Документальный роман. (книга "Зацветает миндаль")
Водоплаватели
(вольный парафраз на мотив воспоминания Николая Гумарова)
- Да ладно тебе, Славка, не расстраивайся ты так! – Колька закинул за спину тяжёлый ранец с учебниками и тетрадками.
- Ага не расстраивайся! Знаешь, как обидно получить «банан» ни за что? - Славка грустным шлепком пристроил серенькую кепочку себе на голову и взял в руку тяжелый портфель, - ну что идём, туда?
- Идём!
Перемена в школе уже закончилась. Четвёртый урок, как всегда, для младших классов сегодня был последним, и малышня с криками и визгами давно уже высыпала из школы, и мелкими весенними ручейками потянулась из школы домой. Старшим же классам осталось учиться ещё пару уроков, и теперь они в своих аудиториях продолжили впитывать науки. И теперь в опустевшем вестибюле первого этажа школы голоса обоих приятелей раздавались особенно звонко, тем самым немного раздражая кругленькую и слегка неповоротливую техничку тётю Клаву в тёмно-синем рабочем халате и неизменном темно-синем платочке с белыми, словно пупыришки, горошком. Тётя Клава, отставив к стене швабру с огроной тряпкой из мешковины теперь нервно гремела увесистой связкой ключей от помещений, навязчиво намекала задержавшимся первоклашкам поскорее покинуть школу.
Слава и Коля – первоклассники-приятели не только по парте, но и по двору. Оба - черноволосые с задорными карими глазами, в которых уже давно прописались ехидные чёртики мальчишеского авантюризма и жажды приключений на свои филейные части.
Сегодня с самого утра у мальчишек было авантюрно-боевое настроение. По дороге в школу они внезапно для себя обнаружили очередное нечто, что тревожило умы и отвлекало от учёбы. Поэтому Колька и Славка договорились сразу же после уроков непременно свои помыслы претворить в жизнь…
Ежедневные путешествия в школу, и тем более – обратно, для мальчишек всегда полны интересных неожиданностей и глупых опасностей. Костры, ручейки с запрудами, ледяные горки и огромные овраги, стройки с бульдозерами, тракторами, подъёмными кранами и шагающими экскаваторами - вот что каждым днём подстерегает пытливого школяра. А чего стоят многочисленные заборы и ограды, через которые нужно обязательно перелезть, чтобы очутиться в самом неположенном месте! Так что путь ученика всегда тернист и извилист. Вот и этим утром очередная кривая вывела наших приятелей сначала не к школе, а к небольшому озеру, которое называлось «Чистым». На самом деле озеро по сути являлось огромной запрудой, пополнявшейся водами двух ручьёв с незамысловатыми названиями «Чистый» и «Глубокий». Роль дамбы играла широкая насыпь, по которой с севера на юг бежала недавно заасфальтированная дорога улицы Баумана, шедшей параллельно широкому Кольскому проспекту, совсем недавно преобразившемуся из невзрачного и извилистого Кольского шоссе.
Весна в Заполярье особенная. Сначала она испуганная и осторожная и почти до конца апреля снег лежит повсюду. Выросшие за долгую полярную зиму сугробы теперь сдаются ох как неохотно. С самого утра они неслышно роняют свои слёзы со своих боков, тающих под настойчивыми солнечными лучами, кряхтя и проседая от напирающего на них робкого тепла. А морозными ночами эти слёзы замерзают и поутру заметно просевшие сугробы пугают прохожих своими застывшими сосульками, словно оскалом смертельно раненного зверя. Лед на озерах и реках тоже не спешит таять. Сначала он избавляется от снежного покрывала, затем его белый блестящий на солнце панцирь вдруг рыхлеет и заметно дряхлеет. И вот в какой-то из тёплых дней он вдруг начинает крошиться, наполняясь сине-голубым небесным сиропом и буквально за сутки вдруг расплавляется и ломается. С этого момента дни или даже часы его сочтены - вскоре на воде останутся лишь небольшие стекловидные лепёшки былого ледяного великолепия. Ещё несколько дней назад после школы, услышав на переменке чей-то рассказ об опасном тонком льде Чистого озера, мальчишки прибежали на его берег и с нескрываемым восхищением разглядывали необычный ноздреватый уставший лёд насквозь пропитанный весенним голубым небом и усыпанный камнями, палками и даже какими-то железяками и досками. Это местной детворе было немного «ссыкотно» выходить на лёд, и она теперь при помощи подручного хлама пыталась пробить его панцирь. Ах, каким же удовольствием было швырять на лёд булыжники и другие тяжелые предметы, особенно радостно наблюдать, когда тяжёлый камень пробивал толщу льда и немедленно скрывался в чёрной воде, наводя на окружающих какую-то непонятную торжественную тоску.
