От автора: Дорогие читатели... Друзья. Мне очень важно ваше мнение. Только так я смогу видеть свои недоработки и совершенствовать своё мастерство. Рассчитываю на обратную связь! Заранее благодарю!
Меня разбудил громкий крик чаек. Нехотя я высунул из-под одеяла нос, но, почувствовав щиплющий мороз, сразу засунул его обратно. Чайки вновь нарушили тишину своими вскриками, и в этот раз я уже вскочил как ошпаренный, в полной мере осознав, что означает этот звук.
Пока я в спешке натягивал сапоги и пытался застегнуть измятую рубаху, вперёдсмотрящий громогласно объявил: «Земля»! Бросив все попытки, я так и побежал наружу босым на одну ногу. Холодный скользкий пол промёрзшей палубы мигом дал понять, что такой забег был по меньшей мере необдуманным.
Немного отойдя от потрясения, я взглянул на горизонт в надежде увидеть вожделенную сушу, но предвкушение сменилось разочарованием. Кругом стоял непроницаемый туман. Он то, наверно, и скрывал побережье. Этому то в десятке метров над землёй поди всё видно, а нам придётся глядеть на эту пелену, представляя в голове как выглядит эта легендарная страна.
Успокоившись, я вернулся в каюту, чтобы спокойно завершить сборы. Первым делом был надет этот строптивый сапог и застёгнута непослушная рубаха, затем выглаженный синий китель, а в конце синяя куртка с пушистым меховым капюшоном.
Вновь выйдя наружу, я замер как вкопанный – туман расступился и прямо передо мной предстали заснеженные берега – край бессмертных земель, о котором мне рассказывал мой дед. Как жаль, что он так и не смог их увидеть, хотя больше всех в этом мире стремился попасть туда. Особенно в свои последние дни.
Береговая линия плавно перетекла за поворот, и там я увидел небольшое поселение.
- Порт Кеми, господа, - спокойно объявил капитан, - готовьтесь к швартовке.
Седой рослый человек с расшитым плащом на плечах в качестве накидки неспешно спустился с капитанского мостики и обошёл палубу, наблюдая за начавшийся после его приказа суетой, и в конце остановились около меня.
- Ну, мистер Эрикссон, мы прибыли в пункт назначения. Здесь мы пробудем три дня, а после покинем Белое море. Если планируете и дальше продолжить с нами путь, рекомендую в таверне сильно не кутить.
- Так точно, капитан Киттон. Нет, я планирую задержаться здесь на неопределённый срок. Тут столько всего можно исследовать.
Мы кивнули друг другу в знак понимания и разошлись в свои стороны.
Матросы всё спешно подготавливали, пока рулевой направлял судно к берегу – снимались паруса, готовились трапы. Ещё немного и несильный толчок ознаменовал остановку. Пока экипаж выгружал корабль, я сошёл на землю.
Жизнь в этом маленьком карельском городке бурлила как в муравейнике. Торгаши на портовой площади без умолку зазывали всех к себе. Повозки с товаром беспрерывно курсировали меж судами и складами, и, чтобы не угодить под их колёса, приходилось быть всегда настороже.
Там же у причала был на стоянке огромный барк. Тени его четырёх мачт накрывали собой едва ли ни половину порта. Около этого гиганта трудилось больше всего рабочих.
Заглядевшись на столь исполинское сооружение, я едва не угодил под одну из повозок. Благо, лихач успел уйти в сторону и лишь слегка зацепил моё плечо кузовом. Однако, и этого хватило, чтобы опрокинуть меня на землю. Не дождавшись извинений, я встал, отряхнулся от грязного снега, и поспешил покинуть это оживлённое место, удалившись глубже в город.
Чуть дальше было уже не столь многолюдно – обычный тихий провинциальный городок. Только трескучий мороз и высокие сугробы не давали забыть, что это место лежит за полярным кругом.
