Глава 5
Томаш шёл за ней по коридору, заворожённо следя за покачиваниями её бедер под тонкой голубой юбкой, чувствуя, как когда-то, неодолимое желание обхватить их и задёрнуть эту юбку...
Тогда много лет назад, Фимочка, молоденькая и игривая, позвала его посмотреть, что не так с её компьютером. Он шёл за ней по сумрачному дому, мысленно рисуя её обнажённой, и во рту у него пересохло, а голова не слушалась. Она толкнула его в какую-то пустую полутёмную комнату, и, обхватив за бёдра, прижала к себе, почувствовала его возбуждение. «Мы с тобой хорошая пара, Томашек!» — страстно прошептала она, обдав шею горячим дыханием, и они набросились друг на друга, как будто оба голодали год. Их губы не отрывались, её руки расстёгивали ширинку, его — задирали её юбку, сдёргивали по-девичьи скромные хлопковые трусики. Она искусала его плечо, сдерживая стоны, он засосал мочку её уха, стараясь не издать животный крик.
Потом Томаш, опустошённый, сидел на полу прислонившись спиной к ножке покрытого белой холстиной кресла. Рубашка расстёгнута, штаны и трусы спущены до колен. Он, с некоторым опозданием, прикрывал руками свою наготу. Фима тоже сидела на полу, юбка задёрнута, ноги бесстыдно раскинуты, на покрасневших от поцелуев губах — довольная похотливая усмешка.
— Не смущайся, — приказала она, — я хочу видеть тебя.
Томаш медленно отвёл ладони. Он только что кончил и не был возбуждён, но Фимочка смотрела на него не отрываясь, и в её глазах засветился хищный огонёк. Она приподнялась и на коленях поползла к нему, тряся грудью и выгибая спину.
Несколько недель они безудержно целовались по тёмным углам и занимались сексом в пустых комнатах. Томаш хотел её нестерпимо, неистово, не мог оторваться. Он приходил домой измотанный и, наскоро поужинав и не отвечая на заботливые расспросы матери, ложился спать.
И вот наступил один субботний вечер, когда пан Здислав собрал всех своих в большом зале. Обычно пустой и тёмный, парадный зал был ярко освещён лампочками в серебряных канделябрах. На стенах, обитых чёрным деревом, висели шпалеры, изображавшие библейские сюжеты. Начищенный до блеска скользкий паркетный пол отражал мелькающие огоньки. Все, работавшие на пана, толпились, собираясь группками и разговаривая шепотом. Никто не знал причины такого собрания. Томаш, как и положено мелкой сошке, прислонился к стене рядом с дверью, за спинами всех других.
Пан Здислав вышел на середину комнаты с хрустальным бокалом шампанского в руке и довольно провозгласил.
— Сегодня у меня счастливый день — мой сын выбрал себе невесту, и мы празднуем помолвку! Андрей!
Андрей был старше Томаша года на три: высокий, полноватый блондин с голубыми глазами и мягким вялым ртом. Они с Томашем мгновенно прониклись неприязнью друг к другу. Андрей сменил отца в центре внимания, сын и наследник.
— Господа! Я счастлив представить вам мою будущую жену! — он сделал театральную паузу. — Серафима!
Фимочка, одетая в белую шёлковую блузку и в ту самую голубую юбку, которую Томаш задирал ей до пупка только несколько дней назад, спокойно подошла к Андрею и приняла из его рук помолвочное кольцо с крупным бриллиантом. Она поднялась на цыпочки и поцеловала жениха, а он по-хозяйский обнял её. Серефима поднесла к губам бокал шампанского, и Томашу показалось, что его мужское достоинство вытекает по каплям ей в рот.
— Теперь мы будем пить и веселиться! —-воскликнул пан Здислав, и заиграла музыка. Андрей положил руку на талию своей невесте, её рука легла ему на плечо, и они открыли танцы.
Томашу стало нечем дышать, он вышел на балкон, глубоко вдохнул несвежий, пропитанный дымом, но такой знакомый и привычный, запах большого города. Мысли в голове крутились невесёлые: Фима права, она сделала хорошую партию. С Андреем её ждёт обеспеченная богатая лёгкая жизнь - наряды, драгоценности, домработницы и няньки. За всё надо платить только одним - каждую ночь ложиться в постель с нелюбимым мужем. Он, Томаш, нищий и без перспектив, зато с принципами, не сможет дать ей ничего. Да, она выбрала правильно. Ну и наплевать на неё, у него никогда не было проблем с женщинами. Стоило ему только пальцем поманить, и они прыгали к нему в койку и делали всё, что он хотел. Потом просили добавки. С Фимой или без, он найдёт, кого трахать. Он будет в порядке. Но Томаша не оставляло неприятное чувство унижения и обиды.
За его спиной послышались лёгкие шаги. Томаш обернулся, пытаясь прилепить на лицо маску равнодушия, да так и застыл. Перед ним стояла высокая статная девушка, прекрасная, как видение. Ветер чуть перебирал её длинные золотые волосы, а прозрачные голубые глаза светились добротой и нежностью.