И вот сегодня утром мальчишки решили перед школой в качестве утренней эмоциональной зарядки, так сказать, накинуть пару десятков булыжников на лёд. Наверняка за эти дни лёд стал ещё тоньше, и теперь пробить его камнями не составит особого труда. Но то, что наши приятели увидели, придя на скользкий глиняный берег, заставило их оторопеть. Лёд почти весь растаял и камни, которые ещё недавно радостными бородавками уродовали гордый ледяной панцирь, теперь покоились на дне озера. Но даже не это удивило наших естествоиспытателей. По озеру, на не небольшом отдалении от берега, плыл большой плот с тремя пацанами. Все трое были одеты совсем не по-школьному, что невольно наводило на мысль: это либо злостные прогульщики, либо второсменники, которым в школу надо будет идти только после обеда. Их высокие резиновые сапоги говорили о продуманности и подготовленности к первому после долгой зимы плаванию. Капитан плота стоял по центру не негромко покрикивал, явно отдавая какие-то команды. Двое других стояли по краям плота и неширокими досками, словно вёслами, гребли по воде. Плот медленно плыл вперед, и будто ледокол неслышно раздвигал своим широким телом оставшиеся на воде немногочисленные льдины.
- Какая глубина? – спросил тот, что стоял по центру. Один из гребцов вертикально опустил длинную доску, одновременно присев на корточки. Доска полностью погрузилась в воду, но так и не достигла дна.
- Нифига себе! – громко доложил он своему капитану. Тот в ответ удовлетворённо кивнул – мели и рифы их дредноуту явно не угрожали.
- Нифига себе, - Колька и Славка невольно в один голос повторили услышанное ими новое морское выражение, и в их головах тут же созрел будоражащий мальчишеское сознание трепетный план – после школы самим отправиться в плавание на том самом плоту. Вот это будет настоящее приключение, которым можно всем во дворе похвастаться!..
И вот, на последнем уроке - уроке чтения, когда уже до такой желанной свободы и грядущего плавания оставалось всего с десяток минут, учительница решила устроить общее классное чтение какой-то сказки. Это всегда очень нравилось ученикам. Все дети по очереди читают по паре предложений – пока один читает вслух, остальные следят, ожидая команды учительницы продолжать читать другому. Что может быть проще интереснее одновременно? И вот когда до конца уроков остались считанные минуты, а до конца сказки – всего-то несколько предложений, замечтавшийся Славка отвлекся на шум за окном и принялся разглядывать ветки берез, росших тут же поблизости в школьном палисаднике. Почки на ветвях совсем набухли и маслянисто блестели. Еще пара дней - и все сопки взорвутся ярким изумрудом свежей распустившейся зелени. Лето в Заполярье короткое и природе надо спешить распустить свою зелень! Несколько хулиганистых воробьёв сидели на ближайшей ветке и громко о чём-то спорили. Эти воробьи заставили Славика вспомнить тех самых троих на утреннем плоту. Перед глазами вдруг в туманной дымке поплыли берега, заросшие пальмами, кактусами и огромными розетками алоэ. Шелест лазурной воды за бортом, сухой треск развевающегося на порывистом ветру чёрного пиратского флага с белой черепушкой и крики огромных белых чаек за кормой особенно приятно ласкали слух капитана Славки, тем более, что рядом с ним у штурвала стоит его друг Колька. Сегодня по жребию капитаном стал Славка и теперь Колян был должен его беспрекословно слушаться! Слева у самого горизонта показался бледный парус какой-то неуклюжей шаланды. Вот она – добыча! Славка резким движением с треском складывает подзорную трубу и привычным жестом закладывает её за невероятно высокий обшлаг рукава просоленной на морском ветру кожаной куртки.
