После этого случая с намазанной мылом лестницей, атмосфера в Белом Доме особенным образом изменилась. Она была подобна плотному туману, приглушающему звуки. Все разговаривали шепотом. Робость мамзели стала ещё сильнее, она никому не осмеливалась посмотреть открыто в глаза. Няня была немногословна и обходила её, бурча. Все домочадцы выглядели пришибленными.
Однажды вечером, когда Бобик был уже в постели, он услышал снаружи необычные звуки. Прикатила телега, кто-то тяжелый прошел по песку. Пронесли что-то тяжелое. Через некоторое время телега уехала. Из своей комнаты Бобик не видел парадного подъезда. Утром няня в пальто и платке пришла в его комнату, и обняла его. Что-то ужасное было в этом её уходе.
– Куда ты так рано, нянюшка? – спросил он.
– Я просто иду в баню, в Москву, – ответила она плачущим голосом.
– Это неправда, я же вижу, ты хочешь уйти, совсем уйти от нас! Ты хочешь меня бросить совсем одного? – он всхлипнул.
– Я снова приду, я обязательно приду, – уверяла она.
– Ты можешь не успокаивать меня, нянюшка, я чувствую, я вижу, что ты уходишь от нас!
Она обняла его изо всей силы, затем оторвалась от него и поспешно выбежала. Как когда-то в игрушечном локомотиве, в душе Бобика лопнула какая-то пружинка. Он остался сидеть. Он не мог собрать мысли. Происшествие его раздавило. Уютный мир детства был сломан. Фрося позвала его завтракать, он не пошел. Никто Бобика больше не тревожил. Мама не показывалась.
– Эти трусливые взрослые, эти предатели! – бормотал он.
Когда мадемуазель пришла на урок, он всё ещё сидел в углу софы. Он не сказал ей «доброе утро» и даже не встал. Она его о чём-то спросила. Слова не проходили сквозь густую завесу боли, которая была вокруг него и в нём. Тогда она схватила его за руку и попробовала поднять. Он вцепился другой рукой в подлокотник.
– Не трогай меня, я тебя ненавижу! – закричал он на неё. Она не поняла, но увидев ярость в его глазах, отпустила его руку. Он отказался заниматься. Фрося принесла поднос с едой, явно хотела сказать: «Поешь, Бобик!», – но, посмотрев в его лицо, промолчала, тихонько поставила поднос на стол и вышла. Мама всё не приходила. Он встал у окна, из которого были видны ворота, и стоял, уткнувшись носом в стекло. Так простоял он несколько часов в ожидании, что няня каким-нибудь чудом вернётся. Пришел полдень, начало смеркаться. Няня не приходила. Оконное стекло от размазанных слёз стало мутным.
– Милый Бог, милый любимый Бог, верни мне мою нянюшку, верни мне её! Я обещаю Тебе, что угодно! – дальше он не находил слов. Он, собственно, не знал, что он должен пообещать. У него была уверенность, что няня не вернётся, но он надеялся на чудо.
Бобик очень мало знал про смерть, но тут ему в первый раз пришла мысль, что лучше больше не жить. Страдание было так велико, что не находило в нём достаточно места. Всё внутри него, казалось, было наполнено плотным удушающим страданием.
Часы пробили восемь. Вошла гувернантка и потребовала, чтобы он раздевался и ложился в постель. Он остался стоять, как приклеенный к окну и не шелохнулся. Она просила его смиренно и тихо, он не реагировал. Тогда она схватила его, но Бобик вырвался и схватился за оконную ручку. Гувернантка попробовала отцепить его руки, и тут он укусил её изо всей силы в локоть так, что пошла кровь. Она кричала и плакала. На мгновение ему стало её жалко, но чего она его хватает? Гувернантка пришла в отчаянную ярость. Из последних сил она оторвала его от окна. Он жалобно закричал:
– Няня, няня, спаси меня! Помоги мне!
Мадемуазель схватила палку и ударила ею Бобика. Бобик, которого ещё ни разу не били, смотрел на неё вытаращенными глазами, оцепенев от неожиданности. В доме не били даже лошадей и собак. Он поднял умоляюще руки.
