- Боренька, ты не забыл, что завтра мы едем на дачу? - напомнила сыну Елизавета Сигизмундовна.
- Я помню, - вздохнул Борис.
- Заедешь за мной в семь утра, - распорядилась его мама. - И красотуле своей скажи, чтоб тоже собиралась, у меня для нее задание. Так что пусть отложит все свои дела и посвятит время семье.
- Хорошо, скажу, - устало сказал Борис, - только не обещаю, что Катя поедет, она завтра работает.
- Ну, конечно! - ответила Елизавета Сигизмундовна. - Зачем уважать женщину, вырастившую ее мужа? К своей матери она бы поехала. Вот все бросила бы и поехала. А я кто? Я никто. Просто свекровь. И слабая одинокая женщина.
- Мам, ты не на сцене, - одернул ее Борис. - И ты не одинокая женщина.
Елизавета Сигизмундовна работала артисткой в местном театре. Иногда она действительно заигрывалась. Особенно хорошо у нее получалось драматизировать ситуацию и изображать такую вселенскую печаль, что становилось стыдно за свое поведение. Даже если ты ничего не сделал, а просто потому, что тебе сейчас не так плохо, как ей. Поэтому, зная такую "изюминку" матери, Борис старается сразу останавливать ее игру.
Для своих шестидесяти лет Елизавета Сигизмундовна прекрасно выглядела. Всегда ухоженная, с хорошим маникюром и уложенными волосами. Несмотря на любовь к порядку, она не очень утруждала себя домашними и дачными делами. Она нагружала ими других.
- Дача нужна для отдыха, а не для всяких там огурцов, - говорила она соседке по даче, когда та занималась огородом.
- А мне нравится выращивать свои огурчики и помидорчики, - отвечала ей соседка, для которой дача была чем-то вроде хобби.
- Фи, - кривила лицо Елизавета Сигизмундовна и ложилась в шезлонг, показывая всем своим видом, как надо отдыхать.
Для всех дачных дел у нее есть сын Борис. То газон покосить, то кусты подстричь, то клумбу вскопать. А цветы сажать и ухаживать за ними непременно должна была Катя, жена Бориса. И если Катя не могла приехать, то Елизавета Сигизмундовна воспринимала это как неуважение и саботаж.
Недолго думая, Елизавета Сигизмундовна решила сама позвонить невестке и сообщить ей, чтоб на завтра отложила все дела и ехала на дачу.
- Я завтра работаю, - ответила на ее "приглашение" Катя.
- Ну вот что ты за человек! - с обидой высказала она невестке. - На тебя вообще нельзя положиться! У меня на даче куча работы, кто теперь будет цветы сажать?
- Ну цветы Вы и сами можете посадить, - ответила ей Катя.
- Ты что?! - возмущенно воскликнула Елизавета. - У меня ногти! Я не могу руки портить землей. Это не комильфо! Я артистка, мне нужно вдохновение! Я на дачу езжу душой отдыхать, она мне силы дает.
- Да-да-да, слышала уже, - осекла ее Катя. - Это Вы на даче душой отдыхаете и силы она только Вам дает. Вот только у меня последние забирает. Я за день устаю так, что уснуть потом не могу.
- Отчего ты устаешь-то? - искренне удивилась Елизавета. - Я так же, как и ты, целый день на даче, но я же не устаю! А ведь мне уже шестьдесят лет!
- Вы не устаете, потому что ничего там не делаете, - возмутилась Катя. - Я бы тоже не уставала, если бы целый день в шезлонге лежала.
- Шезлонг еще нужно заслужить, - скривила лицо Елизавета.
- Мою помощь тоже, - ответила ей Катя. - Я Вам не служанка.
- Устает она, видите ли! - закатила глаза Елизавета Сигизмундовна, когда отключила телефон. - Даже чувства прекрасного в ней нет - цветы не хочет сажать. Одна работа у нее на уме.
Тогда Елизавета решила позвонить своей давней подруге, с которой не виделась уже почти год:
- Валечка, а давай завтра поедем ко мне на дачу! Шашлычков пожарим, посидим, отдохнем.
- Ага, знаю я твои шашлыки! - ответила ей Валентина. - Я буду шашлыки жарить, а ты будешь в шезлонге отдыхать и указания раздавать. Нет, уж, изволь! Поищи служанок в другом месте.
- Ни на кого нельзя положиться! - вздохнула Елизавета. - Хорошо что Боренька у меня есть.
А Боренька и рад бы отказаться от маминого "приглашения", но не может. Совесть ему не позволяет маму обижать.