Ехал наш поезд потихоньку в сторону Кавказских гор. Вёз нас в холодную мартовскую Чечню. Мы поняли, что-то совсем дела идут плоховато, когда увидели на одной из станций встречный состав. Наш поезд остановились на два часа. Разрешили вывалить на перрон, чтобы подымить или подышать свежим воздухом. Навстречу медленно протащился состав с техникой на платформах. На перроне на несколько минут повисла жуткая тишина. Было слышно, как скрипят вагоны этого состава, как стучат колеса, вбивая в голову гвозди понимания, что происходит что-то страшное.
Вагоны были прошиты пулями и осколками, а на платформах за вагонами шла погруженная техника. Это были искореженные БМП, БТР, БМД и несколько разбитых танков. «Как же так, — пронеслось у меня в голове. — У врага нет ничего, кроме старых берданок»… Нам так говорили. Мы так думали, пока ехали вторые сутки в поезде, шутили и были полны оптимизма. А тут — такое. Кто-то из офицеров скомандовал грузиться обратно по вагонам, и толпа быстро просочилась на свои места.
Буквально неделю назад нас спросили, кто не хочет ехать на Кавказ? Из роты не захотело только девять человек. Остальные были готовы ехать, добывать боевую славу на поле брани. Буду предельно честен: у многих совсем скоро энтузиазма не просто поубавилось, а он практически исчез. Начались расспросы офицеров, которые молчали в тряпочку, и не комментировали. Мол, скоро приедем, сами всё увидите.
Скоро мы действительно приехали. Меня и ещё 12 моих сослуживцев отправили в распоряжение прапорщика Иванченко, который молча указал в кузов Шишиги. Погрузились и поехали.
К концу мая мы должны были очутиться в Аргунском ущелье. А пока в середине марта мы прибыли в местечко, буквально в 10-ти километрах от Грозного. Там закончился второй штурм города. Но нас на активные действия не кинули. Было приказано принять, как сказал наш ротный, «вид, соответствующий обстановке». Парни, которые уже тут были пару месяцев, объяснили, что и как нужно доукомплектовать в снаряжении. Особенно было ценно собрать правильно разгрузку, нож и броню, чтобы максимально закрыть тело от осколков и пуль.
Каждый день приезжали машины с телами и «трёхсотыми». Работал полевой госпиталь, а тяжелых отправляли на вертолёте во Владикавказ. Телевизор представлял собой позорное зрелище. Какие-то холёные рожи нам рассказывали о том, что мы понесли незначительные потери за неделю: двоих убитыми и шестерых ранеными. Но только у нас в госпитале мы видели несколько десятков «трехсотых» и около десятка погибших. И это только в нашем небольшом госпитале-палатке.
Уже через неделю мы услышали страшную фразу в наш адрес: идём на боевые завтра, всем поужинать и выспаться. А как выспаться после такой фразы? Как вообще заснуть? Кое-как удалось поспать пару часов, а в 5 утра нас подорвали на построение в полном обвесе. Те, кто впервые идёт, держитесь опытных товарищей, прорычал капитан. Нале-во! И мы пошли к тонущему в грязи «Уралу». Продолжение следует.