– Бабушка, давай только без инфаркта!
– Алёна… Подарочек ты мой, – утирая слёзы, заключает меня в объятия родной человек.
Чтобы прикоснуться к ней, почувствовать тепло дома моего детства, я проехала больше четырёх тысяч километров. Но расстояние ничто. Из Донецка до Бердянска – чуть больше часа, этот путь я преодолевала девять мучительных лет. Надежда вновь оказаться здесь была ничтожной – меня преследует СБУ (Служба безопасности Украины).
Я журналист, в родной стране, в Украине, на меня завели уголовное дело. За позицию, за правду, за сюжеты на телеканале «ЮНИОН». Работала там, снимала о том, что происходит на Донбассе: как страна методично стирает с лица земли города, как гибнут под завалами люди, как мечтают о будущем, как ждут избавления от нацизма.
Тогда от жёлто-синих стягов болели глаза. Центральная улица завешана флагами и даже урны выкрашены в эти цвета. Какая пропасть проляжет между нами, мной и моей родиной, не могла представить.
Последний раз я видела Азовское море с бердянской пристани в июне 2014 года. Это была наша последняя встреча с ними. Мне легко было прощаться с родными. Я уезжала и всегда возвращалась. Пока не отправилась на передовую.
Сотни репортажей и программ о войне. Да, мы знали, за что воюем под прицелом польских снайперов, под миномётным огнём, часто на волоске от смерти.
Война познакомила с мужем, там родилась дочь. Уберечь, сохранить и увезти её в безопасное место – это инстинкт. Разум сопротивлялся, решение покинуть Донецк далось нелегко.
9 лет войны. Уже отчаялась попасть домой, обнять родных. Украинцы усилили группировку войск, ДНР нещадно обстреливали. Уставшие ополченцы – бывшие шахтёры, металлурги, учителя, музыканты, врачи, сцепив зубы, стояли в мокрых грязных окопах в обороне. За свои семьи, за свою Родину. На смерть.
Россию уже не ждали. Минские соглашения, миротворцы, попытки договориться с преступной украинской властью, всё, казалось, тщетно. Нам стрелять нельзя, им – можно. Они убивают нас, мы немо принимаем удар. Усталость накапливалась.
Выступление Президента России – мы ждали его. Как и признание Донецкой Народной Республики и Луганской, Херсонской и Запорожской областей. Затем спецоперация. Весь российский народ объединился вокруг моего Донбасса.
Снова референдум – настоящий праздник со слезами на глазах. В Новосибирске, вместе с земляками, голосовала и я. Мы понимали, борьба будет нелёгкой. Малыми жертвами не обойдется.
Город за городом объединенная группировка ополченцев и солдат российской армии освобождают Донбасс от опухоли фашизма. Мариуполь, Волноваха, Соледар, Бердянск. Когда услышала в новостях, что в родном городе реет российский флаг, не могу передать, что почувствовала. Всё ждала, когда можно будет проехать через Донецк и наконец-то взять за руку бабу и деду.
О том, что еду, им не сказала ни слова. Вдруг, в дороге что-то пойдёт не так. Купила билеты на самолёт до Москвы, из столицы на автобусе до Донецка. За год город изменился очень. Будто постарел, поседел. На лице – морщины и шрамы. Он предстал предо мною чёрным, осунувшимся. Казалось, вот – вот сойдет с ума от горя. Появилось больше мест, куда по возвращению я буду носить алые розы. В память о друзьях, близких и соратниках. Мне страшно пересматривать фотографии лишь пятилетней давности, многих, тех, кто на снимках, моих сверстников, уже нет в живых.
В Бердянск отвезти меня вызвался друг. Военный. С сопровождением и на блок-постах вопросов меньше. По обочинам – перебитые линии электропередач, сгоревшая военная техника, легковушки. Бои здесь шли ожесточенные. Домой мы приехали вечером. Было темно. Едва вспомнила куда свернуть, так всё изменилось.
В родном окне темно, видны только блики от телевизора. Стучу в дверь, жду. Сердце замерло, а на лбу – испарина. Так не нервничала, пожалуй, никогда. В тот момент казалось, будто это не со мной – не по-настоящему. Скрип ключа в замке, опустилась ручка под тяжестью руки и в дверях появляется бабушка. Теряет дар речи.
– Бабушка, давай только без инфаркта! – пытаюсь шуткой сгладить напряженный момент и чувствую, что сама не могу сдержать слёз, они – ручьём.
– Алёна, подарочек ты мой, – едва шепчет бабушка и заключает меня в объятия.
В дверях появляется дедушка. Так бы мы и стояли, обнявшись, наверное, целую вечность.