Как бы раздольно ни гулял корабль по морям,
его всегда возвращает к берегу.
Яркий луч пробился сквозь расшитые красными оленями занавески, щекоча нос. Только он и торчал из-под шерстяного покрывала. Хоть картус был одним из самых тёплых месяцев, а по утрам всё равно холодные ветра проникали в щели дома, выстужая тепло тлеющего в печи огня.
- Птенчик, вставай, - раздался мягкий голос из-за перегородки. В маленькую комнатку, где едва помещалась кровать, заглянула приятная женщина в летах. Она смахнула с лица светлые пряди, оправляя на ходу широкий фартук, местами покрытый мукой. С собой женщина принесла запах свежеиспечённого хлеба, гречишного мёда и лесного ореха.
Ворох одеял ожил, кто-то там завозился, разбуженный больше не окриком, а запахом выпечки. На лице женщины появилась ласковая улыбка матери к своему ребёнку, наполненная любовью и заботой.
- Птенчик, вылезай, а то всё остынет! – наигранно сурово проговорила та, хмуря лоб. Но в серых глазах высунувшая наружу голову девочка заметила смешинки.
- Уже встаю, - потягиваясь с широким зевком, ответила девочка. Ото сна её волосы, цвета выгоревшей на солнце ржи, спутались и взъерошено топорщились, придавая той истинное сходство с неоперившимся птенцом. Худенькое тельце в ночной сорочке спрыгнуло с кровати и приблизилось к женщине. Та нежно обняла девочку.
- С днём рождения, Тельза. Тринадцать лет! Ты уже такая у меня взрослая, детка.
Тельза обняла мать в ответ, утыкаясь носом в мягкий живот. В объятиях матери отыскалось самое безопасное и уютное место в мире. Но настойчивый аромат пробивался в ноздри, пробуждая аппетит, который вернулся совсем недавно. Ведь четыре дня назад она упала на реке, когда полоскала бельё и крепко приложилась о камень головой. Тошнота и головокружение отступили только вчера. Девочка выпуталась из объятий и уверенно направилась к столу. По традиции мама всегда пекла на дни рождения детей что-нибудь сладенькое. Вот и сегодня Тельзу ждала на столе огромная пышка с мёдом и орехами. Булка заманчиво блестела сладким боком, призывая незамедлительно откусить от него.
Стоило открыть рот, как в дом ввалилась возбуждённая компания – двое старших братьев и отец. Первые мигом ринулись к имениннице, поздравляя, таская ту за уши и норовя откусить кусок булки да побольше. А Тельза изо всех сил отбивалась, заливисто хохоча.
- Ну тише, уймитесь! – с улыбкой, спрятанной в русую с сединой бороду, пригрозил отец. Тут же напускная строгость пропала с испещрённого морщинками лица мужчины. – С днём рождения, дочь. Получи подарок от нас.
Он протянул девочке лук, плечи которого украшала резьба по дереву в виде символов оберега и удачной охоты.
- Парни старались, - похвалил отец сыновей. – Надеюсь, угодили?
- Гран! – возмутилась мать. – Ну какой лук? Она же девочка, да к тому же совсем маленькая. Ты ещё на охоту её с собой возьми!
- Аврона, - отец зыркнул на мать, но быстро перевёл взгляд на Тельзу. Глаза дочери лучились восторгом, братья ей уже вовсю помогали натянуть тетиву и показывали правильную накладку стрелы и стойку. Увлечённые процессом дети не обращали внимания на разговор родителей.
- Спасибо, папа, - с придыханием ответила Тельза, оторвавшись от подарка и поймав взгляд отца. – Мама, не ругайся, но я правда очень-очень хочу научиться стрелять. Если позволишь, я буду тебе помогать по вечерам с прялкой.
Аврона только хмыкнула, уж чем-чем, а усидчивостью её дочь не отличалась. Женщина махнула рукой и собиралась уже уйти, как вернулись сёстры Тельзы.