– Нет! Нет! Не бейте меня, мадемуазель! – Хотя она и не поняла слов, но увидела его паническое состояние. Она ещё сжимала палку так, что, если бы ему вздумалось что-либо предпринять, она бы могла его ударить. Он побежал в свою комнату и спрятался под кроватью. Ему пришлось там совсем распластаться. Он вдохнул пыль и закашлялся.
Гувернантка прибежала за ним, и попробовала выудить его из-под кровати. Это ей не удалось. Тогда она неожиданно отодвинула кровать, и Бобик оказался беззащитен. Он чувствовал, как страх и отчаяние охватывали его и делали неспособным сопротивляться. Мадемуазель снова схватила его. В руке она всё ещё сжимала страшную палку. Она была разгорячена, дышала коротко и собиралась снова его ударить. Он упал перед ней на колени, умолял её, крича и всхлипывая так, что его маленькое тело всё тряслось.
– Не бей меня! Только не бей! Только не это! Я всё сделаю, что ты хочешь! Всё, всё! Смотри, я целую твоё платье! – и он схватил её подол, пахнувший несколько затхло, и прижал к губам, – Только не бей меня. Меня никто ещё не бил! Ах, няня, няня, приди, почему ты бросила меня одного?! Приди же, посмотри, как здесь без тебя со мной обращаются!
Француженка, не понимавшая ни слова, наконец, осмыслила, что это не непослушание, а трагедия, которая разыгрывается в детской душе. Она почувствовала свою собственную покинутость и беспомощность; и все унижения, которые она то и дело переживала, переносились ею болезненно. Нечто глубоко спрятанное, поднялось в ней при виде этой душераздирающей сцены.
Она решительно отбросила палку, подняла Бобика и посадила себе на колени, и в первый раз гладила голову этого дикого и невоспитанного мальчика, как она его всегда мысленно называла, и тихо заплакала. Они оба плакали, старая женщина и ребёнок. Бобик обнял её, и с ужасом обнаружил, что у неё совершенно худые руки, и на костях совсем нет мяса. Ему стало её жалко. Гувернантка осторожно раздела его и уложила. Она осталась сидеть у его постели. Бобик взял её руку в свою и так заснул. Следующее утро принесло новое разочарование. Няни не было. Бобик пошел к матери.
– Мама, где няня, что вы с нею сделали?
– Няня ушла, Бобик, она пошла к другому, совсем маленькому ребёнку, которому она нужна.
– Почему? Разве она меня больше не любит?
– Конечно, она тебя всё ещё любит, но ты уже теперь большой и скоро будешь взрослым, и тебе больше не нужна няня. Няня нужна только маленьким детям.
– Но, мне она очень нужна, мама! А почему вы мне не сказали, что няня уходит? Почему вы меня не спросили? Я разве тоже не человек? – Ядвига растерянно молчала. Она не могла придумать ответ, и чувствовала себя виноватой.
– Иди сейчас учиться, Бобик!
И Бобик пошел учиться. Он чувствовал себя преданным и размышлял, что взрослые всегда предают маленьких, и они, если у них нет ответа, отделываются пустыми фразами. В чём-то они, несмотря на кажущуюся надежность, оказываются глупы и неумелы.
Одно было ему ясно: в решающее мгновение остаёшься один и можешь полагаться только на собственные силы. На помощь взрослых рассчитывать нельзя.
Мадемуазель сидела в своей комнате. Он вошел и протянул ей руку. Потом, следуя неожиданному порыву, поцеловал её в щеку. Её лицо просветлело, и она покраснела.
----
Полное содержание статей в этом блоге по данной ссылке.
Пост знакомство - обо мне, о том, кто завел этот блог.
#пересказкниг #снемецкогонарусский #переводкниг #владимирлинденберг #философияоглавноем #мыслиобоге #историячеловека #линденберг #челищев #книги #чтопочитать #воспоминанияодетстве #лебедевад #лебедевалексейдмитриевич