В далёком моём детстве меня, крайне болезненного ребятёнка таскали по разным санаториям. Со мной ездили то одна бабушка, то другая, то мама – смотря у кого в то время отпуск был.
Помню я себя с очень раннего возраста, и многие события намертво впечатались в память. Кажется, закрой глаза – сразу увидишь то, что было – даже запахи и кожно-мышечные ощущения становятся почти реальными.
Как-то раз во время поездки на воды занесло нас с мамой в Киев.
Родичи у нас там жили.
Ну, погуляли они с нами немного, показали места ... но всё же время они с нами быть не могут? У взрослых работа, у детей школа-сад...
И пошли мы с мамой сами развлекаться.
Туда... Сюда...
С какой-то группой туристов... Где-то фотографировались... Дуб помню огромный, толстый, все вокруг него стояли, взявшись за руки...
Но это не самое большое впечатление от прогулки.
А самое большое было от посещения Киево-Печерской Лавры.
Вы там были?
Группа туристов собралась вокруг экскурсовода в платочке и внимательно слушала, что та вещает.
А экскурсовод рассказывала что-то скучное и непонятное.
Я была благовоспитанным ребенком и вежливо её слушала, повиснув у мамы на рукаве.
– Бла-бла-бла, – вещала тётенька и повела нас всех через какую-то неприметную дверь по белёным коридорам...
– Бла-бла-бла, – говорила она и повела нас куда-то вниз по ступеньками.
Солнечный свет из первого коридора туда не попадал, поэтому на неровных оштукатуренных и белёных стенах теперь были зажжены весьма тусклые фонари.
– Бла-бла-бла, – сказала тётенька и махнула рукой влево.
А там...
А там в стене, за стеклом, была ярко освещённая пещера. А в пещере были...
Скелеты!
И в пещере напротив той, на которую указала тётенька - тоже.
И в следующей, и в следующей!
Скелеты! Скелеты! СКЕЛЕТЫ!
Всем им были приданы причудливые позы. Одни стояли, другие сидели, третьи выглядывали из-за предметов "мебели".
И все они ТАРАЩИЛИ свои пустые глазницы на меня.
И все они щерились своими страшными ЗУБИЩАМИ.
И все они протягивали в мою сторону свои костлявые пальцы...
– Бла-бла-бла, – говорила тётенька, не обращая внимания на наглых скелетов. Она махнула рукой в сторону очередной пещеры... Там скелетов не было, но были полочки, на которых были навалены ровным слоем человеческие КОСТИ! Много КОСТЕЙ! Отдельно стоящие черепа только усмехались, глядя на то, как толпа туристов с умным видом кивает головами.
– Кивайте, кивайте, – казалось, думали скелеты в соседних пещерах. – вот вылезем, тогда узнаете, где раки зимуют!
На деревянных ногах и в холодном поту я шла, вцепившись в мамин рукав. Молча. С расширенными от ужаса глазами...
— Бла-бла-бла, – сказала тётенька возле большого продолговатого ящика со стеклянной крышкой.
Люди столпились вокруг него и что-то рассматривали.
Потом они отодвинулись в сторону, и мы с мамой смогли подойти.
— Смотри, Кирочка, – сказала мама.
Смотрю.
Там, во тьме печальной... Под стеклянной крышкой, накрытое покрывалом в бело-голубую полосочку, лежало какое-то тело. Из-под покрывала торчала кисть руки. Чёрная. Сухая. Со скрюченными пальцами. И с длинными ногтями, как у курицы...
— Видишь, Кирочка, дядя умер, и его положили в стеклянный гроб, и он остался, – говорила мама.
Я молчала. В горле у меня был ком. Я не могла оторвать взгляд от этого "дяди".
Мама тоже смотрела... Что там она рассматривала, я не знаю. И сколько времени мы там, возле "дяди" пробыли – вопрос. Не думаю, что слишком уж долго.
Только вот, оторвавшись от притягательного зрелища, мы обнаружили, что мы в коридоре одни.
Совсем одни.
Если не считать СКЕЛЕТОВ. И "дяди". Мама взяла меня за руку и мы пошли по коридору дальше.
У коридора были какие-то ответвления, в стенах снова пещеры с костями, черепами и скелетами... И с "дядями"...
Наконец, через какую-то дверь мы вывалились в огромный зал.
Ярко залитый солнечным светом и прохладным вкусным воздухом, с высокими потолками, он принял меня в самое своё сердце.
Бросив мамин рукав, я одним махом оказалась в середине зала, в середине звёзды, выложенной в полу из мраморных и гранитных плит. Мама оказалась где-то в стороне, присоединившись вновь к группе с экскурсоводом в платочке. – Бла-бла-бла, – эхо людских голосов прыгало, отражаясь от стен и потолков...