- Ого, какая большая булка! - закричала младшая сестра Каталина. - Я тоже хочу такую! Мама, почему Тельзе досталась большая, а нам нет! Это нечестно, нечестно! – заспорила она. И Тельза высунула язык, дразня девочку, отчего та сжала кулаки и затопала. Мильва и Омелия – старшие сёстры, замерли в проходе, молча наблюдая за сценой.
- Каталина, прекрати, - одёрнула Аврона младшую дочь. - У Тельзы сегодня день рождения. Я и на твой испеку. Лучше поздравь сестру и садись за стол.
Ката не спеша подошла к Тельзе, недобро поглядывая на ту.
- Подставляй ладошки! – сдерживая хитрую улыбку, приказала она.
Тельза отёрла ладони о ночную сорочку и выполнила просьбу сестры.
На раскрытые руки именинницы упал комок земли, в котором мерзко извивался дождевой червь.
- Смотри, какой жирный и противный! Вылитая ты! – засмеялась Ката. - Я всё утро искала! – крикнула она и радостно убежала прежде, чем родители успеют наказать её.
Тельзе стало очень обидно за выходку младшей сестры. Не заслужила она ничем такого к себе отношения. Настроение начало портиться, даже охотничий лук уже не вызывал былой радости. Девочка молча вышла из-за стола, направляясь прочь из дома. А оказавшись во дворе, выкинула комок земли, стряхивая налипшую грязь.
- Не обращай внимания, птенчик, - заботливо потрепала за плечо Тельзу Мильва, - Ката просто ещё маленькая.
Девочка вздохнула. Эта отговорка не раз оставляла младшую сестру безнаказанной.
- У нас с Омелией тоже для тебя есть подарок.
Двойняшка Мильвы, Омелия, вышла к ним на улицу неся в руках красивый кораблик с синим парусом, на котором красовался вышитый лоцерн – большерогий олень, символ их края. С трепетом Тельза приняла подарок сестер.
- Запустим на праздник Жизни, в конце пиреля как раз ручьи особенно бурные, - улыбаясь, заговорила Омелия.
Тельза сердечно поблагодарила за подарок. Шалость Каталины больше не царапала сердце, солнце ярко сияло, вокруг пели птицы, на столе её ждала сладкая булка, а в углу лук - настроение взлетело до небес, хотелось плясать и прыгать выше головы. В тот день Тельзе думалось, что это лучший день в её жизни. День, когда всё вокруг наполнено любовью, семейным теплом и улыбками родных.
Спустя четыре месяца к восточным берегам Ипсилона причалили корабли Патриама. Сокрушительное войско захватило восточный город Сокол и продолжило наступление. Началась война. Король призвал всех мужчин к оружию. Братья Тельзы отбыли в столицу, чтобы потом вместе с другими новобранцами последовать к восточному берегу острова дабы встретить врага и дать ему отпор. Отец тоже порывался пойти с сыновьями, но, незадолго до этого, он на охоте угодил в медвежий капкан. Раненую ногу пришлось ампутировать по колено. Вместе с частью ноги мужчина утратил и возможность защитить родину, доблестно сражаясь. Ему пришлось остаться в поселении и взвалить на себя все мужские обязанности там, ибо старики, что, как и он, уже не могли воевать, не справлялись, а женщины для некоторой работы не годились подавно.
Шло время, а новости с востока шли неутешительные. Прозванное Кровавым не только из-за цвета плащей, войско Патриама, всё глубже проникало в королевство. А вот вестей от ушедших на войну сыновей родители Тельзы не получали. Больше всех тосковал отец. И дабы выбить из своей души горечь мужчина круглыми сутками занимался работой – колол дрова, работал в кузне, чинил худые дома и заборы. В один из таких сырых промозглых дней Гран ещё до рассвета ушёл в кузню. Мать отправила Тельзу к отцу отнести хлеба да сыра к обеду.
