Глава 16.
Выхожу. Притворяю за собой дверь. И стою столбом.
Что это было? Что это такое сейчас было?! Мне сорвало крышу от стрессов? Или горячее турецкое солнышко так распалило гормоны, что поплыла от первого встречного?
Я этого Алексея Гольдмана знаю меньше суток! Предстоит полгода ходить за ним тенью, контролируя, что он съел или выпил, когда лёг спать и во сколько встал? И не слишком ли перенапрягается, играясь в свои взрослые игрушки? Измерять сахар в крови и тупо следить, как он помочился, не сахарным ли сиропом? Считать, сколько единиц инсулина ввести, и не прозевать время инъекций. И ещё потакать его капризам и наблюдать недовольство и барские замашки, когда он людей ни в грош не ставит, как сегодня Шарифа, когда ехали из аэропорта.
Мне надо быть с ним беспристрастной и, я бы сказала, бесстрастной, сознавая, зачем меня приставила к нему заботливая мамаша. А я?
Стоило увидеть мужика без одежды, и превратилась в похотливую самку!
Наверное, было бы намного лучше, если бы он оказался слюнявым идиотом в инвалидном кресле. По крайней мере, с такими всё понятно и просто.
Что он подумал? Боже, что он мог подумать?! Беспринципная шлюха, только что на его глазах расставшаяся с одним мужиком, переобулась, можно сказать, в полёте. В прямом смысле, в полёте! И уже нашла новую жертву!
Невозможно стыдно! Приставляю всё ещё ледяной контейнер к горячим щекам, то к одной, то к другой!
- Машенька, дочка! – Зейнеп услышала, что хлопнула дверь, и зовёт к столу. Сейчас он поймёт, что я так и топчусь возле его комнаты! Не откликаясь на призыв доброй ханым, мышью спускаюсь по лестнице, а ей невдомёк, почему я такая тихая, - тебя и не слыхать? Огорчилась отчего-то? Такая была весёлая, радостная, а теперь замолчала совсем? – Господи, сделай так, чтобы она говорила хотя бы на полтона тише! – номер не понравился? – продолжает, - может Шарифчик обидел чем?
Фуф! Наконец-то спустилась, и орать ей больше незачем,
- Да что Вы, Зейнеп ханым, отличный номер! А балкон – чудо! Мне всё понравилось! – надо её как-то заговорить, - а чем это так вкусно пахнет? – сую нос к плите. Но пахнет и, правда, божественно!
- Плов! Специально к приезду гостей! К вашему приезду! Мой фирменный с бараниной! Пальчики оближешь! – тут же срывается в оправдания, - не хвалюсь, сами попробуете с Лёшей и узнаете!
Я сегодня уже питалась рисом в самолёте, но с удовольствием отведаю фирменного плова Зейнеп ханым,
- Уже по запаху можно сказать, что блюдо божественно! – рассыпаюсь в комплиментах, и не сразу доходит, что Алексею-то это яство не годится!
- Зейнеп ханым, - завожу осторожно, так не хочется обижать гостеприимную хозяйку, - а Вам не сообщили, что гостю нужно особое питание? И вот, - показываю контейнер, - лекарства бы поместить в холод.
Она немного медлит, напряжённо соображая, и вспомнив, тут же меняется в лице, руки к потолку воздевает,
- Ой, Аллах, Аллах! Накажи меня дуру беспамятную! Говорил мне Мансур! Ещё в самом начале, когда бронь оставили, да я позабыла совсем! – тут же без перехода, - давай лекарства! – идём к большому двухстворчатому холодильнику, - вот, - показывает, - Шариф уже что-то положил, занимай всю полку! – а сама всё причитает, - горе мне горе! – задаёт вопрос - что же делать-то теперь? Кроме салата к основному блюду и сыра, ничего нет, и сготовить не успею! А к чаю сладости! – ну, совсем хорошо!
Не знаю, что и сказать? И её жалко, и…
- Ничего не делать! – раздаётся сверху, - я тоже хочу плова с бараниной! – задираем головы вверх.
Очередная белая футболка, ладно севшая по плечам и слегка свободная на талии, так отлично контрастирующая с его почти чёрной шевелюрой и тёмно-карими глазами, синие шорты чуть выше колен. Ноги… опять на ноги гляжу, в сланцах. И как мне теперь это развидеть?
Спускается.
Он издевается надо мной, что ли? Булку стащил, теперь плов ему подавайте! Зейнеп ханым смотрит вопросительно, а я даже не знаю, что делать? Зато он знает,
- Не расстраивайтесь, тётушка, всё будет отлично! – с чего бы? – у меня же фея есть, - усмехается прямо в глаза, - ангел хранитель приставлен, так что спасёт!
- Можно, я сама ему положу, Зейнеп ханым? – лучше уж так, а то она сейчас наворотит с горой от всего сердца.
- Да, конечно, дочка, - с облегчением, - клади, сколько нужно! А завтра я отдельно буду готовить для нашего дорогого гостя!
Дорогой гость пренебрежительно фыркает и усаживается, как барин, мол, давайте, мечите харчи на стол.
Накладываю примерно со стакан, а сама бы хоть полказана слопала, до чего же аппетитно пахнет и выглядит, стараюсь риса поменьше, мяса побольше, всё-таки, баранина не жирная, потом сжалившись, добавляю ещё пару ложек с верхом, и ставлю под нос.
- Тюю… и это всё? – а чего ждал-то?
- В овощах не ограничен, на сладкое даже не рассчитывай! – сразу даю понять, что на этом поблажки заканчиваются, дальше не уступлю. Но он – стервец всё изворачивает по-своему,
- В каком смысле, не рассчитывай? – и вот теперь я не понимаю, это намёк? Судя по лукавой хитринке во взгляде, точно не конфеты имел в виду.
Двусмысленность вопроса буквально повисает в воздухе, густеет, и уже осязаема. Кажется, абсолютно очевидным подтекст, причём, чем дольше тяну с ответом, тем очевидней.
- Во всех! – на всякий случай перекрываю все смыслы.
- Не больно-то и хотелось, - деланно равнодушно, ковыряясь при этом в тарелке, а потом ещё и вздох обиженный, - я привык к воздержанию.
Ничего не отвечаю. Если честно, то мне его даже жаль. Сейчас бы нарубался плова, напился чаю с какой-нибудь халвой-пахлавой и был бы счастлив. А так никаких радостей в жизни. Причём давно, Ирина Львовна сказала, что почти с начальной школы.
Но жалость снимает, как рукой, когда вижу смеющиеся глаза! Вот подсвинок!
Зейнеп ханым пытается хотя бы меня накормить, как надо, но я торможу её порыв,
- Всё, всё, мне достаточно! – не хватало ещё усесться напротив него с целой лоханью плова. Хозяйка вздыхает.
Продолжение
(Друзья, следующая глава доступна только подписчикам в связи с употреблением, по меркам сайта, ненормативной лексики. Я, конечно, внесла правки, но дадут ли её в общий доступ, и когда, не знаю. Так что, подписывайтесь на мою страничку, чтобы не возникало таких пробелов)