С началом вывода войск из Афгана лощёный образ боеготовности армии по нашу сторону границы покрылся трещинами, армия погрязала в текучем безделье. Учений меньше, чему радовались жёны офицеров, политики минимум, кадровый состав относился к дисциплине проще. Раньше нашли гражданскую одёжу – наказали. Наступили времена, к этому стали относиться с пониманием. Увидит офицер «своего» бойца в городе в штатских шмотках – мог и сдать, но чаще щерился призакрытым глазом.
Осенью 1988 года, когда дембелям светило дембелево, а остальным оставалось язово, войско связи совмещало учения по развёртыванию связи с предписанным приказом МО сбором запасников. Партизанские сборы по науке военной называются «тренировочные занятия для поддержания армейских навыков у резервистов!» А вы думали?..
На Ключике развернули полевой лагерь, установили тремя рядами в две улицы три десятка палаток. Столовая, кухня, клуб, баня и туалеты. Спальные палатки с панцирками. Дневальные, следили за порядком и искромётными печками-буржуйками. Аппаратные связи и вспомогательную технику расставили на некотором отдалении вокруг лагеря – противопожарная, как бы, безопасность...
Учения шли тягомотно. Радиотренировки, строевая, изредка кросс, баня, заготовка дров. От огромной коряги, неизвестно как притащенной, отпиливали, что поддалось, двуручной пилой «Дружба-2». Саксаул стрелялся искрами пуще сосны. Бойцы наблюдали вечерами, как в брезенте от этих искр вытлевали крохотные дырочки. Пара дней и своды палаток походили на звёздное небо. Звучало опасение: «Погорим када-нить от таких искрючих дров!»
Резервисты заляпывали пробелы в знаниях, а после ужина уходили в горы бухать. Дальше от офицерских глаз. Партизаны в невоенное время – это особая каста людей! Непредвзято суровые мужики-палочники, коих оторвали от семей, от размеренной жизни, вытащили с насиженных мест и собрали воедино непонято в каких целях. Которые в армии отслужили, знают изнанку, отмаршировали многие вёрсты, претерпели бремя, познали ценность солдатской пайке. Сборы их интересовали только восполнением недостатка общения и скреплением его лихой попойкой.
В один вечер на раздаче многим не хватило жрачки. Недовольство застало комбата, он лихо взгрел зампотыла и велел каждому кого обделили выдать банку тушёнки на двоих, по луковице и не жалеть сухарей. А что закусь выдают – посошной рати только на руку... Вернее на стол...
Откуда появляется вино и почему оно быстро заканчивается – доподлинно неизвестно, но встретить трезвлёного партизана было сложно. Молодому литёхе Спицыну Евгению такая компания попалась. Ставим мозги на место: трезвая до поры до первых признаков вечера – солнце за горой лишь с четверть часа. Языками зацепились – ровесники. Зазвали с собой: «У нас есть чем продолжить знакомство!» К банке выстоянного хозяйского вина лейтенант добавил свой нехитрый закусь.
Рать ушла за косогор, расселись в расщелине. Пойло и закуска, коя больше для застолья, чем сбивания градуса. Кто пьёт тот пил, остальные бестолково закусь молотили. Шутили: чем дальше бархан, тем пьянее партизан! Время бежало, разговор плёлся, редко останавливаясь смехом.
Заметно потемнело, но газета просматривалась чётко. Вдруг один резервист заметил свору собак. Собутыльники поднялись, начали всматриваться. Второй: «Пять вижу!» Третий: «Семь в счёт!» Четвёртый: «То чекалки!» Шакалы боязливо двигались в сторону лагеря давно заброшенной людьми дорогой. Спустя считанные минуты над дальней скалой выкатилась луна и подсветила ложбину; шакалы беспорядочно закружили, потом выстроили стайную фалангу как перед невидимыми вратами и разразились жуткими завываниями ночных оборотней.
— Чекалка зверь похитрее пса! — продолжал ликбез четвёртый, — Людей побаивается, канешна, но если долго впроголодь – наглеть начинает. Наверное, запах влечёт...
— Надо до лагеря спуститься, кухарей предупредить, что на подходе гости, — сориентировался офицер.
— Что с того? Шакалы напрямую не атакуют. Таятся в ложбинах, забудешь калитку заклямить – как пить дать улучат секунду и исподтишка курей подушат. Спасу нет.
— Тогда говори что делать?
— Шугануть надобно! Они шума воротятся.
— Батальон будить предлагаешь?
— Нет... Надо на подходе встречать. Напрямки быстрее нам спуститься, нежели им большаком огибать.
— Ты русский вроде, и выговор у тебя характерный русской глубинке – как в кишлак жить попал?
