Вспоминает олимпийский чемпион 1972 года
В 2013 году легендарный советский баскетболист, олимпийский чемпион 1972 года, двукратный чемпион Европы и двукратный призер чемпионатов мира Алжан Жармухамедов, ушедший из жизни в конце 2022-го, дал большое интервью «СЭ» в рамках рубрики «Разговор по пятницам» Юрию Голышаку и Александру Кружкову. Здесь рассказ Жармухамедова, как бросал по кольцу с ужасным зрением и как добывал носки и кроссовки для игры.
– Очки тогда носили?
– Нет. Но все время щурился, зрение было минус 2,5. Ребята удивлялись: «Как ты бросаешь?» – «На ощупь». После Олимпиады в Мюнхене пользовался контактными линзами. Их по спецзаказу вытачивали из оргстекла. Жесткие, неудобные – месяца полтора я привыкал, обливаясь слезами.
– На площадке выпадали?
– Постоянно. Как-то под щитом толкнули, линза выскочила. Я склонился над паркетом. Гомельский закричал: «Судья, стой!» Всей командой шарили по полу. Наконец протягивают. Несусь в раздевалку, чтоб промыть, быстро вставляю – и понимаю, что линза треснула. Видно, наступили. Деваться некуда – доигрываю так. Острые трещины натерли сетчатку. Позже развилась катаракта, зрение упало до минус 9,5 – пришлось оперироваться.
– Машину водите?
– Уже нет. На метро быстрее и спокойнее. Я в 1994-м отдал свою «Волгу» старшему сыну. К автомобилям никогда душа не лежала. Очень уж я рассеянный. Однажды ехал с тренировки, прокручивал в голове комбинации, которые отрабатывали, задумался. И врезался в грузовик, стоявший на обочине. Водитель в моторе ковырялся, выскакивает: «Ты чего?!» Я руками развел. Подходит гаишник, берет права: «Жармухамедов, разве так можно? А если б травма – кто бы за ЦСКА играл?»
– Когда еще рассеянность стала для вас проблемой?
– Играть закончил – направили в Западную группу войск. От ЦСКА у меня сохранились шерстяные штаны с красными лампасами. Сунул зарплату в карман после тренировки. Дома штаны сложил на балкон. Приходит сын: «Мам, я 100 марок нашел. И не я один – по улице бумажки летали. Дочка майора тоже нашла, еще кто-то…» У меня похолодело все. Жене: «Где мои штаны?» – «Простирнула и повесила сушиться».
– Ваши деньги летали?
– Да. 700 марок я получал, 400 удалось вернуть. Остальные сгинули.
– ЦСКА за вами долго гонялся?
– О, да! Два года прятался. Был случай в Ташкенте. В разгар тренировки зашли милиционер и два офицера. «Одевайся. Поедешь с нами». Поплелся за вещами в раздевалку. Следом заскакивает наш игрок: «Дуй в окно!»
– Этаж хоть первый?
– Разумеется. Бегу домой, хватаю паспорт, деньги – и в аэропорт. Лечу в Алма-Ату. Там отсиживаюсь в гостинице, жду, когда утрясут вопрос на уровне ЦК. Из-за отказа уходить в ЦСКА Гомельский не взял меня на Олимпиаду в Мехико-1968. Обидно вышло. Отработал на сборах, был в великолепной форме. Иногда за тренировку мне не могли забить даже два очка! Накрывал и Гену Вольнова, и Яака Липсо с его легендарным крюком. В газетах напечатали заявку олимпийской сборной – я в составе. Ташкент ликовал. Гомельский снова завел разговор о ЦСКА. Я ни в какую. «Смотри, пожалеешь», – пригрозил он. Я не придал значения.
– Зря?
– За неделю до отъезда нас распустили на три дня по домам. Жду вызова – тишина. Ничего не объясняют. Оказалось, Гомельский обхаживал еще Толю Крикуна из «Калева». Тот согласился перейти в ЦСКА – и Александр Яковлевич быстренько провернул рокировку. Вместо меня в Мехико полетел Крикун. Через год ситуация повторилась. Прошел все сборы, но команда отправляется на чемпионат Европы в Неаполь, я – в Ташкент.