За ближайшие два дня я исколесил Кемь вдоль и поперёк. Чтобы написать книгу об этом волшебном месте, необходимо собрать колоссальное количество информации. Благо, недостатка в ней не было, как и не было сложности в её получении. Город полон достопримечательностей, а окружали его живописные леса и взморье. И всё это так и норовилось рассказать свою историю.
Конечно, больше всего за время моих исследований мне хотелось узнать о том, о чём рассказывал мой дед, а именно, что здесь нет смерти. Люди попросту не умирали в этих землях. И это подтверждали все, кого бы я ни спрашивал. В этом не было тайны как в факте, но толкового объяснения этому дать никто не мог. Смерть потерялась, и всё тут.
- А старение? Вы так же и не стареете? – спросил я в ходе одной из своих бесед с горожанами.
- Как же? Стареем, - ответил мне встреченный мужчина.
- Но я не видел ни одного пожилого человека за все два дня своих исследований. Вы что, прячете их?
В ответ он только посмеялся, но после предпочёл прервать разговор, чем пробудил во мне непреодолимое любопытство. При последующих разговорах я незамедлительно выводил на этот вопрос и каждый раз получал подозрительно уклончивые ответы. И так было до самого вечера, пока в шумной таверне, где все спасались от вечерней вьюги, ко мне за стол не подсел один из местных постояльцев.
- Скол! – громогласно крикнул он, расплёскивая пенный напиток из своей пинты прямо на мои записи.
И все присутствующие в раз подняли свои кубки к потолку, и в десятки голосов ответили: «Скол!», сопроводив это испитием содержимого. А после веселье продолжилось как ни в чём не бывало.
Я инстинктивно постарался отстраниться от незваного заводилы, но тот ухватил меня за рукав.
- Ты искал наших стариков? – кротко спросил он.
- Да… - неуверенно промямлил я от неожиданности.
- Когда собор отыграет в полночь свой последний трезвон, будь на городской площади, и следуй за повозкой, что направится на север.
- А дальше что? – спросил я, не дождавшись дальнейших инструкций.
Но незнакомец резко изменился в лице, натянув широченную улыбку, встал, отступил на несколько шагов, поднял пинту и воскликнул: «Скол!».
Что было дальше, и без того понятно. Не успел этот ритуал завершиться, как я уже сгрёб свои вещи и выбежал на улицу. Нужно было срочно отыскать городскую площадь. Благо, город был небольшой. Но солнце уже неумолимо перекатывалось за край горизонта.
Я начал подбегать к немногочисленным прохожим и вперемешку на норвежском, английском и ломаном русском, который я знал в общих фразах, пытался выведать, где же находится городская площадь. В ответ люди или просто шарахались от меня, или, крутя пальцем у виска, говорили, что нет у них здесь никакого сквера, и отродясь не было. Наконец, седьмой или восьмой встреченный обладал некоторым знаниями языка, и смог указать направление.
Уже опустилась ночь. Повалил густой снег, и поднялась сильная вьюга. Но несмотря на это колокол Успенского собора всё равно был готов отбивать в полночь.
Я выбежал на искомую площадь прямо под трезвон. Она была вся занесена снегом. Лишь редкие извивающиеся дорожки следов расходились в разных направлениях, позволяя хоть как-то ориентироваться.
Вдруг в десятке шагов впереди меня возникли едва различимые источники света. Они двигались чётко вперёд на расстоянии пары метров друг от друга, ритмично покачиваясь из стороны в сторону. Несмотря на сильный ветер, огоньки горели ровно, будто это были два фонаря.
Действительно, приблизившись, я подтвердил свои догадки. Через плотные снежные массы пробирались трое людей, укутанные в чёрные мешковатые одежды. Двое по краям несли фонари, пытаясь оттеснить вездесущий мрак. А между ними опираясь на трость, ковыляла сгорбленная фигура. Старик?!
Я решил проследить за ними. Благо, воющий ветер и темнота надёжно скрывала следы моего присутствия.
