Генерал-лейтенанту И.С. Коневу в августе 41-го удалось вывести из окружения остатки своей 19-й армии и в сентябре он был назначен командующим Западным фронтом, стал генерал-полковником.
Что случилось после этого – знают многие. Произошла катастрофа под Вязьмой, в которой Иван Степанович тоже нес свою долю вины. И.В. Сталин дал указание предать И.С. Конева суду военного трибунала. Но Г.К. Жуков заступился за него, взял "на поруки", попросив Верховного назначить его своим заместителем.
На самом деле, об этой истории известно только со слов самого Георгия Константиновича. Все другие источники – вторичны. Конев же утверждал, что Верховный вовсе не собирался отдавать его под трибунал.
Надо сказать и о том, что по мере переиздания своих «Воспоминаний и размышлений», а также, давая интервью, Г.К. Жуков подвергал свой рассказ корректировке. У ряда исследователей это вызвало сомнения в его правдивости. Особенно с учетом плохих отношений между двумя полководцами после войны.
Можно прочесть ЗДЕСЬ:
Вот как описал Г.К. Жуков историю со спасением Конева от суда во втором издании своих мемуаров:
«Верховный намерен был предать его суду. И лишь моё вмешательство спасло Конева от тяжёлой участи. Надо сказать, что до Курской битвы Конев плохо командовал войсками, и ГКО неоднократно отстранял его от командования фронтом».
А вот более эмоциональный его рассказ писателю Константину Симонову:
«Сталин был в нервном настроении и в страшном гневе. Он в самых сильных выражениях яростно ругал Конева и Ерёменко и ни словом не упомянул при этом Будённого. Видимо, считал, что с этого человека уже невозможно спросить. Он сказал мне, что назначает меня командующим Западным фронтом, а Конев будет предан суду военного трибунала. На это я возразил Сталину, что такими действиями ничего не исправишь и никого не оживишь. И что это только произведёт тяжёлое впечатление в армии».
Мне представляется, что, несмотря на несущественные различия в деталях и разницу в эмоциональной окраске, суть этого инцидента маршал Жуков передал все же верно. И Конева он действительно от трибунала уберег.
Г.К. Жукова нередко представляют жестким и скорым на расправу военачальником. В начальный период войны, когда ситуация на фронтах была критической - или мы их, или они нас - он действительно нередко шел на крайние меры. И не всегда - при наличии у подчиненных достаточной на то вины. Об этом можно прочесть ЗДЕСЬ:
Меньше известно, что Г.К. Жуков не только карал, но и реально спасал от суда и гибели на поле боя красноармейцев и командиров.
Вот выдержки из его приказов от 15 и 30 марта 1942 года:
15 марта:
«В армиях Западного фронта за последнее время создалось совершенно недопустимое отношение к сбережению личного состава... Выжечь каленым железом безответственное отношение к сбережению людей, от кого бы оно ни исходило".
30 марта:
"В Ставку Верховного Главного Командования и Военный Совет фронта поступают многочисленные письма от красноармейцев, командиров и политработников, свидетельствующие о преступно халатном отношении к сбережению жизней красноармейцев пехоты.
В письмах и рассказах приводятся сотни примеров, когда командиры частей и соединений губят сотни и тысячи людей при атаках на неуничтоженную оборону противника и неуничтоженные пулеметы, на неподавленные опорные пункты, при плохо подготовленном наступлении.
Эти жалобы, безусловно, справедливы и отражают только часть существующего легкомысленного отношения к сбережению пополнения".
А далее Г.К. Жуков излагал в свойственной ему манере свои жесткие требования к подчиненным командирам.