— Я тебе не помешаю? В зале так душно! — сказала она, и её голос звучал приветливо и ласково, бальзам на раны его самолюбия.
Всё ещё не в силах произнести ни слова, Томаш только вежливо махнул рукой. Она встала рядом, и они долго молчали. «Я женюсь на ней», — вдруг подумал Томаш и удивился. Он ещё совсем не собирался обременяться семьёй, ему только исполнился двадцать один год. Но эта девушка была как ангел, и странная мысль сама собой всплыла в его мозгу.
— Как тебя зовут?
— Томаш, если хочешь, Томашек, — голос всё ещё хрипел, но по крайней мере, он опять обрёл дар речи.
— Я — Агнешка, пойдём танцевать, Томашек! Или ты не умеешь?
— Умею, пошли, — он осторожно, будто хрустальную, взял мягкую сухую ладонь в свою и повёл девушку обратно в зал.
Не успели они войти, как оказались в кружке с паном Здиславом, Андреем и Серафимой. Томаш заметил, что Фимочка побледнела, но её ревность не доставила ему удовлетворения.
— Ну и ухажёра ты себе нашла, сестричка, — громко и презрительно рассмеялся Андрей. —Это же Томаш-бессеребреник!
— Почему ты его так называешь? — на лице девушки изобразилось недоумение, и на лбу образовалась недовольная вертикальная складка.
— Он заявил папе, что ему не нужны бабки, нажитые нечестным путём, — Андрей коротко хохотнул и добавил, так громко, что его последующие слова услышали все, — а ещё, что он не выполнит приказа, который противоречит его совести.
Андрей уже хохотал во всю глотку. При этом его нижняя губа отвисала и наполнялась слюной. Все в зале вторили его смеху, и даже Серафима как-то противно булькнула. Только пан Здислав молчал, грустно глядя на сына. Томаш покраснел так сильно, что самому стало жарко, но сдерживался. Постепенно хохот затих, и в наступившей паузе неожиданно звонко и вызывающе прозвучали гневные слова Агнешки.
— Я не понимаю, чего вы все ржёте! По-моему, это слова достойного человека!
Молоденькая девушка обвела глазами толпу и, под её горящим взглядом, все начинали смотреть в пол. Томашу казалось, что он вспыхнул ещё сильнее, если такое было возможно.
— Хватит говорить о пустом! Сегодня я хочу веселья и танцев! — пан Здислав махнул рукой, и опять заиграла музыка.
Агнешка схватила Томаша за руку и увлекла танцевать. Он наклонился к её уху и прошептал.
— Спасибо за добрые слова, Агнешка, но я сам могу за себя постоять!
— Я уверена, Томашек, — её ответ пронзил его, — что ты сможешь постоять не только за себя, но и за жену и детей.
Томаша обдало настоящим жаром — она думала о том же на балконе, она будет его женой! Он прижал Агнешку к себе и закружил в танце, уже не обращая никакого внимания на Фиму, которая кусала губы от злости.
Через несколько дней, Фимочка подкараулила его в тёмном переходе и прижалась всем телом, пытаясь расстегнуть его брюки. Томаш почувствовал прежнее влечение, но вспомнил её гнилой смешок, когда Андрей глумился над ним, и ему стало гадко. Он осторожно, но твёрдо, отодвинул её от себя.
— Серафима, что ты делаешь, ты будешь женой Андрея!
—Ну и что, — на её губах заиграла та же похотливая улыбочка, что неделю назад сводила его с ума. — Одно другому не мешает!
— Мешает, Фима. Ты выходишь замуж за короля, а я не буду ничьим шутом!
— Ты что думаешь, он меня привлекает? Это я так, из-за денег, я хочу тебя!
— А я тебя больше не хочу! Всё, разобрались? Ну и ладно.
— Ты что, надеешься, что эта дура Агнешка тебе даст? Ещё небось о женитьбе на этой жабе надутой мечтаешь? Андрей мне сказал, что сосватана она, так что тебе там не светит!
— Кого я трахаю, тебя больше не касается. Я никогда не трахну тебя! — проглотив вкус обиды и унижения, Томаш пошёл прочь.
За эти годы, Серафима не переставала делать безуспешные попытки вернуть его: гладила под столом его колено, он сбрасывал её руку; заезжала в офис, он звал секретаря; даже каким-то образом умудрилась приехать к нему в Лондон - он повёл её в ресторан. Томаш подозревал, что Фима и была той самой доброжелательницей, которая рассказала Агнешке про его сожительницу. Он не был верен жене, у него было много любовниц, но с вечера помолвки он ни разу не дотронулся до Серафимы.
Эти воспоминания пронеслись в голове Томаша за те несколько минут, что он шёл за женщиной по переходам особняка, на автомате, привычно, замечая дорогу. Они вошли в огромную, залитую солнечным светом, струившимся сквозь окна от пола до потолка по обеим сторонам, гостиную, обставленную в стиле Людовика Четырнадцатого. Серафима изящно опустилась на диван и, похлопав ладонью по расшитой золотой нитью обивке, предложила ему сесть рядом.