Этот небольшой конвой пересёк площадь, приблизившись к северном выезду. Там в протоптанной колее их ожидала повозка с парой заиндевевших лошадей. Конвоиры загрузили сопровождаемого внутрь, а сами сели на борт. Практически сразу они тронулись с места. Животным так же было тяжело пробираться через глубокий рыхлый снег, да ещё и тянуть за собой тяжёлую телегу, поэтому угнаться за ними было вполне возможно.
Мне придавало сил, что разгадка этой тайны оставалось совсем немного – то, что я ищу, должно быть в конце маршрута этого экипажа.
Идти пришлось долго. Вскоре возбуждение от слежки прошло, и я начал чувствовать холод. Обжигающий и пронизывающий до костей. Пальцы на ногах немели. Дыхание перехватывало. Как бы не потерять сознание. Упасть без чувств на таком морозе означало верную гибель.
Повозка внезапно остановилась. Приглядевшись, вдалеке я обнаружил высокую горку, у основания которой был широкий овраг, из которого вырывалось алое свечение.
Лошади пошли на разворот. Пока они совершали этот манёвр на протоптанной, но изрядно припорошенной площадке, мне удалось подобраться поближе и заглянуть за край. В следующее мгновение я рухнул от увиденного. Внизу одним огромным копошащимся роем находились люди. Сотни, нет – тысячи людей! И среди них не было ни одного молодого. Только старики.
В это же мгновение повозка подъехала задним краем к обрыву, дверь распахнулась и из неё кубарем вниз покатились ещё люди. Они кувырком врезались в толпу и… встали как ни в чём не бывало, начав бесцельно бродить как и все прочие.
Всё это зрелище вызвало во мне отвращение и ужас. Я вскочил и бросился наутёк, уже не заботясь, чтобы не быть обнаруженным. Возможно я даже кричал, но то ли ревущий ветер поглотил мой крик, то ли только мои уши оглохли на фоне потрясения.
Я бежал как мог и сколько мог, казалось, до самого рассвета, пока окончательно не выбился из сил, и не рухнул без памяти наземь.
Сколько я пролежал так, заносимый вьюгой, один лишь бог знает. И неизвестно как долго бы ещё я пробыл в таком состоянии, если бы меня не разбудил мелодичный звук струн. Я открыл глаза, сбросив с них слой холодного снега, и увидел, что уже рассвело. Недалеко от меня на запорошенном пне кто-то сидел, играл на каком-то диковинном инструменте, напоминающим гусли, и тихонько напевал себе под нос:
- Он к ладье своей подходит,
Обращаясь со словами:
«Плачешь что, челночек новый,
Что, судёнышко, желаешь?»
Затем он, заметив мои движения, затих и развернулся. Это был тот же человек, с которым я говорил ранее в таверне.
- Снова ты, проговорил я вставая.
- И ты опять, - ехидно ответил незнакомец.
Более-менее вернувшись в сознание, я понял, что совершенно замёрз. От холода не чувствовались ни руки, ни ноги, а зубы стучали друг о друга с такой силой, что казалось вот-вот начнут крошиться.
- Прохладно сегодня… - словно издеваясь, подметил незнакомец.
Я попытался встать, но, опёршись на онемевшую конечность, вновь рухнул в сугроб, получив морозную массу в лицо и за шиворот.
В этот миг передо мной на снег упал коричневый полушубок. Незнакомец просто снял его с себя и бросил мне. Не задаваясь лишними вопросами, я быстро закутался в эту одежду. Всё ещё стучавшими зубами мне почти удалось пробормотать что-то похожее на «спасибо».
- Тебе, видимо, очень хочется узнать ответы, - улыбнулся мой собеседник.
- С чего… ты… взял? – только-только почувствовав хоть какое-то тепло, спросил я.
- Да брось, - махнув рукой, вскочил ногами на пень незнакомец, - я прожил достаточно лет, чтобы в чём-то разбираться. И, мне кажется, когда человек одних подштанниках носится по ночной вьюге – ему что-то крайне необходимо. Или переохлаждение, или ответы.
Не дожидаясь моего ответа, он брякнул пальцами по струнам.
- И пусть тебе ответит моя кантеле! – воскликнул незнакомец и… запел.