- Лево руля! – громко командует Славик… Но их бригантина почему-то продолжает плыть прямо.
- Что за ерунда! Три тысячи чертей! – капитан грозно кричит на своего помощника Кольку, - а-ну лево на борт! Лопни моя селезёнка!
Он снова одним жёстким движением выхватывает подзорную трубу, резко раздвигает её и раздражённо подносит к глазу. Его острый орлиный взор жадно шарит по горизонту в поисках той самой шаланды. Кто-то его толкает под руку:
- Ты куда смотришь? – это непоседливый штурман Колька пристаёт со своими вопросами, - читай давай!
- Чего? – Славка недоволен, как же не вовремя его отвлекают…
- Ты куда смотришь? - раздается нетерпеливый Колькин шёпот прямо в самое ухо, - читай, дурак!...
Туманный остров с пальмами растворился, бригантина превратилась в обыкновенную парту, а далёкая шаланда с бледным от страха парусом стала раскрытым учебником чтения, лежащим перед ним.
- Каратовский, - Славка услышал голос учительницы, - ты о чём думаешь? Продолжай читать дальше!
Славка в панике заметался глазами по странице, словно испуганный пират по вантам парусника, и едва слышно шепча, - ну где? Где же?
- Вот тут! – Колька быстро ткнул пальцем в его учебнике на нужное место.
- Гумаров! – строго произнесла учительница, - не мешай! Слава сам знает, где надо читать.
Но Славка не знал, и даже теперь не заметил где точно и что именно надо читать, Колька слишком быстро подсказал. Вот же незадача! И он решился прочитать наугад. Авось повезёт. Негромкий смех и хрюканье всего класса дало понять Славке, что на этот раз капитан пиратской шхуны не угадал и потерпел фиаско! Вот же ж какая проклятая «каррамба-коррида и чёрт побери»!..
- Ну что же нам делать с тобой, Каратовский? – устало вздохнула учительница, призывая легким жестом руки прекратить классу смеяться, - мы совсем не там остановились. Ты сегодня какой-то невнимательный. Как это ни горько, но ты получаешь сегодня двойку.
Под негромкие смешки одноклассников учительница взяла Славин дневник и поставила в него за чтение самую ужасную оценку…
И вот теперь оба приятеля вышли из школы, почти бегом прошли вдоль широкой дорожки огражденной с обеих сторон невысоким тёмно-зелёным штакетником, где в пришкольном саду росли большие деревья и густыми ветками, словно пиками, ощетинились голые кусты чёрной смородины. Простор футбольного поля, открывшийся по ту стороны улицы Баумана, как раз напротив недавно отстроенной двадцатой школы, заставил приятелей невольно перейти на бег. Бежали они немного всего несколько сотен шагов, громко гремя ручками и карандашами в своих пластмассовых пеналах. И вот перед ними раскинулись просторы Чистого озера. С высоты деревянного причала, который соседствовал как раз с проезжей частью улицы Баумана мальчуганам открылась совсем уж переменившаяся всего за каких-то четыре часа картина. На этот раз озеро и его берега были совершенно пустынными. Льда на зеркальной глади озера почти не было, как, впрочем, не было и того заветного плота. Грусть и досада чёрными пиявочками стали тревожить души приятелей. Ну что за чёрт? Ведь не утонул же он, и не унесли же его прочь те капитаны. Значит – плот где-то спрятан. Но после тщательного осмотра берегов тот заветный плот был обнаружен. Вот, правда дикая радость находки тут же сменилась неподдельным и мутным отчаянием. Хотя плот и был найден, и даже те самые большие доски для гребли были опрометчиво брошены прямо на нём, но вот подобраться к плоту, и тем более взойти на него мальчишкам не представлялось никоим образом. Решительно и никак. Близок локоток, да не укусишь. Тот берег, где «припарковался» плот на первый взгляд был удобным и даже абсолютно открыт всем ветрам, потому что это и была та самая рукотворная дамба с дорогой наверху. Но берег, казавшийся издалека таким низким и вроде бы пологим, на самом деле у самой воды оказался высотой в два метра, да ещё и жутко неудобным и отвесным. Ну, подумаешь? Каких-то пару метров, можно и спрыгнуть. Спрыгнуть на плот-то можно, но вот отплыть и оттолкнуться от дамбы для первоклашек была бы ещё той проблемой. Дело в том, что именно в том самом месте кроме плота сгрудилось множество всяческого плавающего хлама, потому что именно в этом месте брал своё начало мощный и шумный ручей, несший свои мутные и совсем уж нечистые воды к Кольскому заливу по дну огромного, словно каньон, оврагу. Сток в дамбе, забранный огромной решёткой с толстыми металлическими словно водопроводные трубы прутьями был широк и глубок и течение в этом месте озера было весьма ощутимым. И поэтому плот вместе с прочим деревянно-плавающим мусором, насмерть прижатый теперь к решётке сильным течением, обрёк себя на вечную стоянку у дамбы. Прежние капитаны совершили непростительную оплошность, оставив плот у берега, не удосужившись даже привязать его к камню или одному из деревьев в изобилии росших по берегам озера, ну, или хотя бы на немного вытащить его из воды.
