Доктор , я работаю в Валенсии, и я не уверен, что мне невероятно повезло, или то же самое происходит в каждом европейском городе. Мои коллеги - все мужчины на пике карьеры - хирурги, реаниматологи, травматологи и так далее. Между тем, у меня несколько необычная для Испании внешность. У меня бледная кожа, прозрачные голубые глаза и миниатюрное телосложение, из-за которого я кажусь ребенком, хотя мне 32 года. Кажется, что куда бы я ни пошел, везде какие-то двусмысленные намеки, затяжные взгляды и постоянные инсинуации. Я пытался игнорировать это, но я не могу нормально работать, когда чувствую себя так. Я даже подумывал бросить работу или переспать с кем-нибудь, чтобы все это прекратилось.
Это было признанием, которым поделилась со мной молодая медсестра во время нашей первой консультации. Она колебалась и явно чувствовала себя неловко, обсуждая свои переживания, но я мог сказать, что ее каждый день преследовало глубокое чувство страха и разочарования. Я внимательно слушал, позволяя ей свободно высказывать свое мнение, когда она описывала культуру на рабочем месте, которая часто была враждебной, дискриминационной и эмоционально истощающей.
Я знал, что это не единичный случай. Я уже видел подобные случаи, и каждый раз это меня злило. Почему кто-то, кто только пытается выполнять свою работу и приносить пользу обществу, должен терпеть такое преследование?
По мере того как медсестра продолжала открываться мне, я начал собирать воедино более широкую картину того, что происходило на ее рабочем месте. Были тонкие микроагрессии, небрежные замечания и неуместные прикосновения. Хуже всего было то, что никто, казалось, не заботился. Коллеги, которым она доверилась, либо не поверили ей, либо сочли это безобидным флиртом. Администрация, казалось, больше заботилась о защите репутации больницы, чем о решении проблемы.
Слушая ее историю, я задумался о собственном опыте врача. Хотя я, возможно, не сталкивался с такими домогательствами, как она, я знал, что много раз видел, как с другими обращались несправедливо из-за их внешности или пола. Я понял, что пора начинать действовать и говорить об этом.
Я начал с того, что призвал ее документировать каждый случай домогательств или неуважительного поведения. Она уже говорила со своим руководителем и администрацией, но ничего не было сделано. Я посоветовал ей обострить проблему и обратиться к законным представителям, если это необходимо.
Я также поговорил с другими коллегами в больнице, от медсестер до врачей и уборщиц. Я хотел понять масштаб проблемы и насколько далеко она простирается. Было ясно, что существует культура молчания и принятия, которую необходимо разрушить. Я начал организовывать неформальные встречи для обсуждения этих вопросов и мозгового штурма, как сделать больницу более безопасной и гостеприимной для всех.
Это было нелегко. Я столкнулся с враждебностью и скептицизмом со стороны некоторых, которые думали, что я слишком остро реагирую или слишком политически корректен. Другие просто не хотели вмешиваться.
Но постепенно я начал замечать изменения. Администрация больницы поручила комитету провести исследование культуры на рабочем месте, и мы увидели некоторые реформы, которые были реализованы для борьбы с домогательствами и дискриминацией. Были внедрены более совершенные механизмы отчетности, и у сотрудников появилось больше возможностей рассказать о проблемах, с которыми они столкнулись на работе.
Медсестра, которая рассказала мне о своем опыте, также стала более громко рассказывать о своих трудностях. Она начала выступать на конференциях и мероприятиях, делясь своей историей и призывая других делать то же самое. Она стала образцом для подражания для тех, кто боролся с теми же проблемами, и вместе мы начали что-то менять.
Это не было идеальным решением. Были еще те, кто отказывался признавать проблему, и, вероятно, были и другие, которые молча страдали. Но это было началом, и это дало мне надежду, что есть способ сделать рабочее место более справедливым и равноправным для всех, кто там работает.