Вспомнилось мне что-то давным-давно прочитанное стихотворение Андрея Вознесенского, и я опять подивился, как туго в нём всё закручено. Обычный человек такого не заметит, если, может быть, в глубине своей подобное даже и чувствует. А всего вернее сказать – никогда не докопается в такие глубины, чтобы в ы р а з и т ь, высказать словами. На площади судят нас, трех воров. Я тоже пытаюсь дознаться – кто? Первый виновен или второй? Но я-то знаю, что я украл. Первый признался, что это он. Второй улики кладет на стол. Меня прогоняют за то, что вру. Но я-то помню, что я украл. Пойду домой и разрою клад, где жемчуг теплый от шеи твоей… И нет тебя засвидетельствовать, чтоб поверили, что я украл. Пока я крутил в голове это стихотворение, пытаясь получше подобрать две последние строчки (у Вознесенского они немного случайные, не отточенные до единственно возможных, "неизбежных"), я почему-то вспомнил ещё одно его стихотворение, тоже коротенькое, и мне стало казаться, что они, оба этих поэтических п