Памятник-маяк Христофору Колумбу для конкурса в Сан-Доминго.
1929 г., Константин Мельников / 3D модель.
«Конструкцию сооружения удерживает САМА СТИХИЯ»
«Созданная на основе европейской цивилизации, культура Америки все более и более приобретает самостоятельность и творческую оригинальность. Опора Старого Света (нижний конус) сменяется новыми мощными опорами в виде двух откатывающихся крыльев. Эти механизированные опоры разрезают ветер и становятся в выгодную позицию для удержания в равновесии купола, каждый раз создавая новый образ во впечатлении жителей Сан-Доминго».
© К.С. Мельников
В 3D модели памятник размещён в Москве на месте другого более позднего памятника Христофору Колумбу.
В 1923 г. на конференции латиноамериканских стран в Сантьяго-де-Чили решили создать монумент, прославляющий Христофора Колумба как первооткрывателя Америки. И уже 1927 году Доминикана получила от США заём на его строительство. В 1929 году провели первый этап конкурса, где были представлены 455 проектов из 48 стран мира. Из них выбрали 10 финалистов, судьба которых решилась в 1931 году в Рио-де-Жанейро. Победителем стал шотландский архитектор — Джон Глив, со своей сложносочиненной идеей.
Мельников запроектировал памятник-маяк Колумбу в виде огромного (высотой 300 м) монумента из двух соединенных вершинами конусов. Не сразу был найден прием их соединения. На первоначальных эскизах конусы соприкасаются остриями вершин, причем сами конусы глухие, а место их стыка укреплено стеклянным цилиндром залом.
В окончательном варианте памятника маяка конусы врезаны друг в друга почти на треть своей высоты, верхний из них вращается с помощью огромных треугольных плоскостей крыльев. Крылья окрашены в разные цвета — красный и черный — и вращение их, кроме общей объёмно-пространственной композиции, изменяло и цветовую характеристику монумента. Крылья вращались под воздействием ветра и занимали такую позицию, в которой они, разрезая ветер, максимально жестко противостояли ветровым нагрузкам, обеспечивая устойчивость всего сооружения.
О деятельности Константина Мельникова в этот период
Существование определенного психологического барьера в оценке новаторских поисков в области архитектурного образа наглядно видно на примере отношения современников к творчеству Мельникова.
Многие его проекты объявлялись нереальными и фантастическими, причем в обоснование таких оценок не проводилось никаких технико-экономических расчетов. Считалось, что «фантастичность» мельниковских поисков наглядно видна каждому даже в самом внешнем облике здания.
Как бы не замечая, что значительная часть проектов Мельникова была осуществлена в натуре, критики связывали доказательство «фантастичности» его произведений с неосуществленными конкурсными проектами крупных общественных зданий. Это прежде всего такие произведения Мельникова, как проекты Дворца труда (1923), памятника Колумбу (1929), Дворца народов СССР (встречный проект конкурса на Дворец Советов, 1932) и здание Наркомтяжпрома на Красной площади в Москве (1934). Особенно резкой критике, именно как «фантастический», подвергался последний проект. Необычное по форме здание Наркомтяжпрома в проекте Мельникова по сравнению с другими не менее грандиозными проектами (с обилием колоннад и арок) казалось фантастическим прежде всего из-за непривычности его облика, хотя с точки зрения чисто технической осуществление мельниковского проекта едва ли представило бы больше трудностей, чем осуществление других конкурсных проектов.
Мельников как архитектор раскрылся в 20-е годы, тогда он бурно строил и мало писал. 30-е годы были для него трудными. Затем в долгие годы почти полного забвения Константин Степанович наедине с собой пытается изложить некоторые принципы творчества, осмыслить свой путь, записывая свои мысли и оценки.
Как Голливуд присваивает шедевр русского авангарда без всяких ссылок на авторские права:
«Усовершенствованное устройство, которое гипнотизирует телезрителей и направляет сигналы прямо в человеческий мозг или из него, позволяя людям чувствовать, что они находятся «внутри» телешоу, но в качестве побочного эффекта позволяет Эдварду Нигме читать их мысли и, как он утверждает, увеличить свой собственный интеллект».
Приведём ряд афористических высказываний К. Мельникова из его рукописей и заметок, которые характеризуют его творческое кредо:
«Утверждаю архитектуру, т. е. то нечто рожденное моим счастьем, преобразующим давящую тяжесть — в игру мускулов, громоздкость — в пышное благоухание, людские привычки - в стадию привычных идей, и самую логику — в пластическое лицезрение».
«Ценность человеческого труда, проявленного в форме искусства, недооценивается из-за несовершенства аргументов в его защиту».
«Легко усваивается другими то, что им хорошо знакомо».
«Увидеть Архитектуру по проектам — то же, что услышать Музыку по нотам».
«Одно из самых сильных измерений архитектуры — диагональ».
«Монументальность здания не в толстых стенах, а в изяществе формы и естественно-природной конструктивной системе».
«Лучшими моими инструментами были симметрия вне симметрии, беспредельная упругость диагонали, полноценная худоба треугольника и весомая тяжесть консоли».
«Классика и модерн — две архитектурные клячи».
«По природе мы не чувствуем размеров высоты, если не с чем сравнить: зрением нужно управлять так же, как и слухом, музыкально».
«Если Архитектура будет критически рассматривать при проектировании данные от технологов, это принесет пользу в совершенствовании самой технологии».
«Каждый архитектор имеет свою творческую линию. Подчас он об этом забывает, отвлекается от нее из-за ложной робости, портит себя и развивает худосочие в искусстве».
«В первичной стадии работы над проектом нет какого-либо общего априорного закона последовательности творческих процессов.
Очень многое зависит от интуиции».
«Во время обдумывания проекта мысли носятся в беспрерывных поисках решения».
«Мне никогда не приходилось изучать какие-либо альбомы, пособия или специально заглядываться на чужие сооружения».
«Наиболее мучительная стадия творческого процесса — представить себе будущее сооружение в натуре, решить, не нуждается ли оно в каких-либо изменениях или доделках?»
«Архитектура любезна людям тем, что Она не замуровалась, как другие Искусства-Литература, Живопись, Скульптура — в толстенных стенах музеев и библиотек. Она одна в грозной обнаженности, на глазах тысячелетий властно звучит каменным языком гения».
«Убежден, что глубина архитектурного произведения состоит в идее проекта, составленного на грани возможного».
«Чем дерзостней проект, тем грознее стена препятствий и тем быстрей перерастает совесть у умников-экспертов в трусость».
«Честь архитектора — блюсти вековые традиции Государств, сохраняющих в Архитектуре своих столиц свое столичное «Я».
«Город -сейф Архитектурных драгоценностей — величавостью выше всех высоких гор Земли и красивостью выше всех прелестей цветущих ландшафтов Природы».
«Великую среди Искусств Архитектуру сопровождают страницы сомнений в Ее существовании и, что еще удивительнее, вместо наслаждения Ее называют удобством».
«Каждый раз, когда мне поручали работу, по счету, скажем, 20-ю или 30-ю, все равно я стоял перед ней, как перед новой, начинал все сначала, из страшно далекого, на глаза наезжала повязка, как в жмурках, трудно угадать: где появится Жар-птица Иван-царевича».
«Я никогда не мог проектировать такое, что наводило бы скуку. А неинтересным и скучным мне казалось все то, что напоминало виденное».
«Архитектура, едва очистившись от минувшей эклектики, пала в объятия своей расчетливой сестры — инженерии, увязла в блеске своей собственной новизны».
Также:
- Москва, которой не было — 1920—1970 — все серии мини-сериала