Но Колька и Славка не собирались легко сдаваться и просто так отказываться от своей мечты. Даже наоборот - были полны решимости сегодня же отправиться в плавание во что бы то ни стало. Противоположный дамбе берег озера был пологим, поросшим тонким ивняком и слегка заболочен, а загрязненностью прилегающей акватории для пацанов он выглядел довольно-таки обнадёживающе. Там - возле самого берега лениво дремали в воде доски, брёвна и ещё нечто плоское и широкое.
- Айда! – громко крикнул Коля, показывая рукой в ту сторону.
- Зачем? – крикнул Славка уже в спину убегавшему другу, в ранце которого снова задорно защёлкали в пенале ручки и карандаши.
- Видал – сколько досок?! Сами себе плот сделаем!
Бежать по крутому склону глиняного берега, покрытому пожелтевшими пучками прошлогодней травы было нелегко, но всё равно приятно – заветная мечта будущих водоплавателей терпеливо сидела в том прибрежном ивняке и с минуты на минуту готова была осуществиться. И пускай эта липкая глина была размокшей, скользкой и противно надоедливой – всё время налипала на подошвы ботинок. И пускай спуск к урезу воды в заболоченном месте дальнего берега сулил искателям приключений дополнительное развлечение в виде скольжения с падением в свежую весеннюю водичку. Приятелям некогда было обращать внимания на подобные мелочи! Сорванцы уже добрались до заветного берега и теперь с боцманской придирчивостью разглядывали всё, что беззвучно колыхалось на поверхности воды. Среди всего прочего хлама к великой радости приятелей нашлось то, что вполне могло сойти за плот. У самого берега негромко похлюпывал пролёт деревянного забора тёмно-зелёного цвета с побледневшим большим ромбом посредине, а прямо за ним присоседилась огромная деревянная не то дверь, не то половинка от гаражных ворот, которая с траурным шарканьем тёрлась своим мокрым боком о забор. И кто же додумался всё это неподъёмное добро притащить сюда? Наверняка - местные мальчишки из близлежащих домов, чтобы всласть поплавать по озеру. Тем более, что на заборе лежала неширокая доска и пошарпанный шест, сделанный из тонкого и длинного ствола корявой березки. Значит их уже испытывали и плавали.
- Чур, я – на калитку, - пока Колька путался в неподатливых ремешках своего ранца, более расторопный Славка уже отбросил в сторону свой портфель и, схватив в руки берёзовый шест, побежал с ним по забору к «своему» (дальнему) плоту. При каждом шаге из щелей между досок забора выскакивали маленькие фонтанчики воды. Проводив взглядом Славку, который оставил на мокром заборе светло-коричневые следы от глины, Колька не спеша взошёл на свой корабль и взял в руки холодную и заметно потяжелевшую от воды доску и, поспешно упершись ею в сопливый берег, сильно оттолкнулся. Вот между забором и землёй появилась темная мутная щель воды, которая медленно, словно нехотя, стала расширяться…
- Ух ты! Плывём! – радостно вскрикнул Славка, отталкиваясь своим шестом от колькиного забора.