Теперь расскажу еще об одной фронтовой истории о том, как Г.К. Жуков спас от трибунала другого генерала. Хотя, по моему мнению, этого военачальника следовало судить. Его имя - Иван Михайлович Афонин. В одной из своих статей уже упоминал о нем. Это была статья о том:
Впервые прочел об этом в докладе председателя военного трибунала 1-го Украинского фронта генерал-майора Г.Я. Подойницына, который он направил в 1944 году в Военную коллегию Верховного суда СССР. В этом докладе приводился пример о рассмотрении генеральским судом чести полевого управления 1-го Украинского фронта дела командира 18-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора И.М. Афонина. Он застрелил подчиненного ему начальника разведки 237-й стрелковой дивизии майора Андреева, который вступил с генералом в пререкания и в ответ на насильственные действия со стороны Афонина, нанес ему удар плеткой. А генерал выхватил пистолет и убил майора[3].
Трагедия случилась 12 апреля 1944 года. Из докладной записки начальника ГУКа РККА генерал-полковника Ф.И. Голикова также следует, что разговор на повышенных тонах между Афониным и Андреевым перерос в рукоприкладство. При этом, Голиков высказал сомнения в правдивости слов Афонина о том, что "Андреев пытался нанести повторный удар и вел себя дерзко". Про плетку - ничего не сказано.
Почему же Афонина предали суду чести, о не суду трибунала?
Чтобы это понять, надо перелистнуть некоторые вехи его военной биографии.
И.М. Афонин познакомился с Г.К. Жуковым на Халхин-Голе, где с июля по сентябрь 1939 года временно исполнял должность начальника оперативного отдела штаба 1-й армейской группы...
После ранения в 1942 году Афонин командовал 300-й стрелковой дивизией, участвовавшей в Сталинградской битве. А в феврале 1943 года был назначен порученцем (для выполнения особо важных оперативных заданий) Г.К. Жукова, только что ставшего маршалом.
Командиром корпуса Афонин был назначен в апреле 1943 года, а в апреле 44-го, на момент происшествия, корпус Афонина входил в состав 1-го Украинского фронта, то есть подчинялся маршалу Жукову, который и спас его от суда военного трибунала, предложив "ограничиться мерами общественного и партийного воздействия". Соответствующее донесение Жуков направил Сталину только через полмесяца после случившегося.
Вот что писал Ф.И. Голиков в докладной записке на имя И.В. Сталина:
"Несмотря на то, что этот самочинный расстрел был совершен 12 апреля с. г., донесение было сделано только 28 апреля, то есть через 16 суток. Вопреки ходатайству маршала Жукова — не предавать Афонина суду Военного трибунала, а ограничиться мерами общественного и партийного воздействия, я очень прошу Вас предать Афонина суду.
Если, вопреки всем уставам, приказам Верховного Главнокомандования и принципам Красной Армии, генерал Афонин считает для себя допустимым ударить советского офицера, то едва ли он вправе рассчитывать на то, что каждый офицер Красной Армии (а тем более боевой) может остаться после такого физического и морального оскорбления и потрясения в рамках дисциплины, столь безобразно и легко нарушенной самим генералом.
К тому же после убийства Андреева, едва ли можно принять на веру ссылку генерала Афонина на то, что Андреев пытался нанести повторный удар и вел себя дерзко. Что же касается положительных качеств генерала Афонина, из-за которых маршал Жуков просит последнего не судить, то генерал-полковник Черняховский дал мне на днях на Афонина следующую характеристику (устно): легковесный, высокомерный барин, нетерпимый в обращении с людьми; артиллерии не знает и взаимодействия на поле боя организовать не может; не учится; хвастун, человек трескучей фразы...".
В этом споре в итоге победил Г.К. Жуков. Шансов у Ф.И. Голикова не было никаких. Ведь за два дня до трагедии - 10 апреля 1944 года - Жуков стал первым военачальником, удостоенном Ордена Победы!
Суд чести объявил И.М. Афонину выговор и ходатайствовал перед Военным советом о задержке ему очередного военного звания. Всего лишь.
В дальнейшем генерал Афонин воевал геройски, в начале 1945 года был тяжело ранен. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 апреля 1945 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
[1] Архив Военной коллегии, оп.1. д. 285, с. 408.