Война продолжала кипеть на востоке. Медленно, но верно кровавое войско подминало под себя северян. Захватывало города и поселения. Люди бежали вглубь страны в страхе за свои жизни, а доблестные воины Ипсилона смело шагали навстречу врагу. Король Додельф Басс бросил все силы на укрепление позиций, наращивание мощи. На то, чтобы остановить переселение народа, пресечь смуту и беспорядки, нарастающее волнение. Заставить тех, кто это ещё не сделал, вступить в ряды армии.
Пять месяцев прошло с момента смерти отца. Жизнь в поселении становилась сложнее. Много денег приходилось платить в казну королевства для армии, да и плата зерном и мясом возросла вдвое. Едва сводили концы с концами живущие в Даре. С утра до ночи женщины трудились в полях. Близился месяц термаль - время сбора урожая. За день до сбора, на седьмой день месяца, было принято отмечать праздник Жатвы. Тельза всегда любила этот день, он по традиции был наполнен веселыми плясками у костров, песнями и играми. В этом же году от былого веселья мало что осталось. Но дань богу земли Зипрунху за то, что уберёг урожай от засухи и наделил почву плодородием воздать следовало. Потому жители Дара возложили огромные костры на главной площади поселения, женщины украсили волосы венками из трав и лент, а алтарь Пяти Богов дарами природы. С первыми звёздами зазвучали незатейливые мотивы ударных, озорные перекликания струнных и задорные пересвистывания духовых инструментов. Люди пускались в пляс, тут и там звучал почти забытый смех, лица невольно растягивались в улыбках.
Тельзу, державшуюся в стороне, подхватил за руку Торн, её ровесник и сын кожевника. Их отцы хорошо дружили и ребята тоже быстро нашли общий язык. Он увлёк девочку в хоровод, а мелькнувшая рядом Мильва успела надеть на голову сестры венок с голубыми лентами. И, уже немного погодя, девочка смогла расслабиться и подхватить веселье. Она уже сама без помощи и поддержки пускалась в пляс. С быстрым, энергичными танцем и приходящей от него усталости, залёгшая мертвым грузом тяжесть на сердце понемногу таяла. Выплёскивалась в бездумной пляске, в гибких или резких движениях, прыжках и разворотах. Девочка словно изливала душу, желая, чтобы вся боль, застрявшая внутри, сгорела в пламени костра, как когда-то тело отца.
В мельтешении танцующих краем глаза девочка увидела младшую сестру Кату. Хоть и младше на год Тельзы, она уже нравилась всем мальчишкам. Те, по обыкновению, вьюнками вились вокруг неё, жужжали назойливыми мухами. Только Торн дружил с Тельзой, не обращая внимания на её младшую сестру, порой он ту и не замечал вовсе. И сейчас, когда они с парнишкой за руки кружились, девочка поймала на себе злой взгляд карих глаз сестры, которые в огне сверкали рыжими бликами. Но другие пляшущие быстро окружили парочку детей, закрыв от Тельзы перекошенное лицо сестры прежде, чем та озадачится причинами такого поведения сестры.
Следующим днём, едва лучи рассвета прогнали тьму, все отправились в поле собирать урожай. И трудились, не поднимая голов, до тех пор, пока жаркое солнце не начало печь затылки, а тени не спрятались под ногами. Тогда все забрались под кроны деревьев на краю поля или растянулись на пряных стогах.
Тельза лежала в нескошенной ещё траве, жуя кончик соломинки и устремив взор в бескрайнее небо с плывущими по нему рассыпчатыми облаками. Среди них, высоко-высоко, летала огромная птица. Вальтур - символ Ипсилона, чей размах крыла был больше длины человеческого роста, рассекал облака. Эти сильные птицы, способные летать выше всех и дальше всех, использовались королём для передачи вестей в дальние от столицы земли. «Но что делает вальтур здесь, вдали от крупных городов?» Эти раздумья девочки, следившей за кружением огромной птицы, были прерваны жутким звоном, раздавшимся со стороны деревни. Там, над рощей, что разделила поле и поселение, заклубился смольный дым. Чёрной тучей он вился и рос, а гул умолкшего ржавого колокола, всё ещё звучал в ушах девочки. Он означал только одно - пожар.
