В советской истории Сергей Георгиевич Лазо занимал почетное место среди героев Гражданской войны. Бывший прапорщик командовал Забайкальским фронтом, но не военные победы, а трагическая гибель Лазо вознесла его в Пантеон мучеников Революции.
Так что же случилось с Лазо весной 1920 г. во Владивостоке?
После Николаевского инцидента, когда партизанский отряд Якова Тряпицына разгромил японский гарнизон в Николаевске, японцы перестали соблюдать нейтралитет и периодически устраивали облавы на революционеров во Владивостоке. В ночь с 5 на 6 апреля 1920 г. интервенты окружили дом № 6 на Полтавской улице, где собрался Военный совет Приморской областной земской управы Временного правительства Дальнего Востока. Сопротивления им не оказывали, так как японцы обещали всех отпустить после проверки документов. Заместителя председателя Военного совета Сергея Лазо в этот момент в здании не было. Но он, узнав об облавах в городе, поспешил в штаб, чтобы уничтожить некоторые важные бумаги и угодил в ловушку. Предъявленный им документ на имя прапорщика Козленко вопросов у японского офицера не вызвал, но находящийся среди японцев осведомитель из русских сразу опознал революционера. Около ста человек, находившихся в здании, японцы действительно отпустили, а троих - Сергея Лазо, Алексея Луцкого и Всеволода Сибирцева - увезли в неизвестном направлении. Биография Лазо хорошо известна, а имена его товарищей многим совсем не знакомы.
Алексей Николаевич Луцкий окончил Рязанское духовное училище и два курса Рязанской духовной семинарии, но предпочел духовной карьере военную стезю. Он окончил Тифлисское пехотное юнкерское училище. В составе Восточно-Сибирского полка участвовал в русско-японской войне. Из-за связи с революционерами Луцкий был вынужден оставить военную службу, но затем восстановился в армии и служил в разведке. После революции штабс-капитан Луцкий перешел на сторону красных. Член партии большевиков А. Н. Луцкий находился на военной работе в Центросибири, являлся членом Военного Совета Приморской областной земской управы.
Всеволод Михайлович Сибирцев - двоюродный брат писателя Александра Фадеева. Член РСДРП с 1913 года. Учился в Петербургском политехническом институте и юнкерском училище. В Приморье Сибирцев редактировал нелегальную военную газету «Коммунист» и был членом Военного Совета.
Долгое время о судьбе задержанных членов Приморской областной земской управы ничего не было известно. На запрос управы японское командование официально заявило, что Лазо и два его товарища после опознания были переданы белогвардейским властям, и других сведений они не имеют. Только через год, по свидетельским показаниям и косвенным документам, удалось установить факт смерти Сергея Лазо, Всеволода Сибирцева и Алексея Луцкого.
Согласно советской версии, все трое после жестоких пыток были сожжены в паровозной топке. В 1935 г. в Москве вышла книга «Таежные походы. Сборник из истории гражданской войны на Дальнем Востоке». Одним из авторов сборника был Моисей Губельман, профессиональный революционер и младший брат известного партийного деятеля Емельяна Ярославского. В очерке «Сергей Лазо» М. Губельман сообщает, что трое революционеров были доставлены в японскую контрразведку, размещавшуюся на Китайской улице. В конце мая японцы перевезли задержанных на станцию Уссури (ныне Ружино), а это в 300 километрах от Владивостока. В районе станции базировался белогвардейский отряд есаула Валериана Бочкарева. По словам Губельмана: «Целый день все пьяные, начиная с командира – мрачного бандита Бочкарева – и кончая последним кашеваром в отряде».
Далее Губельман пишет: «Вот в лапы этих-то зверей японцы и передали завязанных в мешках Лазо, Луцкого и Сибирцева. Бандиты, взяв мешки, перенесли их в депо, согнали бригаду с одного из паровозов и затащили их в паровозную будку. Первым был сожжен тов. Лазо. Его вынули из мешка и хотели живого втиснуть в паровозную топку. Завязалась борьба. Лазо, обладая большой физической силой, уперся руками, но удар по голове лишил его сознания, и он был брошен в топку.
Все это видел машинист паровозной бригады, опознавший тов. Лазо, когда его вытаскивали из мешка. Борьба с Лазо вероятно утомила палачей. С другими товарищами было поступлено иначе: они были пристреляны в мешках, а затем брошены в топку».
Рассказ этот вызывает много вопросов, в том числе свидетельство безымянного машиниста, видевшего все, хотя паровозную бригаду согнали с паровоза, и вдобавок узнавший Лазо. В добросовестности автора заставляет усомниться и тот факт, что он сообщает, что в момент гибели Лазо было «всего 24 года», хотя Сергею Георгиевичу уже исполнилось 26.
Спустя 20 лет, в 1956 г. в серии ЖЗЛ вышла книга М. И. Губельмана «Лазо». В ней казнь Лазо и его товарищей переместилась верст на 50 дальше, на станцию Муравьево-Амурская (ныне Лазо). Однако безымянный свидетель остался, видимо, тот же: «Эту страшную расправу видел машинист, притаившийся за будкой, недалеко от паровоза». Вероятно, за будкой железнодорожнику было прекрасно видно все, что делается на паровозе, поскольку: «Машинист, шатаясь от ужаса, бежал от страшного места».
Факт смерти Лазо не вызывает сомнения, и садистов-палачей у белых хватало, впрочем, как и у красных. Но сама смерть в топке представляется маловероятной. Трудно рослого человека запихнуть в паровозную топку и быстро его сжечь. Судя по всему, паровоз никуда не мчался, а, чуть попыхивая, стоял на запасных путях. А топка - не крематорий, и человека в ней сложно сжечь, поскольку он более чем на 60% состоит из воды.
Зато такая гибель весьма символична, и Лазо занял почетное место в «иконостасе» героев Революции. Непроверенный эпизод его гибели в паровозной топке больше не нуждался в проверке, а являлся неопровержимым фактом, утвержденным партией и поэтому не подлежащий никакому сомнению.
И уже «горлопан революции» Маяковский яростно ревет:
В паровозных топках
сжигали нас японцы,
рот заливали свинцом и оловом…
Но герой должен быть один, и поэтому судьба его товарищей Сибирцева и Луцкого не то что была забыта, их имена увековечены на карте страны, но осталась в тени Лазо. А как на самом деле погибли молодые революционеры мы, наверное, не узнаем никогда.