Так, значит, Аленка, кто помнит, через смех и грех поступила, и началась веселая и беззаботная студенческая жизнь.
Для кого-то. И частично для Аленки.
Для Аленки первый курс был очень трудным материально. Морально тоже, конечно. Но она подружилась с Инной, и стало как-то легче зеленому студенту ходить под потолком Альма матер.
Да и друзья не забывали, ну, и Аленка их держалась тоже.
Сказать, что копейка была на счету, ничего не сказать. Часто этой копейки и не было.
Приходилось чудеса смекалки проявлять: ходить в гости к более зажиточным знакомым в гости, подделывать проездной, ездить зайцем, ездить с удостоверением инвалида (настоящим, кем-то утерянным или сворованным Аленкиными знакомыми).
Про это тоже расскажу, если интересно.
Намекните только.
Говорю же, интересная у Аленки была жизнь.
Ну че, как-то жили, и курили, и пиво пили, и в ларек за самопальной водкой ходили.
Таксистов кидали. Это после дискотеки.
Есть че вспомнить, Аленке, ага.
А на дискотеки на че умудрялись ходить, отдельная тема.
Вот.
О чем это я?
Ага, так вот.
Аленка-то хоть и нюхнула беззаботной студенческой жизни, но помнила: это высшее образование, мать его, она получит.
Не может не получить. С этим дипломом у нее был шанс вырваться из беспросветной родительской жизни, из сидевшей вот тут нищеты.
Так что Аленка на пары ходила, преподам толковые вопросы задавала, запоминалась им, значит. А еще чаще интересовалась чисто из интереса, башка-то варила.
Друзья и знакомые были разномастные, а одногруппница, Инна, была из правильных.
Инна не курила, не пила, с парнями не флиртовала, и не целовалась.
Инна сидела и зубрила.
Что интересно, у нее был школьный аттестат из пятерок, как и у Аленки.
Разница была в чем?
Аленка не учила, ей как давалось как-то все на лету. Даже философиня, самая строгая преподша, не валила ее.
А Инна днями и ночами зубрила.
Был момент, когда Аленку это достало. Надавать лещей аж подмывало.
Но как-то обошлось, Инна в порыве откровенности (что было с ней редко) рассказала, что ей нужна повышенная стипендия.
Оказалось, что переводы, которые ей отправляла мама из их бог его знает какой дали, практически отрывались от маминой маленькой зарплаты. Иннин отец бухал хуже, чем Аленкин, и еще был самодуром дома. Дома был еще младший брат. Ее отец не разрешил поступать, типа а на хрена. Как Аленка поняла, Иннин отец вообще не работал.
Вообще, как заключила Аленка, Инна сбежанула в их город из своего дома.
Иннин отец потом если вспоминался, то пару раз: не пускает мать съездить к Инне.
И два: Инна сказала, что не вернется домой из-за него никогда.
Аленка вообще перекрестилась, хоть и некрещеная, когда Инна немного рассказала про него.
Ее то отец, хоть и пил, но любил Аленку, и гордился ею.
Это Аленка не городилась им, рохлей и слабаком. Ну так она тогда думала про отца.
Ну, а вы что бы думали, если бы ваш отец с кучей детишек зарабатывал от случая к случаю, пил, и это в голодные девяностые, когда нормальные папы пупок ради хлеба надрывали.
Таких, кстати, у Аленки в селе было по пальцам пересчитать.
Одной руки, по ходу.
Так Аленка и прониклась то ли жалостью, то ли узнаванием и себя тоже, то ли всем вместе, к Инне.
Но при этом даже стараться равняться на Инну, в смысле, получше учиться и получать повышенную стипендию, не собиралась.
Для нее это было и западло быть заучкой (хотя Аленке надо-то было часа два в день, чтобы быть на уровне Инны), и ломы тратить время на эту лабуду; и банально лень.
Так вот.
В итоге, как оказалось, родители Аленке помогали еще, можно сказать, нормально. Это если сравнить с Инной.