Грязь от прошедшего дождя со снегом противно чавкала, вытекая из-под подошв башмаков. На улице было промозгло и серо. И отчего-то эта сырость закралась и в сердце девочки. «Чавк-чавк» - раздавались её шаги по пустой улочке поселения с красивым названием – Дар. Тревога, вперемешку с неясным волнением росли в душе Тельзы. «Чавк» - последний шаг перед порогом домика кузнеца, где обычно заседал отец, заставил девочку остановиться и прислушаться. За дверью не раздавалось ни звука. Тишина накрыла тяжёлым пуховым одеялом всё вокруг.
Дверь распахнулась с протяжным скрипом, напомнившим скулёж волка. Ужас от представшей перед глазами девочки картины стянул её горло пеньковой верёвкой, не позволяя сделать вдох. Тельза жадно хватала холодный утренний воздух ртом, но тот упорно застревал, не достигая глотки и лёгких. Глаза застлала пелена жгучих слёз. Щёки пылали жаром, как зев печи, а сердце в груди то и дело спотыкалось.
— Папа, - еле слышно сорвался шёпот её побелевших губ. Она сморгнула горькие слёзы, сделала неловкий шаг к отцу, но тут же резко отпрянула. Попятилась, боясь поворачиваться к нему спиной. И шла так пока дом кузнеца не скрылся за поворотом. Только тогда Тельза развернулась и помчалась домой со всех ног. Ветер свистел в ушах, а улицы наполнялись громким мерзким «чавк, чавк, чавк, чавк». Грязь вылетала брызгами, попадала на спину и ноги, но она этого не замечала, как и не видела перед собой ничего. На встречу ей кто-то вышел, попытался остановить.
— Там, - хрипела Тельза, указывая в сторону кузни, - папа, там!
Своими крохотными ручками она вцепилась в чье-то шерстяное платье, тянула его с силой, что-то хрустело по швам.
— Доченька, тише, что случилось?! - голос Авроны резанул по ушам беспокойством. Она по лицу дочери уже предполагала худшее, но не желала в это верить. Даже в голове не позволила промелькнуть оформившейся мысли, боясь, что стоит об этом подумать, и она станет суровой правдой. Отцепив впившуюся мёртвой хваткой дочь, женщина поспешила к кузне. Тельза не знала, что делать, куда себя деть, за кем бежать. Мать не дала указаний. Девочка же совсем растерялась. Лежащий на грубом дощатом полу отец с серым лицом и неморгающими глазами то и дело вспыхивал перед взором. Поэтому идти следом за матерью она не хотела. Не хотела видеть это ещё раз. Но и стоять без дела не могла. Сама с собою борясь, а, главное, с неминуемой правдой, Тельза побрела вновь к кузне. По дороге она нашла свой свёрток, что несла к отцу. Как и когда та его выронила уже не помнила. Но жалкий вид утопающей в сером жидком месиве хлеба и сыра вызвал новый приступ удушья, новые рыдания. Отец умер. Он точно умер. Как бы ни хотелось твердить обратное и не верить глазам, сомнений у девочки не было.
Как дошла до кузни, Тельза не помнила. Мать старательно храбрилась, душа рвущиеся рыдания.
— Иди к тану, Тельза. Сообщи, что Гран умер. А потом возвращайся домой, - мать старалась говорить сухо, безэмоционально, но голос женщины предательски дрожал и срывался, отчего в душе девочки защемило ещё с большей силой.
На негнущихся ногах та дошла до дома тана. В такую рань, что ещё петухи не проснулись, старик спал. Пришлось долго и зло стучать в дверь, с каждым ударом ожидая, как она отопрётся и придётся сообщить о смерти любимого отца. Проворачивать это знание в голове было больно. Ком то и дело подступал к горлу, а чёртов старик всё не открывал.
Девочка окончательно взбесилась и ударила дверь ногой. Через пару секунд она раскрылась и высунулось скукоженное лицо тана со следами прерванного сна.
