Конверт с казённым штемпелем Мариинского института благородных девиц лежал на столе возле тарелочки с дешёвым печеньем и недопитой чашкой чая. Резко выпрямившись, Мавра Илларионовна протянула к письму враз задрожавшие руки и пугливо отдёрнула. Сколько ждала известия, сколько хлопотала и молилась, а вот теперь страшно открыть. Словно испрашивая сил, она посмотрела на портрет мужа, что висел напротив кровати, застеленной белым пикейным покрывалом. Выпускник Императорской Академии Художеств, он сам написал его, глядя в зеркало, задолго до того, как сгорел от чахотки.
Хотя после смерти мужа Мавра Илларионовна полностью оглохла, сердце билось так сильно, что в голове отчётливо слышался мерный стук, отдалённо похожий на барабанный бой во время армейского марша. Мавра Илларионовна перевела взгляд на Машу. Теребя край холщового фартучка, дочь смотрела на неё круглыми испуганными глазами. Умница Машенька понимала, что внутри конверта лежит её судьба, и с трепетом ждала приговора.
– Господи, помилуй!
Троекратно перекрестившись, Мавра Илларионова столовым ножом разрезала край конверта. От волнения смысл написанного ускользал, расползаясь на отдельные фрагменты.
– Ничего не понимаю! – едва не плача, произнесла Мавра Илларионовна и принялась читать письмо вслух второй раз, теперь для Маши: «Штатная воспитанница Вера Звиногродская с начала истекающего учебного года не была доставлена в институт по неизвестной причине, ввиду чего Совет полагал бы справедливым исключить её из списка штатных воспитанниц, а вакансию её на основе §20 Устава предоставить полусироте, дочери художника Марии Колчиной. Девица Колчина в течение трех лет ежегодно баллотировалась в штатные воспитанницы, но не была осчастливлена, а в настоящем году, за достижением 12-летнего возраста, по уставу Института не может быть допущена к баллотировке, но может быть определена на случайно открывшуюся вакансию. Для приведения сего в исполнение, Совет имеет счастие предварительно испросить милостивого соизволения Вашего Императорского Высочества. 24 апреля 1893 года». (В 1893 году покровительницей института была великая княгиня Екатерина Михайловна).
На последних строках письма голос Мавры Илларионовны сорвался на плач. Не скрывая радости, она громко всхлипнула:
– Маша, Машенька, тебя принимают в институт! Пресвятая Богородица, благослови незнакомую нам Веру Звиногродскую за освобождённое место. Пусть она будет здорова и счастлива.
– Мама, мама, но я хочу остаться с тобой! – затеребила её Маша. – Мне нравится наша Пустынь. И отец Игнатий очень добрый! Я мало ем, и не прошу новых платьев!
Слова дочери Мавра Илларионовна понимала по губам. Порывисто обняв по-птичьи хрупкие плечи Маши, Мавра Илларионовна глухо сказала:
– Господь с тобой, голубка моя, радуйся, что милостью Божией смогла вырваться из богадельни. По крайней мере, теперь ты не останешься без куска хлеба. Но запомни, учиться надобно на отлично, так, чтоб за тебя не было стыдно ни мне, ни покойному батюшке, ни нашему благодетелю отцу Игнатию. Пойдём-ка к нему с радостной весточкой, да поклонимся в ножки. Если бы не его ходатайство, то неизвестно, кому бы отдали заветное место!
Настоятель Троице-Сергиевой Приморской пустыни в Стрельне под Петербургом, архимандрит Игнатий (Малышев), приютил Мавру Илларионовну с Машей, когда они поиздержались до того, что не хватало денег на пропитание. При жизни мужа, Александра Александровича Колчина, они жили скромно, но достойно. Александр Александрович расписывал церкви и храмы, писал иконы.
В церкви Александра Невского, ансамбля Смольного собора, его роспись заменила образа ректора академии художеств Бруни.
Затем последовало приглашение в Воскресенский Новодевичий монастырь, где он вместе с Романом Фёдоровичем Виноградовым расписывал главный Воскресенский собор с пятью приделами. В Новодевичьем монастыре художник Колчин потом долго преподавал в иконописной мастерской, пока его не сразила чахотка. Семья как могла старалась его спасти, истратив на лечение все деньги до последней копейки. Александр Александрович упокоился на кладбище Троице-Сергиевой пустыни, неподалёку от богадельни, где нашли приют его несчастная вдова с дочерью.
В Историческом архиве сохранилось свидетельство, выданное настоятелем монастыря архимандритом Игнатием (Малышевым) вдове своего друга Мавре Илларионовне.
«Свидетельство.
Малолетняя дочь умершего вольного художника А.А. Колчина - Мария находится при больной матери, которая не только не может дать какое-либо образование своей дочери, но даже не может иметь над ней по бедности и болезненному состоянию должного присмотра; она по крайней бедности проживает в монастырском доме безплатно за стол и квартиру.
Сострадая к такому бедному положению, и по дружбе к покойному ея отцу, который много трудился и ничего не оставил бедным сиротам, настоятель Сергиевой Пустыни Архимандрит Игнатий. 11 мая 1890 г.».
Мавра Илларионовна ещё долго жила в монастыре, пока Мария не закончила институт и не поступила туда на службу классной дамой.
В советское время на территории Троице-Сергиевой Приморской пустыни располагалась Средняя школа милиции, а на месте кладбища были устроены плац и спортивная площадка.
По сохранившейся старой фотографии удалось приблизительно установить место могилы Александра Александровича, вблизи сохранившегося креста архитектора Горностаева. Где похоронена сама Мавра Илларионовна мы не знаем.
В девяностых годах ХХ века началось возрождение монастыря, и, хотя многие постройки не сохранились до наших дней, но стоит шагнуть за массивные каменные стены, как звуки шумного города растворяются в тишине и благодати обители, с которой так тесно связана история моей семьи.