Коля Митрофанов поругался с женой.
Жене приснилось, что он изменяет ей с какой-то пр0шманд0вкой. Страстно и с удовольствием. Наглую бабу жена со спины не узнала, зато угадала композицию с 38-страницы последнего издания Камасутры. А проснувшись она увидела вообще кошмарное. Митрофанов темпераментно обнимал подушку и причмокивал во сне.
Обычно Митрофанов спал по ночам в плотно зафиксированном положении. С вечера на него укладывали одну ногу, ближе к полуночи — вторую, и рукой прочно цеплялись за шею. Митрофанову жарко дышали в ухо и не оставляли выбора. Поэтому по ночам он соблюдал лебединую верность.
Но в этот раз что-то пошло не так. То ли подвёл съеденый на ночь арбуз, то ли триллер, необдуманно просмотренный вечером. Но супруга посреди сна вдруг стала проявлять беспокойство, дёрнула ногой, потом рукой, и... Митрофанов внезапно получил желанную свободу. Обхватив подушку, он резко ушёл в сладостную автономность, но был немедленно схвачен за руку прямо на месте преступления.
Всё утро жена плакала в ванной и упоминала про совесть, а Митрофанов скрёбся в дверь и зачем-то спрашивал, кто её обидел. Как будто из них двоих её мог обидеть кто-то ещё.
Митрофанов где-то слышал, что если женщина обиделась, то нельзя паниковать. Нужно смиренно ждать, ибо у большинства женщин это такой способ самовыражения.
Сам он свою обиду выражал осторожно, без лишней экспрессии. Например, ужинал без аппетита. Но к женщинам, Митрофанов это знал точно, нужен был особый подход.
Она кричала из ванной: "Подлец! Если ты изменил мне во сне, значит, ты об этом думаешь и в жизни!" Митрофанов молча соглашался, ибо у него не находилось серьёзных аргументов против. Тот факт, что изменял он во сне у жены, а не в своём собственном, не был достаточно весомым доводом.
Супруга Митрофанова была чудесной. Спортсменка, активистка, красавица, временами умница, она варила потрясающий борщ и пекла пирожки с печенью. Ради стабильных отношений с такой женщиной Митрофанов даже бросил курить, поднимал стульчак в туалете и по вечерам мыл посуду.
Он, конечно, тоже был в своём роде красавец и даже спортсмен, почти чемпион и заслуженный тренер по фехтованию столовыми ложками. Но он понимал, что чтобы соответствовать такой жене, нужно стремиться и стремиться.
Правда, фраза "гнусный тип" немного задела его за живое. Митрофанов в очередной раз поскрёбся в ванную и, сунув нос в дверную щель, попытался донести до супруги мысль, что уж в этом-то она не права, но не успел.
От травмы лица Митрофанова спасла хорошая реакция и живот, регулярно наполняемый борщом и пирожками с печенью.
Распахнув дверь настежь, супруга торжественно объявила, что между ней и Митрофановым всё кончено, что она уже удалила свои "лайки" под его фото на Одноклассниках, и что она уезжает к маме.
"Ну, ё-моё!" — только и успел подумать Митрофанов, как жена натянула сапоги и, пробормотав: "жалкий кобель!", вышла из квартиры с гордо поднятой головой.
— Гав! — раздалось из кухни. — Гав! Гав! Гав! А-а-а-а-у-у-у-у-у-у-ва-а-а-у-у!
— А, чтоб тебя! — откликнулся Митрофанов и достал из серванта бутылку вискаря. — Собирайся давай, гулять пойдём! — рявкнул он на собакена и прямо из горлышка немного подлечил себе нервы.
Пёселя звали Штирлиц. Два года назад Митрофановы подобрали его во дворе посреди гигантской лужи. Грязный, длиннолапый и клочкастый нескладный щен сосредоточенно топил в ней местного кота по кличке Клаус. Усилиями Митрофановых щен был выловлен и отжат досуха, и пожёванный кот извлечён на волю из крепких собачьих челюстей. А сердобольная жена Митрофанова даже слегка протёрла обоих влажными салфетками.
История умолчала, каким образом пошорканному бездомному недопёску удалось изловить Клауса. Ибо до встречи с ним кот был "в законе" и держал в страхе весь подъезд и прилегающие к нему чердаки и подвалы. Женские колготки и мужские лысины были его слабостью. Кот, как хорошо обученный диверсант, нападал дерзко, уходил стремительно и не разу не был привлечён к ответственности.
Штирлиц сумел заметно подмочить Клаусу репутацию, как в переносном, так и в прямом смысле, и навсегда излечил его от нездорового влечения к лысинам.
В благодарность жильцами подъезда Штирлицу была дарована крыша над головой между первым и вторым этажами. И усиленное питание в режиме нон-стоп. Клаус обходил теперь подъезд по увеличенной траектории.
Но от частых высококалорийных обедов у Штирлица расстроился желудок, а обилие проживавших в подъезде любвеобильных детей отрицательно сказалось на нежной собачьей психике. Пёсель повадился круглосуточно выть неожиданно сильным густым баритоном.
Соседи не верили, что христианское животное может издавать столь сатанинские звуки. Казалось, в доме открыли средневековую пыточную. Жильцы дважды приглашали батюшку и один раз экзорциста. А бабка из двадцать третьей квартиры писала уфологам, парапсихологам и в ЦК КПСС.