Спустя всего минуту приятели к своему удивлению обнаружили, что их суда обладают совсем разными характерами. Колин забор хотя и был немного неповоротлив, но имел очень хорошую остойчивость и при правильном управлении (доской) мог развивать неплохую скорость и обладал вполне сносной манёвренностью, ну как настоящий дредноут. А вот славкины ворота обладали своенравным и даже вздорным характером, словно у необъезженного дурного неука. И если по колькиному броненосцу можно было спокойно перемещаться от одной стороны к другому, едва замечая лишь незначительные крен и дифферент, то славкина калитка была настолько строптива и непредсказуема, словно маркитанская лодка во время шторма у Баб-эль-Мандебского пролива. На этой «канонерке» безопасно можно было себя чувствовать, находясь лишь по её центру. Любое же неловкое движение в сторону или даже чих, а тем более простое моргание глазами, тут же отзывалось опасными эволюциями этой капризной посудины. Она тут же норовила накрениться и усталой подлодкой тут же нырнуть на глубину и затаиться в коварной тревожной дрёме на илистом дне. Эта строптивая калитка при каждом взмахе шеста кренилась в удобную и известную только ей сторону, грозя скинуть со своей насквозь промокшей спины непрошенного седока, коим в тот весенний день по своей наивности и оказался слишком спешливый Славик. При этом капитан Славка был вынужден отчаянно крутиться на месте и пытаться подгребать воду своим берёзовым шестом, который, говоря по секрету, обладал такой же эффективностью весла, что и мельхиоровая столовая ложка из набора на двадцать четыре персоны.
Отплыв на приличное расстояние от берега, оба капитана принялись интенсивно маневрировать, уклоняться от вражеских торпед и рогатых мин, которыми старалась поразить их воображаемая вражеская эскадра подлых миноносцев и проклятых крейсеров. Перед ними снова и снова вырастали водяные султаны разрывов от снарядов из главных орудий кораблей противника, а в мутной глубине рыскали коварные вражеские подлодки, отчаянно стрелявшие своими гаденькими торпедками целыми пачками. Но наши мореплаватели, презирая опасности и не обращая никакого внимания на истеричный крик чаек (а может быть и взрослых с берега) и едва слышный шелест пальмовых листьев на далёком песчаном пляже, с суровыми лицами продолжали идти своим генеральным курсом на страх неприятелю. В какой-то момент, окончательно устав от противолодочных манёвров и прочих военно-морских экзальтаций, Славка вдруг бросил своему другу, как раз в эту минуту мимо него проплывающему по траверзу:
- Колян! А давай поменяемся плотами!
- А давай! – Колян не слыл во дворе ни жадиной, ни врединой, ни тем более трусом и ему (по секрету говоря) уже слегка поднадоел его тяжеловесный линкор. Поэтому он охотно и согласился махнуться со Славкой, так сказать, не глядя!
Никому не ведомо, следил ли кто-то с берега за этими эволюциями плотов (обратите внимание с первоклашками, да ещё и на озере с глубиной в пару десятков метров)…
Николаевский забор, ой, простите – линкор, не спеша подплыл к Славинской калитке, пардон - к канонерской лодке, и так мягко и осторожно…, ну в морской практике это называется «навалом»… подмял под себя её. Но Славка оказался не из робкого десятка, и очень сообразительным пронырой. Он тут же перескочил на Колькин забор. Пришла теперь очередь Кольки перепрыгнуть на Славкину калитку, но вот беда, кажущееся водоизмещение забора на поверку вышло фиктивным. Двоих мальчишек, пускай и не самого гераклообразного телосложения, забор вынести не смог и он стал гордо и медленно погружаться... Если бы в этот момент до ушей прохожих донеслась песня «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг» в исполнении двух капитанов со стороны Чистого озера, то мало бы кто усомнился в их отчаянной искренности.
- Вот чёрт! – крикнул Славка, - тонем, Колян!
- Погружаемся! – лаконично и мужественно заметил тот, и когда вода, с лёгким журчанием наполнив до краёв ботинки уже подбиралась к коленям, прозвучала резонная команда - давай обратно!..
