Та зима навсегда сохранилась в Танькиной памяти. Когда улеглась суета и неразбериха после ухода бабушки и отъезда гостей, разногласия между родственниками постепенно сгладились. И тут возник вопрос: «Что же делать с Таней?»
Они с мамой остались жить в бабушкином доме. Дом стоял на краю поселка. Путники, бродяги, цыганки не обходили стороной эту улицу, поэтому мама ни за что бы не решилась на то, чтобы Танька сидела днем одна. Мама работала в госпитале, рано уезжала и возвращалась затемно. В детский сад идти было уже поздно, Тане недавно исполнилось семь.
В доме почти ничего не изменилось. Все было знакомым: те же белые занавески, те же лоскутные ковры, подзоры на кроватях и рамы с фотографиями на стенах. Только нет больше на комоде дедушкиной гармошки. Вместо нее теперь стоял мамин магнитофон на бобинах, его накрыли платком до «сорока дней». Телевизор и зеркала тоже были закрытыми, но недолго. Однажды мама резко сдернула с зеркал простыни и покрывала:
‒ Что за дурацкая традиция!
Таня слышала, как взрослые говорили: зеркала держат закрытыми, чтобы в них не отражался покойник. Когда мама выходила во двор, Таня, оставшись одна в комнате, шла к зеркалу в шкафу и долго смотрела в него с надеждой, не выглянет ли оттуда бабушка. Нет, бабушка не выглядывала.
Иногда мама плакала и разговаривала с портретами. Таня молча сидела на кровати, боясь сказать маме: «Перестань!» Но вскоре мама успокоилась и стала больше времени уделять Тане: много рисовала, связала шапочки куклам, починила глаза у мягкого зайца, подобрав две одинаковые зеленые пуговицы. Она заплетала Тане косички по утрам, пекла ей орешки с вареной сгущенкой в формочках на печке и дырчатые ажурные блинчики.
Февраль оказался на редкость морозным и ветреным. Днем пурга яростно заметала снегом поселок, а к следующему утру с высокого заледенелого неба на землю опускалась стужа. Столбик термометра сползал к минус сорока и ниже. Воздух становился густым, как желе. Он проникал под теплые рукавички и мягкие шарфы, тянулся в щели окон и полов. Мороз врывался в двери и заполнял жгучим паром комнату, когда люди входили в дом. Ветер хлопал ставнями и трепал ветви черемух и кленов под окнами. Казалось, что нет конца ледяной, одинокой зиме. Зиме без бабушки.
Таня засыпала рано. Она спала одна в комнате и ничего не боялась теперь. Мама пододвинула к печке узкую кровать и определила там новое спальное место для Таньки. Кровать была мягкая и уютная. Пригревшись у горячего бока печки, завернувшись в одеяло, Таня рано устраивалась в теплом гнездышке. Мирно тикал будильник, тихо скрипел электрический счетчик над столом. Хлопала на ветру ставня ‒ мама не раз привязывала ее, но ветер снова и снова отрывал крючок и закидывал его в сугроб. В теплой комнате засыпало время.
Мама ложилась в кухне, на бабушкиной кровати. Так же как и бабушка, она не выключала свет на ночь, потому что боялась домового. А вот Тане спать со светом вредно, считала мама, глаза испортятся. Таня не возражала, ей нравилось новое спальное место в окружении игрушек под боком у теплой печки. Только хлопающая ставня громко напоминала о том, что за бревенчатыми стенами лютует холодный февраль.
Мамин отпуск закончился. Ранним утром понедельника в окно кухни постучали. В дверь ворвались густые клубы морозного пара. Следом вошла тетя Аня.
‒ Собралась? – спросила она маму.
‒ Спит еще.
Таня выбралась из-под одеяла и босиком вышла на кухню.
‒ Одевайся, поедем к нам, ‒ тетя Аня сняла платок с головы и положила варежки на печку.
Отказываться и переспрашивать Таня не стала. Она любила бывать у тети Анны с дядей Сашей. У них интересный дом и всегда есть чем заняться: много картин, газет, журналов, необычных вещиц за стеклом серванта. Почти весь день в доме говорит радиоприемник, а Таня любит слушать радио, особенно концерт по заявкам и радиоспектакли.
Она быстро оделась, взяла с собой куклу и альбом с карандашами. Вышли на улицу. Танька задохнулась от морозного воздуха, который миллионом мелких стеклышек вонзился в легкие. Тетя Аня усадила Таню на санки, укутав ее толстым колючим покрывалом.
Санки катились по снегу. Таня сидела, оперевшись на спинку и запрокинув голову. На нее с черного бархатного неба смотрели звезды. Их было так много, что Танька перестала дышать. Не мигая глядела она на это бескрайнее непостижимое великолепие. Зеленые, голубые, оранжевые звезды парили и дрожали над миром, все понимая и сочувственно подмигивая Таньке. Глаза у нее начали слезиться и у звезд появились лучики.
«Бабушка ушла на небо», ‒ думала Таня. Так ей говорили и мама, и тетя Аня.
«Где же она там? Наверное, на какой-нибудь звездочке? Но ведь там очень горячо. А может она за звездами? Она теперь на одной из далеких счастливых планет вместе со своими родными, которых тоже больше нет на Земле. Она видит нас?»
Робкая надежда появилась в душе у Тани при виде бескрайнего морозного пространства. И ей хотелось верить, что бабушка видит их сейчас, идущих по Земле среди холодного февральского утра.
Громко скрипели санки на морозе, а Таня, прикрыв глаза, представляла лицо бабушки, ее глаза, окруженные лучиками морщинок, и добрую улыбку. Тане захотелось, чтобы бабушка, глядя с высоты, улыбалась и гордилась ею. Танька твердо решила, что будет вести себя хорошо. Бояться всякой ерунды она уже почти перестала. Она даже спит одна в комнате. А когда пойдет в школу, то станет учиться на пятерки, будет кушать хлеб и мясо, перестанет класть в чай сахар, научится рисовать, сделает все, лишь бы бабушка там на небе радовалась за нее.
Бабушка, грустно улыбаясь, смотрит вниз на Землю. Да, она точно там, рядом с той яркой звездой, у которой самые пушистые лучики! Недаром она чаще всех подмигивает Тане с неба.