«Жил на северном море кузнец Ильмайллине,
Что своими руками сковал небосвод.
В его честь сочиняют стихи и былины,
Как он был в небесах и на дне синих вод.
Было сердце его как-то полно печали
От того, что лекарства от гибели нет,
Потому неотвратно друзья умирали,
Уходя за старухой костлявою вслед.
И тогда Ильмайллине стал действовать верно –
От зари до зари его молот сверкал.
Он сковал на рассвете гробик железный,
Подчинив своей воле горячий металл.
А затем мастер Смерть пригласил побыть гостьей,
Перед долгой дорогой сполна отдохнуть,
И погреть в этом гробе усталые кости,
А потом уж пуститься в намеченный путь.
Смерть не против была взять себе передышку,
Согласилась лечь в гробик всего на часок,
А кузнец в это время накрыл её крышкой,
Обмотал гроб цепями, повесил замок,
И спустил этот гроб прямо в Белое море.
Смерть с тех пор так и спит среди тёмных глубин.
От того люд забыл поминальное горе
И живёт сотни лет до глубоких седин.
Ну а в толщах морских бьётся слабое сердце.
Его слышит днём солнце, а ночью – луна.
Оно ждёт, как над ним приоткроется дверца,
Чтоб наполниться местью могло бы сполна!»
После этих слов незнакомец затих. Ветер куда-то унёс последние звуки его мелодии и наступила тишина. Всё ещё перебивая в задумчивости, я не заметил, как певец удалился. До меня откуда-то издали донеслись только строки его первого напева:
- «…невредимы и с добычей
Возвратилися, с богатством.
Я же здесь гнию на щепках,
Между стружек я валяюсь…»
Тут в меня словно ударила молния! Конечно, вот почему здесь нет смерти! Её нет буквально. Она в плену.
Я сорвался с места и побежал в сторону города. Запинаясь, падая и поднимаясь вновь. Очень скоро я уже открывал ногой дверь таверны с криком: «Капитан! Капитан Киттон!».
Всё ещё сонные посетители испуганно направляли взгляды в сторону шума. Я же, совершенно их не замечая, пытался разглядеть знакомое лицо.
- Закройте дверь, мистер Эрикссон, и не пугайте народ.
Этот голос раздался откуда-то из угла. Взглянув туда, я увидел голого по пояс Киттона, проверяющего содержимое бутылки.
- Капитан Киттон, мне нужен ваш корабль! – закричал я, вновь позабыв про дверь.
- Вы как-то неправильно берёте меня на абордаж, и тем не менее, я намерен защищаться.
- Нет! Вы меня неправильно поняли! Нам нужно отплывать!
- Как?! – удивился Киттон, - кто украл у меня целый день отгула? Неужто уже прошло три ночи?
- Нет, нам нужно отплывать немедленно, я заплачу! – от переполняющего меня возбуждения, я, сам того не заметив, положив руку на плечо собеседника, и только сейчас обнаружил, что он всё ещё не одет.
После неловкой паузы, я убрал свою руку и добавил:
- И оденьтесь уже, мистер Киттон.
Всё ещё не до конца осознавая происходящее, моряк, натягивая камзол, бормотал:
- Нельзя сегодня в море, непогода будет страшная!..
- Идёмте, на небе ни облачка, - не унимался я, и потащил собеседника за рукав, едва тот успел одеться.
- Странно, продолжил капитан, - отчего у меня тогда так болит голова…
Мы вернулись на улицу. Ветер к этому моменту утих, и небо действительно прояснилось. Всю дорогу к кораблю Киттон продолжал жаловаться на слишком яркий солнечный свет, утверждая, что и это тоже, вероятно, к непогоде.
Подойди к нашему корвету, мы без каких-либо проблем взошли на борт. Охрана у трапа спала настолько крепко, что даже не услышала появление незапланированных гостей, от чего в тот же час получила по шапке.
- Капитан вернулся! – воскликнул кто-то из экипажа, и в следующий миг началась какая-то жуткая суета. Но благодаря ей же команда была готова в считанные минуты.