Рассуждать смысла не было, да и времени уже совсем не осталось – погружение осуществлялось в переделах нормы, без паники и в установленных подводниками всего мира временных нормативах - и Славка бросился обратно к себе на калитку. Но вот беда, во время прыжка к Коле калитка, получив обратный импульс, с облегчением подвсплыла и с ускорением стала отдаляться от забора. Славка был не менее отчаянным и вредным, чем его калитка, и его обратный прыжок всё-таки увенчался успехом, правда на немножко. Он угодил на самый край калитки, которая тут же отреагировала на такое невиданное нахальство, резко задрав к небу свой противоположный край, словно «Титаник» в последние свои минуты жизни. Но Славик тут же, взяв себя в руки, как мог, стоя уже на четвереньках, упорно карабкался к центру калитки, цепляясь холобными пальцами за гвозди, сучки и задоринки калитки. Строптивое плавсредство тут же откликнулось очередными своими конскими взбрыками, и, поняв, что на этот раз своего непрошенного и настойчивого седока ей не удастся скинуть в воду, понемногу успокоилась, оставив на своей спине Славика в покое, всё также стоящего на четвереньках… Палка – тот самый берёзовый шест – уже далеко уплыла от плотов и, почуяв томную тягу течения, не спеша направился к дамбе, чтобы присоединиться к общему пиршеству деревянного хлама возле огромной решётки.
Славка хотя и остался на плаву, но, увы, без возможности управлять собой, окружающими предметами и влиять на обстановку, словно белый медвежонок Умка на льдине во время внезапной оттепели. И ему на помощь поспешил Колька на своём заборном дредноуте. Неспешно, но уверенно маневрируя, он подплыл к калитке и стал потихонечку толкать её к берегу. Славка лишь озабоченно оглядывался по сторонам и негромко докладывал приблизительное расстояние до берега, которое постепенно, медленно, но уверенно сокращалось, о степени намокания своей одежды и температурном дисбалансе тела и воды. При этом каждая Славкина попытка встать на ноги тут же пресекалась отчаянными эволюциями капризной калитки, стремившейся во что бы то ни стало сбросить своего приставалу-наездника.
Никогда ещё сопливый и грязный берег из глины не был таким приветливым и гораздо сладостным, нежели жаркий пляж из белого песка с банановыми и кокосовыми пальмами в Карибском море. К тому же на том заболоченном берегу скучавшими бегемотиками давно поджидали своих капитанов портфели с учебниками, тетрадями и пеналами.
Промокшие насквозь и продутые напрочь весенним ветром, мальчишки тут же бросились в громко хлюпающих водой ботинках к ближайшей девятиэтажке, построенной совсем недавно. Там в подъезде была огромная в полный рост первоклассника горячая батарея отопления.
И потом по дворам тех новостроек долго ещё ходили слухи, что в одной из «девятин» видели двух полуголых и насмерть замерзших мальчиков, которые только в одних трусах выжимали свою одежду, а потом ещё какое-то время сидели на первом этаже возле батареи и делали домашнюю работу… Неправда всё это. И ничего не полуголые. Они сушили только свои брюки и ботинки, ну Славка ещё и куртку с рубашкой. Но зато кепка у него ни капельки не намокла. Так что он сидел и грелся в трусах, майке и кепке. Хотя, пожалуй, кепка была единственным предметом его одежды, которой не коснулся ледяной лик недавно оттаявшего озера.
А на следующий день учительница, явно взволнованная внезапным отсутствием Славки, поинтересовалась:
- Дети, кто знает где Слава Каратовский? Что с ним случилось?
Этим весенним утром она так хотела спросить Славика по чтению, чтобы тот смог исправить ту саму нелепую двойку, полученную по своей оплошности накануне.
- Да он немного приболел, - раздался неуверенный и даже слегка извиняющийся голос Кольки с третьей парты, который громко шмыгнул носом.
- А с тобой что? - спросила учительница. По школе уже ползли слухи, что накануне какие-то мальчишки чуть не утонули в соседнем озере…
- Да нормально всё, я только легонечко простыл, - и Коля снова громко шмыгнул носом.
Но на самом деле это только Коля отделался лёгким насморком и небольшим испугом, а Славику же повезло гораздо меньше. У него началась ангина с последующим воспалением лёгких, и он провалялся в постели с высокой температурой аж до конца учебного года… он так и не смог исправить ту дурацкую двойку по чтению.
© Алексей Сафронкин 2023
Спасибо за внимание! Если Вам понравилась история, то ставьте лайк и делитесь ссылкой с друзьями. Чтобы не пропустить новые публикации на канале, то не стесняйтесь и подписывайтесь.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.