Томаш отрицательно мотнул головой, выбирая кресло напротив.
— Зачем я здесь? — опять спросил он.
— Чтобы починить мой компьютер? — она криво усмехнулась, и Томаш понял, что воспоминаниям предавался не только он.
— Я спешу. Найди парня помоложе и поголоднее.
— Томаш, ты почти не изменился. Мы ведь виделись последний раз на похоронах Агнешки?
— Да, помнится, ты перепила.
— Бывает. Мне было грустно.
— Почему? Вы терпеть друг друга не могли.
— Я была разочарована — исход нашей вражды остался какой-то незаконченный, что ли. Она просто ушла и оставила пустоту.
Томаш смотрел на Серафиму с удивлением: она не просто ревновала его к Агнешке, она хотела увести его от Агнешки, чтобы достичь дурацкой победы над соперницей.
— Зачем я здесь, Серафима? — спросил он в третий раз.
— Я хочу тебя. Мне никогда не было лучше с мужчиной, чем с тобой. Я всё ещё помню тебя внутри.
— Не дури. Ты знаешь, что я не дотронусь до тебя.
— Неужели прошедших лет недостаточно, чтобы притупить унижение и обиду? Что, думал я не видела? Сейчас ты лучше скрываешь свои чувства, а в тот вечер я всё видела. Я так хотела подбежать к тебе, объяснить, оправдаться.
— Это было ни к чему. Я сразу всё понял - ты выбрала деньги, и ты получила то, что хотела. Твоим бриллиантам может позавидовать английская королева, у тебя яхта, самолёт, особняки и слуги. Это стоит перепихиваний с мальчишкой в тёмных комнатах. Надеюсь, ты счастлива.
Вместо ответа, Серафима начала медленно задирать юбку: сначала обнажились колени, потом бёдра, потом... Томаш увидел, что под юбкой ничего не было. Она слегка раздвинула ноги и взялась за пуговицы тонкой, почти прозрачной, блузки.
— Иди ко мне! И не говори, что не хочешь, я ещё не слепая!
— Прекрати унижаться, или я сейчас уйду, — Томаш поднялся и отошёл к окну, выходившему на двор перед особняком. Отодвинув тяжёлую расшитую портьеру, он выглянул наружу. Там всё ещё стоял Ролс-Ройс, и водитель в дурацкой кепке с козырьком топтался рядом.
— А ты, ты счастлив? Со своей невзрачной женой, сопливыми детьми, маленьким домишкой и потёртым Лексусом? — Серафима подошла и встала у него за спиной. — Старик обожал тебя. Ты мог унаследовать всё. Мог быть миллиардером, даже президентом — ты нравишься людям. Но ты решил остаться верным своим принципам.
— Да, я счастлив. Моя жена и мои дети делают меня счастливым. Но тебе этого не понять. Я тогда простил тебе помолвку с Андреем. Сразу. Знаешь, чего я не могу простить, даже спустя столько лет? Этот твой гнусный смешок. Одновременно подобострастный и презирающий. Потому что я — «бессеребреник», потому что у меня есть совесть. Ты взяла его сторону. Ты согласилась с ним. Ты и сейчас согласна с ним. Вы стоите друг друга. — Томаш резко развернулся, взял женщину за плечи и посмотрел в глаза. — А теперь скажи мне, Фимочка, честно, что нужно от меня твоему мужу? Зачем Король тебя послал?
— С чего ты решил, что он знает, что я здесь?
— Если бы не знал, мы встречались бы в дешёвом отеле для проституток, а не в семейном доме. Так чего хочет от меня Король?
— Информации. Что-то очень серьёзное скоро произойдёт, один шанс из миллиона. Тот, кто ухватит этот шанс, сделает миллиарды. Остальные останутся в дураках. Эти мужики на яхте будут говорить с тобой об этом, и они поделят мир. Андрей хочет быть в курсе того, что знают они. Он хочет, чтобы ты ему передал.
— Фима, ты понимаешь, что я дал слово и не нарушу его. Андрей тоже это знает. Поэтому он решил подложить тебя под меня? Он что думал, я польщусь на твои прелести и сделаю всё, что ты захочешь?
— Не груби мне, — Серафима устало отвела его руки. — Я боюсь. Ты знаешь, каким Андрей бывает, но я никогда не видела его таким. Возможно, он что-то сообразил. Я всё представляю, что он знает правду об Алексе.
— Не говори глупостей, никто не знает правду, даже ты, как я понимаю. А я не собираюсь её узнавать. Мне всё равно. Мне это не надо, Андрею это не надо, Алексу это не надо. Он — сын Андрея и всё, прекрати ворошить прошлое. Передай Королю, что Томаш-бессеребреник останется верен своим принципам. Прощай, госпожа Серафима.
Томаш поклонился, ещё раз поцеловал бессильно опущенную руку, и пошёл искать выход.
Продолжение следует...