- Господин первый помощник, отправьте кого-нибудь вернуть людей из увольнения, - отдал приказ капитан Киттон, пряча свои не уложенные волосы под старомодную треуголку, - мы отплываем через час. Куда, кстати, мы отправляемся, мистер Эрикссон?
Я подошёл к навигационному столу. На нём были отображены все безопасные маршруты через Белое море.
- Вот, - мой палец указал на центральную чистую зону, - мне нужно туда, где не проходит ни один известный фарватер.
- Вы в своём уме? – удивился капитан. - Что вообще вы могли там позабыть?
- Доверьтесь мне, мистер Киттон, и ваши усилия окупятся сполна.
- А хватит ли средств у норвежской короны, мистер Эрикссон… - пробурчал командир.
Несмотря на всё недовольство владельца, корабль вышел в море в назначенный час. Воду уже успела сковать толстая ледяная корка, но наш корвет уверенно двигался в нужном направлении.
Как бы странно ни звучало, погода действительно неожиданно испортилась – поднялся сильный ветер, солнце скрылось за плотными тучами. Но капитану Киттону было не до торжества – его головная боль не уменьшилась ни на йоту.
Пока все были заняты удержанием корабля на правильном курсе, случилось что-то неожиданное. В каюту, где были мы с Киттоном, вошёл огромный человек, одетый не по форме. Он молча оглядел помещение.
- Я не помню тебя, - удивился капитан, - назови своё звание, матрос!
Но пришелец не ответил. Вместо этого он начал медленно приближаться. Я почувствовал что-то неладное. Что нужно этому незнакомцу? Мои руки уже начали искать предмет, которым бы я мог защититься, но здоровяк в следующее мгновение достал из-за стола молот и направил свой взгляд на навигационный стол.
- Он хочет сломать компас! – воскликнул Киттон и бросился на незнакомца.
Но тот в одно движение оттолкнул соперника в сторону. Увидев неудачную попытку более умелого моряка, я ощутил, как страх сковывает колени. Я не смел шевельнуться, и мне оставалось только наблюдать, как незваный гость под проклятия капитана в несколько ударов разломал навигационный стол.
На шум вбежали несколько человек из команды. Оценив обстановку, матросы навалились на дебошира, но тот уже даже не сопротивлялся. В следующую минуту он был связан.
- Ты сдурел?! – негодовал Киттон после того, как корабль был поставлен на якорь, - Ты же всех нас погубил? Как мы найдём путь вслепую в этом клятом шторме?!
Здоровяк, связанный парусным канатом, спокойно сидел в углу, так и не проронив ни слова.
- Сэр, - обратился к командиру один из матросов, - это местный кузнец из Кеми. Местные рассказывали, что он странный.
- Кузнец?! – орал владелец судна, - Кузнец?! Что ты вообще забыл на моём корабле?!
Эти слова он сопроводил увесистой оплеухой. Пленник вновь не издал ни звука.
Не в силах смотреть на разъярённого капитана, я вышел наружу и опёрся о перила на краю палубы, вглядываясь в неспокойные воды.
Мои мысли не давали мне покоя. С одной стороны я действительно хотел прекратить весь этот увиденный ужас, но с другой, сейчас, когда весь азарт поутих, я начал понимать, сколь безнадёжной оказалась эта авантюра, особенно, в силу последних событий. Белое море огромно, да и далеко не факт, что россказни этого пьяницы достоверно окажутся правдой. А на кону с одной стороны – жизни жителей Кеми, с другой – экипаж корабля…
Бескрайнее беспокойное море выглядело абсолютно одинаковым со всех сторон. В этот поздний час оно вовсе не выглядело Белым, даже несмотря на множество льдин, скользящих по переменчивой гладе воды.
Я даже не заметил, как мокрый снег прекратился, а ветер утих. В следующий миг небо озарил серебренный свет – из-за расступившихся туч показалась луна. Яркая вспышка не несколько мгновений ослепила меня. Когда зрение вернулось, я увидел, что от ночного светила тянулся чёткий столп света, который нырял в воду, и устремлялся куда-то вглубь.
