Теперь все говорят «на самом деле». Я так не говорю. Я говорю «епа сыч», вот так я говорю. На самом деле! Вчера вечером закрылся в ванной, решил начать писать дневник. Включил воду, чтобы мыслей неслышно было. Алены с Сашей почему-то не слышно. Может потому что праздник? Может они в церковь пошли? Ну а что, встали как обычно в пять утра, похмелились и айда...
Под дверью кто-то дышит, шебуршит. Живет, одним словом. Думал, кошка.
— А кто это у нас в одиннадцать часов вечера мыться нарезался? — затейливо так спрашивает мать ее. Теща по-нашему. Пришлось напиться. Вышел во двор — свежо, минус, маршрутки тянутся с обкаканными попками. В воздухе легкий запах придури. Поехал в гараж. Э-эх, займи, но выпей! И Джокович еще, слесарь-сантехник наш, то ли болгарин, то ли серб. Пес с ним, главное, пьет, как русский.
— Отчего вы, мосье Доброжир, так состоятельны ноне? — вопрошает интеллигентный Джокович после пятой конфетки и шестнадцатой баночки «из-под сырка». Причем в его транскрипции слово «сырка», следовало произносить с проглатыванием буквы «р», вот так: «сыйка». Так случилось что стаканов у нас нет и пьем мы из какой-то странной баночки. Джокович утверждает что раньше в ней был сыр, плавленый разумеется.
— Милостивый мой сударь, — отвечаю галантно и неторопливо, — я же в супермаркеты, епа сыч, со своими пакетами хожу — экономия.
Сели с Джоковичем в автобус. Стоим. Очень интеллигентно: он меня за шею поддерживает, я его — ниже поясницы.
Главное...не просрать баночку. Вещь все-таки...нужная!