Аленка даже подумала, что ее родители-то вообще святые по сравнению с Инниным отцом. Уж она-то знала, что они все, что могли, отдавали ей. Даже старались одеть-обуть по-человечески.
Бедняга Инна до 4 курса хотела практически в одном и том же, пока уборщицей не пошла работать в ночной клуб.
Но денег чаще не было угадайте у кого?
Конечно, у Аленки.
У Инны все было рассчитано, как дожить до следующей стипендии.
Ей надеяться было не на кого.
И при этом именно она, в последний день перед стипендией, когда они сидели на хлебе и на воде, водила Аленку в их общежитский буфет.
Не так.
БУФЕТ!
Аленке тогда казалось, что в буфете кушают дети миллионеров.
Ну кто еще мог позволить себе каждый день есть в буфете, а?
Аленка не могла.
Инна заказывала им пюре с котлетой, компот и рогалик. С сахаром.
На каждого. По-братски, одно и то же.
Аленке казалось, что они сидят в зале ресторана.
Иногда она думала, что Инна самая лучшая подруга на земле, что еще нужно человеку?
Иногда она мечтала, что вот она разбогатеет и поведет Инну в самый лучший ресторан города.
А че мелочиться, может, и Москвы.
Иногда она думала, а почему она и Инна, такие красивые, умные и хорошие девочки, должны так бедно жить. За что?
Иногда Аленка с классовой ненавистью угнетенного мирового пролетариата смотрела на посетителей буфета, и яростно думала: почему они могут так жить, а она-нет?
Иногда она просто кайфовала, что есть, что поесть на ужин, а завтра у них стипендия, жизнь устроится, обязательно наладится, думала Аленка.
И вот, сытая и довольная, она несла с такими мыслями ставить поднос в окошко кухни.
На окошке и на столе перед окошком после ужина даже не было места для их подносов.
Пока Инна пристраивала свой поднос, на одном подносе Аленка углядела два пирожка. Целых.
А, вру. Эти пирожки она углядела еще раньше, пока ела.
Предпоследние посетители -два мужика (на Аленкин тогда взгляд) ушли, много чего не доев. У них осталось первое, один вообще не съел гарнир. Да, это мужик даже не тронул два пирожка.
И вот они. Лежат целые, невредимые.
-Инна, тут два пирожка лежат, - шепнула Аленка, вертя головой туда-сюда. Никого в буфете не было. На кухне гремели посудой-мыли и болтали. В сторону окошка никто даже не смотрел.
-Ты что, - шепнула испуганно Инна. Она взяла Аленкин поднос и положила его поверх своего.
-Пошли, - сказала Алена, и Инна пошла к выходу. Поворачивая за ней, Аленка подхватила левой рукой два пирожка и, как ни в чем не бывало, не торопясь, пошла за Инной.
Главное- не палиться, а не палиться-значит не суетиться, сказали бы пацанчики с раена.
Это правило Аленка знала. И, как бывалая Сонька-Золотая ручка, только на втором этаже показала Инне пирожки.
Потом они вдвоем, на ночь, сидели за столом их бедной, но чистенькой комнаты, и пили чай с двумя последними ложками сахара. С ворованными пирожками.
Самыми вкусными жареными пирожками с картошкой в мире.
И снились им хорошие сны.
И верилось, что однажды Аленка будет жить в Москве, а Инна приедет к ней на какой-нибудь научный симпозиум из этого полюбившегося ей города, они обнимутся в аэропорту и поедут ужинать в самый лучший ресторан столицы. И пока Инна будет заниматься своей наукой, они каждый вечер будут ездить в новый ресторан, и платить будет уже Аленка.
А Инна еще сказала: ну я хоть за последний ужин заплачу давай?
А Аленка сонно промычала: Инна, да один твой ужин сейчас в нашей столовой стоит тысячу ужинов в лучшем ресторане мира.
Аленка сможет, она боевая, думала, засыпая Инна.