Штирлиц выстрелил в упор. Упор упал навзничь. Взничь вскочил и бросился наутёк. Утёк побежал скачками с криком. Качки быстро отстали, и Крик бежал первый…
(из древнего бородатого анекдота)
…
Случилась эта история в те давние счастливые года, когда в головах наших, не отягощённых мыслительным процессом, гуляли вольные ветра, а карманы наши были пусты, ввиду отсутствия денег и прочего нажитого непосильным трудом имущества. Ну или наоборот – в головах наших было пусто, а в карманах гулял ветер… Надо уточнить в справочнике. 🤔
И дабы, от такой невыносимой лёгкости бытия, не быть сдутыми сильными забайкальско-даурскими ветрами, накладывали мы в карманы свои всякую тяжёлую фигню. В пехоте, например, любили в них (карманах) патроны таскать, которые от всяких стрельб оставались. В местах дислокации поближе к центрам принятия решений, как правило, такие излишки сдавались на склад, равно как и гильзы стреляные. За чем ревностно приглядывали «кому следует». Однако в тех диких краях такое поведение не поощрялось, и начальник склада РАВ, к которому ты, например, притараканил бы ведёрко стреляных гильз и неизрасходованные боеприпасы, высыпал бы тебе их за шкирку. Да ещё обругал бы словами обидными и пенделя волшебного отвесил. Родина дала – Родина забыла! И будь добр расстреляй выданное. Или закопай, или по карманам рассуй. Твои проблемы, короче.
И вот, в одном из внутренне-загородных караулов (том самом "харанорском", о котором писал уже ранее здесь и ещё в паре рассказов упоминал), будучи его начальником, приспичило мне карманы набитые облегчить. Условия тому способствовали – караулка та стояла на отшибе среди сопок, километрах в тридцати от пункта постоянной дислокации, отгороженная от дикой степной природы высоченным (четырёхметровым?🤔) бетонным забором. И можно было там из пушки палить – без привлечения излишнего общественного внимания. Или, например, небольшой тактический ядерный заряд нае&нуть – с таким же успехом, в части вышеупомянутого внимания общественности.
Короче, варились мы там в собственном сакэ, никому нафиг не интересные. Проверяющие изредка, конечно, приезжали – пару раз в неделю. Но нехотя. Или не приезжали – радостно. То машины нет, то топлива, то водителя, то… проверяющего. Поди ещё собери их в кучу всех сразу – топливо с водителями да проверяющих с машинами. Задача нелёгкая!
Бойцы к тому времени в караулы заступали уже по неделям, ввиду полного отсутствия наличия личного состава. И даже офицерские караулы уже назначались, раз – другой в неделю – чтобы дать бойцам отдохнуть да в бане помыться.
А в тот дальний караул мы на смену ездили или вдвоём – начкар и помощник (тоже офицер), с продуктами для караула, остававшегося на вторые-третьи-четвёртые+ сутки, или с бойцами – когда караул полностью меняли. Бывало такое, что и начкар с помощником оставались на вторые сутки (по той-же причине – машины/топливо/новый начкар могли вместе и не встретиться). Весело, короче, жили.
Ну так вот, после неплотного караульного обеда, когда очередные наши служивые сутки подходили к своему завершению, стало нам с помощником (лейтенантом – двухгодичником) невыносимо скучно. И решили мы развлечься. По пехотному – с пользой для дела. С оттачиванием навыков при обращении и прочей стрелковой практики.
Нашли кусок фанеры, обычной трёхслойки, на котором угольком нарисовали физиомордию нашего замкомандира полка – дюже вредного мужичка, которому офицерское полковое собрание, за недостойное его поведение, не единожды пятак чистило «в тёмную»… Приколошматили, стало быть, фанерного «дядюшку Тука» (одно из погонял евоных) к палке, и воткнули получившуюся мишень в каменистую землю, в степи за забором караульным.
И ну по ней шмалять из пистолетов своих табельных патронами неучтёнными! И так и эдак. С разворотом и приседом. По македонски и гречески. С одной и с двух конечностей. Старина Джеймс, который «два нуля севен», глядючи на это безобразие, нервно курил в сторонке со своими гаджетами! 😁
И всё было здорово и распрекрасно, и «дядюшка Тук» покрывался пробоинами, что тот боец в степи – укусами даурских комаров. Но вот незадача – никак мы не могли «Туку» нашему «промеж глаз» влепить. В глаз – пожалуйста, в нос – не вопрос. А промеж зюрок – никак! Ну и стали, для осуществления замысла своего, ближе подходить к цели. И ещё. И ещё. Но – никак!
И надоело мне возиться с таким невезением. И дабы разрешить данный вопрос радикально и окончательно, подошёл я к мишени нашей и твёрдой командирской своей рукой приставил волыну «Туку» промеж глаз. И выжал спусковой крючок…
И взвыл от дикой боли! Как будто тысяча даурских комаров меня в руку одномоментно укусила. Ну или тысяча иголок в неё вонзилась – что равнозначно, ибо хоботки у комаров тех были что шило стальное…
Ствол я не выронил только чудом. И приблизив к своему интерфейсу руку ту, увидел я в ней множество заноз – щепок фанерных. Которые усеивали наружную сторону кисти что иголки у ёжика! И которые я потом, с ойканьями да матюками, выдёргивал из себя пальцами да пассатижами (в караулке инструментов поделикатнее не нашлось), а затем и пинцетом (по возвращении домой). Ну и зелёнки было вылито на ту многострадальную руку немерено.
Зато в пустой моей голове после такого случая возникла целая извилина зарубка. И больше в упор я не стрелял, и вообще – ко всяким упорам относился с большим подозрением. С годами, зарубок тех становилось всё больше и больше – и в конце концов, стал я умным опытным. ☝