Не разбирая дороги, Тельза помчалась стремглав в сторону дома. А очутилась в настоящей геенне. Огонь, охвативший уже добрую половину поселения, с гулом сокрушительной силы набрасывался на ещё уцелевшие постройки и мигом обращал их в угли. Вокруг кричали и плакали люди, едкий дым царапал горло, травил легкие. Слезы от вездесущего дыма пытались омыть глаза, но вместо этого все растекалось и смешивалось в рыже-алую круговерть. Рядом с Тельзой обрушились балки хлева. Запертые внутри животные забились, наполняя горький воздух своими предсмертными воплями, пару коней с ожогами выскочили из пламени, сбивая всех и всё на своем пути, понеслись прочь. Сердце стучало где-то у горла, норовя с каждым ударом выскочить и поджариться. Когда девочка, уже задыхаясь от кашля, добралась до дома, на его месте оказалось настоящее костровище. Аврона, с ног сбившаяся в поисках Тельзы, чуть не закричала на дочь, едва завидев тоненький силуэт у рушащегося на глазах здания. В руке женщины, как тряпичная кукла, болталась Каталина. Она без конца хлюпала и шмыгала носом, растирая слезы по закопченому лицу. Мать крепко ухватила запястье дочери, сжимая в тиски, выражая этим жестом всю тревогу. Не слушая писклявых вопросов Тельзы, не ощущая боли от ожога, что получила, когда зашла в горящий дом дабы успеть вынести хоть что-то ценное, волочила она своих детей прочь от объятого пламенем поселения.
Девочка, с трудом дыша, еле-еле волочила ноги, стараясь выдержать спешку матери, и не упасть. Вокруг всё пылало, а в груди Тельзы расползался жутким узором настоящий ледяной ужас, что холоднее даже Вечных Льдов, от осознания что они теперь стали бездомными.
Троица вышла на небольшую полянку в лесу, где стоял старый мертвый дуб. Его когда-то поразила молния. Под ним сидели Мильва и Омелия. На чёрных от копоти лицах белели дорожки слёз. Платья их утратили аккуратность, там и тут проглядывали прожжённые дыры и подпалины. Да и Тельза с матерью и Катой выглядели не лучше. Только сейчас девочка ощутила пульсирующую боль на щиколотке правой ноги. Место, которое раньше прикрывало голенище сапога, теперь было подпаленным, с уродливым красным ожогом. Кожу пекло и жгло, а каждый шаг отзывался ещё большим дискомфортом. Но Тельза сжала зубы и не посмела даже жаловаться, потому что это было ничто в сравнении с руками матери. Как длинные перчатки до самых локтей, волдыри и лопнувшая красная кожа украшали их теперь.
В мертвенном молчании мать и её четыре дочери, оставшиеся без крыши над головой и, имея в кармане пару грошей, медленно побрели прочь от пепелища, ещё несколько часов назад бывшего их домом.
В голове Тельзы царила сумятица. С каждым шагом, удаляющим её от Дара, ниточка, связывающая её с прошлой жизнью, натягивалась сильнее, норовя с сокрушительной отдачей лопнуть в любой момент. Братья ушли воевать больше года назад и от них не было вестей, что могло означать только смерть. Отец погиб от болезни. Родной и любимый дом сгорел вместе со всеми вещами, так любимыми детскому сердцу. «Что теперь станет с нами в это смутное время? Как нам выжить? Где найти деньги? Где жить?» - совсем не детские вопросы тринадцатилетней девочки. Уже тогда Тельза почувствовала, что счастливое детство осталось там, в день празднования её рождения, когда вся семья была вместе, а на землях родины царил мир.