В конце 1969-го ко мне домой явился второй тренер ЦСКА Астахов с письмом замминистра обороны маршала Соколовского. Больше всего такое развитие событий обрадовало ташкентского военкома, Героя Советского Союза: «Слава богу! Наконец-то перестану за тебя выговоры получать!»
– С Сергеем Беловым в команде сразу поладили?
– Да я на второй тренировке швырнул ему в лицо мячом и ушел в раздевалку! При моем-то характере! Представляете, как надо было вывести?!
– Что ему не понравилось?
– Он всех пытался под себя подмять. Хотел, чтоб ему в рот заглядывали. И всегда пасовали. Впрочем, в финале мюнхенской Олимпиады, когда не проходили комбинации, которые учили с Кондрашиным, Белов мне сказал: «Жар, кончай эту ерунду. Давай играть цээсковскую «двойку». Сработало. Я выхожу, ставлю заслон – Серега без помех бросает. 20 очков в том матче настрелял.
– Друзья у Белова были?
– Я думаю, друзей у него нет по сей день. Всю жизнь в одиночку. Баскетболист – великий. Но это же не повод всех презирать.
– Ознакомились с его мемуарами?
– Нет.
– Белов пишет, что никто в номере с вами селиться желанием не горел.
– Почему?
– Цитируем: «Жармухамедов поначалу поражал девственной неосведомленностью в вопросах личной гигиены. «Стоящие в углу» носки – его случай».
– Ну правильно, понаехала лимита… Я жил в комнате с Володькой Андреевым, жалоб от него не слышал. Это сегодня игроки скинули форму в раздевалке – наутро чистенькую надели. Мы же всё стирали сами. А носки… В Союзе купить их было трудно. Так после окончания турниров, сгорая от стыда, клянчили у американцев, итальянцев.
– Вы серьезно?
– Это кажется дикостью, но в те годы было в порядке вещей. Они выбрасывали носки, кроссовки, а мы подбирали – и долго еще в них играли. Позорище! А что делать? Например, в Ташкенте достать кроссовки 49 размера было нереально. В магазинах отвечали: «Таких не бывает». И тренер заказал для меня на обувной фабрике штиблеты без каблука.
– В них играли?
– Да. Когда подошва стерлась, подкладывал картонку. А в Европе вместо того, чтоб готовиться к матчам, мы носились с высунутыми языками, втюхивая черную икру, объективы «Гелиос-44», матрешки. Ой, как противно вспоминать! Стыдно за себя и свою страну. Первая поездка за границу вообще вызвала у меня шок. Ладно бы с Болгарии стартовал – а тут Италия. По магазинам перемещался с открытым ртом. Когда с мамой поделился впечатлениями, она заплакала: «Сынок, я жизнь прожила – а что видела? Гражданская война, разруха, голод. Великая Отечественная, разруха, голод…»
– То, что привозили, сдавали в комиссионки?
– Редко. Были скупщики-грузины, которые встречали в аэропорту или ходили по домам. Я не особо вникал. Обычно сгружал все Андрееву, он пристраивал. Кому, куда, за сколько – я не спрашивал. Был рад хоть что-то заработать. Я в этом смысле полный лопух. А у Володьки есть жилка. За границей всех продавцов он называл Аркашка, легко находил с ними общий язык.
– В 1969-м «заслуженного» вас лишили вместе с Андреевым?
– Тогда я был еще мастером спорта международного класса. Возвращались из Парижа. В самолете объявили: «В Москве нелетная погода, садимся в Ленинграде». Позже говорили: все неспроста, Гомельский копал яму под Алачачяна, главного тренера ЦСКА. Не знаю, правда ли. Но на ленинградской таможне нас ждали. Шерстили будь здоров! У Андреева изъяли пять женских костюмов, у меня – столько же нейлоновых рубашек. Провозить позволялось не более трех.