Всех опять спасли Митрофановы. Жалостливая супруга забрала Штирлица в квартиру и стала кормить по расписанию. Штирлиц перестал выть, полюбил свою кормилицу как родную еврейскую маму и отъелся до брутального кобеля весьма некислых размеров.
Днём он дрых под кухонным столом в зоне видимости миски, а на ночь перебирался в спальню, где уютно укладывался в ногах у любимой хозяйки. За неё он готов был утопить всех Клаусов в округе, но всё же предпочитал крепкий сон, ортопедический матрас и свежий воздух из приоткрытой форточки.
Сейчас Штирлиц сидел на пороге кухни и выжидающе смотрел на Митрофанова. "Чихал я на ваши разборки! — было написано в его глазах, — Я какать хочу. И пописить бы тоже не помешало".
И Митрофанов, сняв с вешалки поводок и сунув в карман початый вискарь, отправился на улицу выгуливать питомца.
Всё время, пока Митрофанов гулял, его нервная система, глубоко травмированная унизительным недоверием любимой, страдала и несла невосполнимые потери. Душевные раны кровоточили, нервные клетки отмирали целыми династиями. И Митрофанов усердно лечился.
А когда лекарство, наконец, закончилось, он вдруг сообразил, что почему-то давно уже не видит рядом с собой Штирлица...
Это была катастрофа. Потерять любимца супруги в преддверии потенциального развода было непростительной оплошностью.
И измученный лечением Митрофанов как мог резво рванул по пересечённой местности прочёсывать дворы и обшаривать кусты и помойки.
— Шти-и-иля, Шти-и-иля, ко мне!!! — срывая горло, отчаянно уговаривал он питомца вернуться в лоно семьи.
— Штиля-штиля-штиля!.. — отзывалось среди новостроек городское эхо.
Залаяли чужие собаки. Заметались над детскими площадками вороны и голуби. Жители окрестных домов открыли форточки и темпераментно сообщили Митрофанову, что они о нём думают.
Не отозвался только Штирлиц, очевидно утёкший в синие дали мартовской свободы. И Митрофанов понял, что жизнь его, возможно, закончилась на самом интересном месте...
***
Возле дома стояли полицейский УАЗик, Скорая помощь и машина МЧС с выдвижной лестницей. И толпились люди. Женщины сдержанно шептались, мужчины нервно курили.
— Жена бросила, — переговаривались в толпе, — Он и того... Говорят, повесился...
— Да, не-е-е... Не повесился, а застрелился. Я сам слышал. Два раза! — возражали в ответ.
— И не жена, а любовник. Он от неё к нему хотел. А она не пустила. — уверял кто-то.
— Да какой любовник?! Никакой не любовник! Вернее любовник, но у неё. Он их застал, вот сердце и не выдержало! — спорил ещё один знаток.
Но погруженный в себя Митрофанов не оценил напряжённости обстановки. Он молча подошёл к подъезду, не замечая, как удивлённые граждане расступаются в стороны.
— Живой! — произнёс кто-то тихо.
— Живой.. Живой... — зашептались собравшиеся.
Возле квартиры соседка Нина Марковна успокаивала истошно рыдающую супругу Митрофанову. Участковый Сидоренко яростно долбил в дверь кулаком. Двое МЧСников пристально изучали замок. И здоровый мужик в белом халате о чём-то тихо бубнил в телефон, стоя на площадке между этажами.
А в квартире, как в последний раз, самозабвенно и оглушительно выла собака.
— Щтирлиц! Штирлиц, родненький ты мой! Так ты дома! — ринулся Митрофанов к двери. — Это что же? Я поводок взял, а тебя оставил что ли? Сейчас, сейчас, миленький! Потерпи, дорогой!
— Ко-о-о-о-оленька-а-а! Люби-и-имый!!! Ты живо-о-о-ой!!! — заголосила супруга.
— А ты чего? Вы чего все здесь-то? — Митрофанов озадаченно заоглядывался, сообразив в конце концов, что кажется упустил в жизни что-то интересное.
— Я ключи-и-и забы-ы-ыла-а-а!! Звоню, а ты не открыва-а-ае-е-ешь!!! Я подумала, что ты совсе-е-ем!.. Ко-о-оля-я-я!!!
— Так я это... Я же Штирлица выгуливал... Всё утро... — ошеломлённый Митрофанов всё-таки открыл дверь в квартиру, и наконец получивший свободу Штирлиц в изнеможении устремился вниз по лестнице.
— Ишь ты! Крепкий пёсель! — уважительно крякнул Штирлицу вслед участковый Сидоренко, но ему никто не ответил. Митрофановы страстно целовались в прихожей. А на них с понимающей улыбкой пялились МЧСники и Нина Марковна. Мужик в халате продолжал бубнить в телефон.
© Окунева Ирина
Тех, кому понравилось, я традиционно приглашаю подписаться на мой канал. 😊
Здесь разные истории про жизнь и за жизнь. Иногда про меня, иногда про кого-то ещё. Заходите, знакомьтесь, не стесняйтесь!
Пост-знакомство вот.
И да! Стесняюсь настаивать, но, если не хотите пропустить новый рассказ, не забудьте нажать на весёлую варежку. 😜
Дзен такой проказник. Он гарантированно показывает новые публикации только "активным" пользователям. "Неважно, что они подписались, — сказала мне служба поддержки, — Они должны подтвердить, что им интересно это читать." Честно-честно! Они мне так и сказали. 🤣🤣🤣
