После утверждения у власти Софьи наибольшим влиянием на государственные дела стал пользоваться ее фаворит – князь В. В. Голицын. Но существовавший между правительницей и вельможей «сердечный союз» был не единственной соединяющей их нитью. Приведенная к высшей власти стрельцами Софья нуждалась в надежной опоре. Впереди неумолимо маячила борьба против партии подрастающего Петра, и оплотом Софьи мог бы стать вышеозначенный «Царственных больших печатей и государственных великих дел оберегатель» - князь Голицын. Впрочем, одного звучного титула тут было бы мало. Это должно было подкрепляться чем-то более весомым, каким-то грандиозным вкладом, пользой, принесенной Отечеству, которую никто бы не смог поставить под сомнение. Только тогда это был бы настоящий козырь.
В конце XVII столетия Россия все еще была обремененной позорной данью, которую она платила последнему сохранившемуся осколку бывшей Орды – Крыму. Более того, нередко бывали случаи, когда люди, посланные царем для выплаты дани татарам, подвергались в Крыму унижениям и убийствам. По-прежнему нередки были набеги, а на невольничьи рынки Средиземноморья не иссякал поток славянских пленников из Крыма.
Тот, кто решил бы этот наболевший вопрос, несомненно, приобрел бы большой авторитет и сильно увеличил свой политический вес. Тем более, что к этому добавлялись и другие важные внешнеполитические обстоятельства. В 1684 году под эгидой самого папы Иннокентия XI был создан антитурецкий Священный союз христианских государей, к которому европейцы стремились присоединить «преимущественно царей московских». Отказываться от союза России было никак нельзя, поскольку иначе потом ей пришлось бы столкнуться, с победителями – либо с поляками, либо с турками. Но и продешевить было нельзя. Поскольку польская ситуация на тот момент была весьма незавидной, Россия поставила условием заключение «вечного мира», по которому Киев навсегда был бы признан за московским царем. Поляки долго сопротивлялись, выкручивались, но все-таки под нажимом Австрии и Венеции вынуждены были согласиться и подписать в 1686 году тот самый искомый договор о признании Киева русским.
Теперь настало время России исполнять взятое на себя, а именно, «послать немедленно войска свои на крымские переправы для защиты Польши … а в следующем 1687 году послать все свои войска на Крым». Во главе собранного 100 – тысячного войска в поход выдвинулся князь Василий Голицын. Он не мог не попытаться использовать этот шанс, который как казалось, давала ему и Софье сама история. Но военный поход не мог, конечно, быть легкой прогулкой. Трудности начались уже на стадии формирования войска, который был «очень медлен». Применив все возможные средства, властям удалось собрать до 50 тысяч ратников, к которым в районе Полтавы присоединилось примерно столько же казаков Самойловича. Из-за долгих сборов время похода сместилось на лето. Это было очень неудачно, так как в степи, через которую предстояло идти, в летние месяцы адская жара. Татары и не думали нападать на русскую армию, они просто подожгли степь, и этот пожар лишил коней корма, сушь выжгла всю воду, а гарь и копоть создавали нестерпимые условия: было нечем дышать, а видимость была не более нескольких шагов. Войско, которое поначалу благополучно перебиралось от речки к речке, практически остановилось. Проходили по 5-6 верст в день.
Нахлынувший дождь потушил пожар, но корма для коней он принести не мог, лошади выбились из сил, начался падеж. На берегах речки Кара-Чокрак Голицын принял решение развернуть войско и уйти назад. 30 тысяч отправлены были князем в низовья Днепра, остальные пошли назад и, дойдя до реки Конские воды, встали, чтобы восстановить силы.
Это было если не позором, то уж конфузией точно. Тем не менее, Голыцын в письмах Софье старался сделать упор на то, что татары побоялись выйти и сразиться, а лишь выжгли степь. Это вряд ли помогло бы делу. Но хуже было то, что в деморализованном и таком разношерстном войске стали вспыхивать мятежи, распространяться разные слухи. Самый вредный из них состоял в том, что степь, будто бы поджигали вовсе не татары, а казаки, причем с ведома самого Самойловича. Цель их была якобы в том, что казакам невыгоден был полный разгром хана, поскольку тогда московский царь взялся бы за их вольницу. Как бы там ни было, но дело кончилось тем, что Самойловича низложили и отправили в ссылку, а его место занял печально известный Иван Мазепа, назначенный с подачи Голицына.
Осенью 1688 года ратным людям объявлено было о новом походе на Крым. Князь Голицын оказался в ситуации «пан и или пропал». Победа и сохранение власти или поражение и утрата всего, а возможно и жизни. Против князя уже не раз делались провокации, были даже попытки убийства. Поползли нехорошие слухи и о ставленнике голицынском – гетмане Мазепе, который «сносится с поляками, покупает в Польше имения».
В таких условиях в феврале 1689 года начался второй Крымский поход. Если в первом походе воинам мешала жара и дым, то здесь помехой стали метели и отсутствие казны для выплаты жалования ратным людям, о чем сообщал государям Голицын. В середине мая русское войско подверглось стремительному нападению татар, которые, впрочем, будучи «обданные из пушек» быстро ретировались и больше не атаковали, лишь обозначая себя темными тучами на краю горизонта с фронта или с тыла. 20 мая войско подошло, наконец, к Перекопу, который представлял собой крепость и выкопанный перед нею ров, перерезавший весь перешеек от Черного до «Гнилого» моря. Тут как-то внезапно обнаружилось, что этот пункт, который рассматривался как ключ ко всему и главная цель похода, на самом деле мало что значит. Войску необходимо было штурмовать укрепления, а оно уже двое суток шло без воды, и нигде поблизости ее не было, да и возьми войско Перекоп, за ним сотни верст такой же безводной степи. И назад не отступишь, так как татары непременно ударят в тыл. Голицын осознал всю безнадежность ситуации и принял решение, которое могло хоть как-то затушевать новый конфуз – переговоры. Но они принимали затяжной характер, а для Голицына это было смерти подобно, и он решил-таки повернуть войско обратно (ряд исследователей ставят ему это в вину, обвиняя в трусости).
Небольшим утешением при несомненном общем поражении было то, что отходившее в степном мареве русское войско преследовалось лишь небольшими летучими отрядами татар. Основные силы хан оставил на полуострове.
По возвращении в Москву Голицын был встречен Софьей как герой, который смог вывести людей из степи, отбив атаки татарских полчищ. Князя одаривали и прославляли. Но многие восприняли уже второй, по сути, безрезультатный поход как явное поражение, причем повторное и не стоившее всех тех великих усилий, что были на него потрачены. Таким образом, решить главную задачу – избавиться от татарской угрозы и стать национальным героем Голицыну не удалось, а равно и приобрести главный козырь во внутренней борьбе за трон. Теперь будущее правительницы Софьи все больше и больше зависело от Федора Шакловитого и все тех же стрелецких копий, которые когда-то привели ее к правлению.
В заключении отметим, что все же, кроме этого аспекта был еще и внешнеполитический. Русские походы на Крым сдержали хана на полуострове, и он не смог помочь султану в борьбе против европейцев. Это сыграло не последнюю роль в том, что султан был разбит, а турки были отброшены из Центральной Европы. Впрочем, во внутренней борьбе за власть все это вряд ли могло помочь князю Голицыну. Уже недолго оставалось до того момента, когда он попадет в суровую опалу, а его сказочно богатый дворец, отделанный сусальным золотом и зеркалами в черепаховых рамах, станет ему ненужным.