Как обещала, на этой неделе - Страстной - буду выкладывать отрывки из рассказов замечательного православного писателя Василия Никифорова-Волгина. О нём и его творчестве смотрите материал на моём канале:
Пасха забытого писателя Никифорова-Волгина
Земля-именинница - Троица
Рассказ "Причащение" начинается с описания крашения яиц в Великий четверг матерью рассказчика-отрока. Ему около 7-9 лет. Удивительно, как дети тоже проживали вместе с взрослыми это время, тоже строго постились и чувствовали богослужение. Благочестивая семья, среда, да и весь городок живут этим богослужебным ритмом. Читаем:
"На Страстной неделе тише ходили, тише разговаривали и почти ничего не ели. Вместо чая пили сбитень (горячую воду с патокой) и закусывали его черным хлебом. Вечером ходили в монастырскую церковь, где службы были уставнее и строже. Из этой церкви мать принесла на днях слова, слышанные от монашки:
— Для молитвы пост есть то же, что для птицы крылья".
Но вот накрашены пасхальные яйца по-деревенски - в шелухе. Мать доказывает, что деревенские обычаи - Божьи. В городе-то всё суета. После покраски кладёт в лукошко и ставит под образа. Там они должны стоять до Пасхальной заутрени, их будут освящать.
Великий Четверг был весь в солнце и голубых ручьях. Солнце выпивало последний снег, и с каждым часом земля становилась яснее и просторнее. С деревьев стекала быстрая капель. Я ловил ее в ладонь и пил,— говорят, что от нее голова болеть не будет…
Под деревьями лежал источенный капелью снег, и чтобы поскорее наступила весна, я разбрасывал его лопатою по солнечным дорожкам.
В десять часов утра ударили в большой колокол, к четверговой литургии. Звонили уже не по-великопостному (медлительно и скорбно), а полным частым ударом. Сегодня у нас «причастный» день. Вся семья причащалась Святых Христовых Тайн.
Всё в церкви опоэтизировано: и голубые облачения священнослужителей, и белые одежды причастниц, и скорбь песнопений.
В церкви не было такой густой черноризной скорби, как в первые три дня Страстной недели, когда пели «Се жених грядет в полунощи» и про чертог украшенный.
Вчера и раньше все напоминало Страшный суд. Сегодня же звучала теплая, слегка успокоенная скорбь: не от солнца ли весеннего?
Священник был не в черной ризе, а в голубой. Причастницы стояли в белых платьях и были похожи на весенние яблони — особенно девушки.
На мне была белая вышитая рубашка, подпоясанная афонским пояском. На мою рубашку все смотрели, и какая-то барыня сказала другой:
— Чудесная русская вышивка!
Я был счастлив за свою мать, которая вышила мне такую ненаглядную рубашку.
Смотрите, какова психология мальчика: не за себя гордость - как я красив в рубашке! А за мать! Скажите мне, как так воспитать ребёнка? И как удивительно он прислушивается к словам родителей, особенно к материнским!
Вспомнились мне слова матери: если радость услышишь, когда причастишься,— знай, это Господь вошел в тебя и обитель в тебе сотворил.
Дальше рассказчик говорит, как благоговейно и со страхом подходит он к Чаше. И обратите внимание на ощущения мальчика. Его души явно коснулась благодать: на земле вдруг стало всех жалко, даже тающий снег. Но лучше автора не расскажешь переживания верующей души:
По отходе от Чаши долго не отнимал от груди крестообразно сложенных рук,— прижимал вселившуюся в меня радость Христову…
Мать и отец поцеловали меня и сказали:
— С принятием Святых Тайн!
В этот день я ходил словно по мягким пуховым тканям, — самого себя не слышал. Весь мир был небесно тихим, переполненным голубым светом, и отовсюду слышалась песня: «Вечери Твоея тайныя… причастника мя приими».
И всех на земле было жалко, даже снега, насильно разбросанного мною на сожжение солнцу:
— Пускай доживал бы крохотные свои дни!" - так заключает мальчик.
О том, как проживали Великий Четверг в России рубежа 19-20 веков, рассказали картины и открытки художников. Читайте об этом здесь.