В стенах зала, за стеклом, были какие-то (я тогда не знала, что это такое) диорамы. Да не просто диорамы, а диорамы, изображающие людей в полный рост.
Моё сердце стучало в горле, мои ладони были холодные и мокрые. В ушах звучал шёпот: пш-кш-фшшш.
Мама наслушалась экскурсовода, о чём-то посмеялась и подошла ко мне. Взяла за руку.
— Пойдём, Кирочка, посмотрим... – она потянула меня в сторону диорамы, изображающей трёх дядек в шкурах возле костра.
— НЕТ! – взвыла я и выдернула свою руку из маминой.
Мама хмыкнула и пошла смотреть дядек сама.
Наконец, насмотревшись на них вдоволь, она взяла меня за руку и вывела на улицу...
Кошмар остался позади.
Мы пошли в столовую, поели борща, попили чаю с печеньем, погуляли ещё, и к вечеру вернулись на квартиру к родичам.
— Как прошёл день? — спрашивала тётя.
— Хорошо, – говорила мама.
А я в это время играла с кузенами. Всё было действительно хорошо.
Пока не пришло время спать.
Мы с мелкими попрыгали под одеяла в детской, взрослые пошли пить чай.
Тётя пожелала нам спокойной ночи и выключила свет.
И кошмар вернулся.
Из-под стола... Из-за шкафа... Из-под кровати... Отовсюду доносились шорохи и шёпот скелетов: пш-ш-ш... кш-ш-ш... фш-ш-ш...
Я зажмурилась и накрылась одеялом с головой.
Теперь кошмар был со мной каждую ночь.
И каждый день тоже. Как только я оставалась в одиночестве, скелеты начинали подкрадываться ко мне, чтобы утащить меня в темноту.
— Кап-кап-кап, - капает вода в туалете. А мне кажется, что это идёт за мной скелет с костылём.
Слово-то какое страшное "костыль"!
И "черепаха", и "черепки"! Ужас!
А "кисть"?
— Смотри, Кирочка, какие кисти висят! – восхищается мама зимой, когда мы идём в садик, и указывает на гроздь сосулек под крышей соседского дома, на водостоке... И вправду кисть... Кисть руки... Ледяные тощие пальцы, как у СКЕЛЕТА!!!
Я сжимаю челюсти, чтобы не закричать...
Вскоре мама заметила, что я боюсь темноты.
Стала пытаться допросить меня, в чём дело.
А что я ей скажу? Что боюсь скелетов?
Я понимала, что мой страх иррационален (конечно, я не знала этого слова, но ощущала именно это). Я не могла сказать. Я думала, что меня будут ругать или смеяться...
На самом деле они бы этого не делали, но что взять с детской логики...
Мама даже приводила кого-то, – то-ли тётю, то-ли мою бабушку... Страх выливать...
Конечно, ничего не сработало, магии не существует... поэтому я и дальше продолжала бояться.
Боялась скелетов из мультиков... Помните, в мультике про Кота Леопольда мыши в скелетов нарядились? А? Ужас! А в Острове Сокровищ? Бр-р-р...
Боялась атласа анатомии... Боялась упоминаний мёртвых в литературе... Боялась настоящего человеческого черепа, который хранил мой дед-хирург у себя в гараже ("Это женский череп" – говорил дедушка.)... Боялась настоящего черепа, который обитал среди композиционных материалов у нас на "художке" ("Это череп девочки, я нашёл его в лесу, на Святой Руке" – говорил учитель и вставлял ему выпавшие зубы, а у меня от этого зрелища мои зубы стучали. Потом он ставил череп в композицию с икебаной и сушёными тыквами: " Рисуйте!")... Боялась бабочки мёртвая голова...
Кисти ярко-красные вянущих рябин... Их тоже боялась...
И боялась я лет, этак, до тринадцати.
Потом я устала от этого страха и придумала для себя способ отодвигать его от себя.
Скажи:
НЕТ НИЧЕГО. НЕТ НИЧЕГО. НЕТ НИЧЕГО.
И иди в темноту за тем, что тебе там надо...
Постепенно страх ушёл.
Теперь я боюсь... Нет... Не боюсь... Опасаюсь. Вот точное слово.
Опасаюсь ЖИВЫХ. Посторонних. Неадекватов... Войн, собак и катаклизмов...
А мёртвые...
Мёртвые не кусаются...
И самое страшное чудовище в моём доме – это я сама.
Всё!
******
А мама, что мама?
А она сказала потом, что не знала, что мне было страшно... Думала, что мне будет интересно...
Четырёхлетке...
ШТОШ... Бывает...
Думайте.