Никогда такого не видел. Чтобы это могло…
- Ну, конечно! – сам перебил свои мысли я, - «Его слышит днём солнце, а ночью – луна!»
Все повернулись на этот возглас. Даже кузнец.
- Вы от мороза свихнулись, мистер Эрикссон? – нервно сказал командир.
- Нет, мистер Киттон, я нашёл то, что искал.
- Что за бред?
Мой взгляд устремился за борт. Я совсем не подумал о том, как достать то, что я ищу! Море выглядело бездонным, холодным и смертельно опасным. Смерть! Её же нет! Так чего же тогда боятся?
Я обернулся и окинул палубу взглядом. Молот! Я подошёл и схватил его. Это должно подойти.
- Подумай, прежде чем сделать, - вдруг раздался гулкий низкий голос.
- Так он всё-таки умеет говорить! – крикнул Киттон.
- Вы не понимаете, что пытаетесь натворить, - продолжил кузнец, совершенно не обращая внимания на капитана, - это будет вашим концом. Я же пытался… пытался что-то изменить.
Киттон повернулся в мою сторону, застав меня стоящим на перилах.
- Вы своём уме, мистер Эрикссон?!
- В своём. Это то, что я и искал, - проговорил я и шагнул за борт.
За спиной ещё пару мгновений были слышны крики команды, затем свист ветра в ушах, который прервался звуком удара о воду. Адский холод мгновенно выбил воздух из моих лёгких сразу после погружения, и меня наполнила ледяная жидкость. Я был не в силах пошевелиться… но сознание меня так и не покинуло. Я долго и безуспешно пытался сделать вдох, но вскоре заметил, что могу без этого обойтись. Странное чувство. Нет ни тревоги, ни страха.
Привыкнув к температуре, через пару минут я вновь смог пошевелиться. Благо, во время этого нырка я сумел не выронить молот, и теперь он помогал тянуть меня ко дну вдоль столпа света, который уходил на чёрную глубину.
Вдруг я услышал ритмичный звук, похожий на маленький барабан. Или сердцебиение. Но это явно было не моё сердце – оно стучало куда тише и реже моего. По мере приближения ко дну ритм учащался. Постепенно и неспешно.
Погружение, казалось, длилось бесконечно, пока я, наконец, не достиг промёрзшего дна. Там в ореоле лунного света действительно лежал гроб, покрытый слоями ила и льда. Когда я приблизился к нему вплотную невидимое сердце стало биться наперебой. Будто оно вот-вот прикоснётся к тому, чего ждало всю жизнь. Будь это сердце в моей груди, в этот момент он бы непременно выскочило наружу.
Я смахнул слой ила с поверхности и увидел обледеневший замок. Это не могло быть совпадением.
Что ж, я всё-таки не ошибся. Надеюсь, всё это было не зря, и я избавлю кого-то от страданий.
Сжав покрепче молот, я ударил им прямо по замку. Сначала по слою льда пошла крохотная трещина, которая пару мгновений спустя уже превратилась в десятки, и лёд треснул, разлетевшись на мелкие осколки. Следом развалился изрядно проржавевший замок. Со скрежетом крышка гроба слегка отклонилась, выпуская из-под себя пузырьки.
В следующий миг в груди у меня будто что-то загорелось – жжение было просто нестерпимым. Я пытался закричать от боли, но так и не смог издать ни единого звука. Теперь уже моё сердце стремилось выпрыгнуть из груди.
Ещё минуту мучений, и мне показалось, что передо мной зажглись два каких-то зловещих огонька. А после, я наконец-то потерял сознание.
Вновь заиграла кантеле. И снова запел прежний голос:
- Наконец вновь вернулась жизнь в прежнее русло.
Отплатила Смерть всем, кому должно сполна.
И с тех пор холм кладбищенский мрамором устлан,
Солнце светит лишь днём, и лишь ночью – луна.