В нашем доме не имелось телевизора. Точнее, он был, до тех пор, пока я не испортила его. С того дня главным средством информации в семье стало радио. От зари и до заката оно было включено на всю мощность, поэтому невольно в память врезались сигналы, начинающие звучать из приемника в шесть утра и Гимн!
Обычно вместе с музыкой вставала и я. Зимой неохотно, а летом гораздо бодрее. Целый день радио вещало об успехах страны, трудовой жизни родной области, иногда развлекало концертами типа «В рабочий полдень». С ним дни, когда я вынужденно оставалась дома одна, проходили веселее.
Иногда папа, слушая местные передачи, радостно восклицал: «О! Эрнст Полешкин заливает! Дружок закадычный!» Когда-то, в юности, парни дружили, живя, по соседству, а потом дорога одного пошла вверх, и он стал работать на курганском радио, а папа покатился по наклонной. Что ж, мама катилась с ним рядом!
В детский сад меня обычно отводил отец. До рождения сестры мы вообще больше времени проводили вместе. Мама уходила из дома чаще и надолго. Но иногда она всё же хозяйничала, и тогда у нас появлялся вкуснейший капустный суп. В её отсутствие папа варил вермишель с тушёнкой или жарил яичницу с колбасой, когда таковая имелась. На крайний случай находился пакетик с супом. Варился он быстро. Я любила гонять по тарелке макаронные и морковные звёздочки, вылавливать крохотные мясные шарики. А запах!!!
В безденежные времена для меня открывалась килька в томате, у папы в запасе отыскивалась баночка, мы макали в неё хлеб вдвоем, а потом отец вылизывал( да-да, вылизывал) баночку. Бабушка рассказывала, что он, родившийся в 1937 году, долго не мог подняться на ножки. От голода или нездоровья, не знаю. Я просто запомнила этот факт.
Самыми счастливыми были дни, когда родители находились «в завязке». Собираясь обедать, мы садились за старый круглый стол,в центре которого обитал чертик – подставка под пепельницу, из кастрюли доставалась говяжья косточка, вручалась мне, и я выколачивала из неё мозги! Если косточек было две - мы стучали по столу вместе с папой. Зря полагают, что дети брезгливо относятся к подобному блюду. Не все! Лично я, глядя на отца, уплетала мозги за обе щёки.
В последний мой приезд к нему, в декабре 1993 года, папа был трезв, смущен, сварил вермишель, открыл кильку в томате, и, свернув самокрутку из привезенного мной табака, сидел рядышком и смотрел как я ем.
25 апреля 1994 года его не стало.
Сегодня все едут на кладбище. Радоница.
А я купила кильку в томате…