О спектакле «Ма-ма мы-ла ра-му» театра «Большая медведица» и
о том, чем настоящий театр отличается от коммерческого
Мы не врачи, мы — боль.
А. И. Герцен
Наш мир буквально помешан на развлечениях. Мы учимся, играя, работаем, чтобы как-то дотянуть до блаженного времени отдыха, даже в дороге не можем без смартфонов или плеера. Индустрия развлечений активно продвигает модель жизни, отлично зарабатывая на вожделенном релаксе. Современный театр — не исключение. Так называемый «поиск новых форм» - всего лишь стыдливое оправдание лихорадочного стремления вписаться в культурную повестку и максимально заработать.
А что остается интеллигентному зрителю, уставшему от навязчивой рекламы и оглохшему от назойливой попсы? Остается настоящий, классический русский театр, который, по счастью, еще жив. Театр, продолжающий высокие традиции большого искусства, каким-то чудом выживает в каменных джунглях, где «ни о чем не надо думать» (Стругацкие) и чем больше ты отвлекаешься от мыслей, тем спокойнее живешь. Особенно в наше время, когда мысли кругом совсем невеселые. Но становишься ли ты счастливее? Вот в чем вопрос.
Театр «Большая медведица» не боится больных тем и серьезных текстов. Не боится глубины и тяжелой внутренней работы, без которой нет настоящего искусства. Искусства, позволяющего заглянуть в самые потаенные уголки самодовольной души и если не исцелить, то предупредить многие беды. Театр далек от развлекательности, но максимально близок к тому, что мы называем умением честно посмотреть в глубь себя и попытаться понять, что не так с твоей жизнью.
Пьеса современного драматурга Владимира Зуева поднимает больные проблемы взаимоотношений в семье, воспитания, взаимпонимания отцов и детей и, конечно, счастья, к которому все стремятся, но не все достигают. Пьеса ломает стереотипы восприятия творческих знаменитостей, самореолизовавшихся где угодно, только не дома. А дети их несчастны.
Спектакль состоит из трех монологов детей талантливых родителей. Как отразился талант матерей на дочерях? И еще шире: что может быть важнее, чем живая мама, которая занята больше домом, а не работой? У которой есть время на детей. Которая не занята собой настолько, что даже не видит своего ребенка и его, может быть, еще не развившегося, будущего дарования?
Взаимоотношения отцов и детей занимали всех людей во все времена. Такова уж природа человека: сначала мы осуждаем своих родителей, потом — своих детей. Сложный самоанализ взаимоотношений с детьми, неизменно приводящий к анализу отношений уже со своими родителями, возможность что-то изменить в своей семье, в своей жизни — обо всем этом заставляет задуматься интереснейшая пьеса, поставленная так, что не задуматься невозможно.
Выйти из зоны комфорта, чтобы изменить жизнь — тяжелая, но необходимая работа. Настоящий театр — это всегда работа и выход из уютного самолюбования. И это всегда поиски счастья.
Эстетика констрастов как художественный прием режиссера Валерии Приходченко усиливает эффект погружения в себя. Все решено в черном и белом. Остальные цвета отсутствуют, отсекая все второстепенное, что может развлечь, отвлечь от болезненной, но важной темы. Никакого многоцветия, никакой развлекательной мишуры, но сколько сдержанной выразительности и силы в аскетичной гамме. «Да» и «нет», равновеликие центры притяжения добра и зла, правды и лжи, света истины и мертвячины стереотипов. Столкновение добра и зла, вечная борьба двух начал.
Владимир Зуев использует интересный художественный прием: все персонажи снимаются в роликах, посвященных необычным родителям, где играют заготовленные для себя роли. Но вдруг слышат от съемочной группы нечто, выбивающее из колеи — и перед нами они — настоящие. Персонажи тоже выбиты из зоны комфорта, и на глазах у зрителей проступает подлинный человек, лишенный привычной маски, очищенный от стереотипной шелухи.
Срывание масок героинями пьесы позволяет и зрителям стать честнее. Блистательный актерский ансамбль способствует этой метаморфозе.
Людимла Калентьева — актриса большого трагического дарования, статная, пронзительная и вдохновенная, обладающая глубоким низким голосом с удивительным тембром, умеющая интонационно подчеркнуть фразу, несущую смысловую нагрузку, играет 15-девушку, открыто ненавидящую, но чистую сердцем.
Надежда Исаева — актриса многогранная, и вряд ли существует роль, которая ей не подвластна. В спектакле проявилась еще одна грань ее дарования — тонкий юмор, а также исключительная наблюдательность, позволяющая сочетать гротеск и самоиронию, темперамент и исполнительский азарт.
Надежда Исаева ведет двойную игру: играет на камеру ее персонаж и играет она сама, тонко высмеивая свою героиню. Настоящий рай для театрального гурмана!
Актриса Елена Панджариди заключает спектакль своим монологом, выполненным с большой чуткостью, юмором и подлинной театральностью.
Мелодраматические жесты в сочетании с пародией на патетику контрастируют с заискивающими манерами и скороговоркой персонажа, обогащая образ и наполняя его жизнью и правдой.
… В детстве мама рассказывала мне одну сказку. В ней говорилось о том, что злая мама заставляла дочку работать и учиться, а добрая тетя только баловала, развлекала и дарила подарки. Девочка любила тетю больше, чем маму, а когда выросла, поняла, что мама желала ей добра и подготовила к настоящей взрослой жизни.
Так и в театре. Коммерческий театр балует своего многочисленного зрителя, предлагая развлекающее искусство, отвлекающее от жизни, ее проблем и их решения. И чем глубже проблема, тем охотнее зритель от нее отвлекается. И только настоящий театр не боится сложных, больных тем, ибо нерешение проблемы не устраняет ее, а только усиливает. Загнанные вглубь больные вопросы, от которых хочется отвлечься, чтобы ничего не менять, не облегчают жизнь, а усугубляют ее тяготы, которые непременно выстрелят, проявят себя. Не в настоящем, так в будущем.
И только большой театр исцеляет. Только большой театр обнажает больные места, чтобы исцелить душу. Чтобы человек сам, без нажима, нотаций и финансовых вливаний понял что-то о самом себе. А может быть, даже попытался измениться. И стать, наконец, счастливее.