— Не кишлак... слободка у нас... интернациональная. Мама распределилась в Туркмению по комсомольской путёвке, отец Каракумский канал строил. Как они балакают, так и я свыкся. Корни вологодские да муромские...
— Да ты Муромец? Не Илья... по иронии судьбы?..
В темени на пороге одной из солдатских палаток появился молодой офицер в сопровождении ровесников без опознавательных знаков. Не сказать пьяные, а встречный бы ветерок – и вся честная компания вверх тормашками.
— Федорахин, за мной! Шакалов бить будем!
Федорахин выскочил из палатки, закатывая рукава:
— Бить? Партизаны что-то спёрли, тыщ лейтенант?
— Партизаны свои ребята! Даже богатырец Муромец есть. Шакалов высмотрели – будем шугать. Заводи Урал.
Макс Федорахин сдружил с лейтенантом Спициным при достойных особого внимания обстоятельствах. Литёха хвалился, что «десятку» (десять километров) быстрее всех бегает – чемпион курса и училища! Макс раззадорился, отвесил пинту недоверия, после чего меж спорщиками было заключено дерзкое пари на литр коньяка...
Солдат офицера сделал! Спицын не преминул надуть губу – выскочка заткнул за пояс, видите ли, и дулся впрок – не играй в мои игрушки и не писай в мой горшок! Злой памяти Спицын не имел, служивые сдружились, и офицер на дембель солдата поставил литр туркменского коньяка, вельми пользительного для соблюдения правил пари...
-----------------------------------------------------
Другие мои рассказы и армейские байки:
-----------------------------------------------------
Кабина вместила четверых, грянула кампания по отпугиванию гостей. Спустя треть часа скитаний, следопыты нашли большак, рванули вдоль лощины. Макс держал колею, партизаны жались в серёдке, Спицын возле двери.
Долго искать стаю не припало. Минуя поворот, лучи фары высветили несколько пар хищных глаз. Офицер высунулся по пояс в боковое окно, пальнул по направлению огоньков. После второго выстрела послышался истошный скулёж в предсмертных тональностях, вторящих завыванья ведьмы в мучителных предродовых схватках.
Из кабины кто-то восхищённо воскликнул:
— Надо же, попал! Да ты снайпер?
— Шально́, похоже! — снаружи ответил Спицын, — А ну-ка, Федорахин, тормозни. Вижу юшку на обочине.
Компания высыпала из кабины. Кровь нашли, бурые капли бежали вверх по склону. Спицын достал из бардачка сигнальную ракетницу, сунул партизану в руки и велел пальнуть осветить гору. Сам встал с пистолетом наготове. Партизан недолго думая пальнул. Не вертикально как полагал лейтенант, а куда побежала кровь. Осветительный пыж скользнул вдоль отлога, облетел верхушку и улетел догорать за сопку. За пару секунд подсветки удалось мало что рассмотреть, но стало понятно – склон пуст.
— Едем в объезд! — скомандовал Спицын.
Шакалов охотники больше не увидели даже в свете фар. На остановке слышали шорох из расщелины, Спицын отработал гранатой – никто не пискнул. Вернулись...
Палатка первой роты разметалась ярким пламенем. Народ выскакивал наружу, бил одеждами и песком забрасывал огонь, прочие бегали в поисках воды. На передающий послали солдата вырубить силовые кабеля питания лагеря. Скоро организовавшись под воплями командиров, часть войска повела борьбу с огнём на горящей палатке, остальные секли очаги возгораний на соседних. Офицеры до того дня говорили, палатка выгорает за восемь минут – брехня, палатка горит вечность... И сгорает дотла...
На построении воинство выглядело как голодранцы из «Свадьбы в Малиновке»: без панам, гимнастёрок, ремней, без сапог, рваные штаны. Будто погорело всё. Ротный на осмотре метался: «Где железные части сгоревшей амуниции? Нет – ищи и предъявляй! Штаны и панамы получите подменкой у старшины!» Дальше следовал разбор полётов, виновных не нашли. Охотники отмалчивались, выжидая результатов выяснения очага пожара, оставляя непочатый край исследований конспирологам...
-----------------------------------------------
Друзья, имею честь предложить свою книгу МАЙАМИ В ТУРКЕСТАНЕ!
Повсеместное распространение интернета, с помощью которого начали находиться старые друзья и в том числе сослуживцы, разбудило во мне щелкопёра и подвигло к описанию срочной военной службы в рядах «интеллигентных» Войск Связи непобедимой Советской Армии, в самый разгар перестройки, 1986 – 1988 годы, Самарканд – Ашхабад. Краснознамённый Туркестанский Военный Округ.
-----------------------------------------------
Подписка и комментарии очень приветствуются.