Ишь ты, пиши, звони… - саркастически повторил Максим. – Больно легко отделаться от меня хочешь, дружбан. Я вот на вашу свадьбу прилечу, только дату сообщите заранее.
- А мы к тебе на море будем каждое лето приезжать. Я все правильно говорю, дорогая? - Сергей глянул на невесту.
- Ты всегда и все говоришь правильно, - просветленно улыбнулась Лариса сквозь слезы.
- Ну, давай прощаться, Серега, - Максим крепко обнял поднявшегося с кровати друга. – Желаю тебе быстрее возвратиться в небо, так что выздоравливай, дружище!
[1] «Дабл-Игл» - двойной орел. (англ.)
Продолжение