— Чего долбишься, чумная! - раздражённо прикрикнул тан поселения.
— Мой отец, охотник Гран, - ответила Тельза сквозь сжатые зубы, - он умер. Утром. В кузне.
Пылающая злость потухла под новой волной подступивших слёз. Лицо старика вмиг стало ещё серее и морщинистее. Он виновато посмотрел на девочку и неловко прижал ту к своей тощей груди, гладя по светлой всклокоченной голове костлявой рукой.
— Ну тише, тише. Отец твой был благородным мужем, похороним с почестями. А ты пока ступай домой. К сёстрам, - с заботой шептал тот.
Девочка кивнула, отстраняясь от пожилого мужчины, и поплелась к себе. Эти события высосали из неё все силы, день ещё только начался, а Тельза уже испытывала свинцовую тяжесть в теле. Девочка сама не заметила, как прошла мимо дома. Мысль, что ещё и сёстрам придётся узнать новость о кончине отца от неё, заставила Тельзу дрожать и кусать губы до крови. Ноги понесли её в рощу, туда, где они с отцом и братьями любили охотиться, а с матерью и сёстрами собирать ягоды и грибы. Сейчас лес встретил туманом и запахом влажной хвои и отсыревшей травы. Девочка приземлилась у корней сосны, оперевшись на ствол. Листва вокруг мерно шуршала, успокаивая и забирая себе крупицы горя. Под этот шелест и тихое поскрипывание девочка забылась сном без сновидений.
Тельзу нашла Мильва. Осторожно присела рядом, разбудив сестру, они обнялись и уже молча слушали перешёптывание ветра в кронах деревьев.
— Почему? - только и смогла выдавить из себя Тельза.
— Культя загноилась, рана перешла в гангрену, дальше пошло заражение крови и тут уж отцу никто бы не помог. Видно, поэтому он и молчал. Не пожелал признаваться в слабости, на нём всё поселение держалось, сама знаешь...
Сёстры вновь замолчали, прислушиваясь к перекличке пробудившихся ото сна птиц.
— Пойдём домой, негоже сидеть в сыром лесу, - поднялась Мильва. Тельза посмотрела на неё снизу вверх. Сейчас старшая сестра казалась ей особенно взрослой. Уже настоящей девушкой. Спокойной, уравновешенной, той, кто встретила новость о смерти родителя не так остро, как Тельза. Не укорила ту за побег в лес, пришла и укрыла такой необходимой заботой и родным теплом.
Девочка приняла протянутую руку сёстры, на подушечках пальцев которой были маленькие шершавые мозоли от вышивки. Мильва очень любила это дело, и то у неё выходило очень ладно. Некоторые её работы мать с отцом возили даже на ярмарки для продажи.
За отвлечёнными мыслями девочке было легче прятаться от скребущей по сердцу тоски и горю. Но окончательно избавиться от них не удалось. Им был наполнен весь дом, оно читалось в угрюмом молчании Каты, грустной улыбке Омелии, немом укоре во взгляде матери.
Через пару дней на погребальной площадке сложили костёр. Многие жители Дара знали отца, уважали его и почитали. Потому и пришли проводить его в Путь. Аврона покрыла обескровленное тело погребальным саваном. Водрузила на русые волосы с проседью венок из веток акации - символом бессмертия души. И поцеловала холодный лоб на прощание. Сестры по очереди подходили к отцу, задерживаясь на пару секунд, чтобы прошептать что-то очень важное и личное на прощание. Также как и мать, они целовали отца и уступали место следующему.
Тельза робко приблизилась к хладному трупу. Серая кожа неестественно просвечивала. Черты родного лица и без того хищные, заострились ещё больше. Девочка никогда не видела мёртвых за свою короткую жизнь. Теперь же она смотрела во все глаза и не испытывала страха. Только горечь утраты.
— Я тебя люблю, - прошептала она, касаясь когда-то сильной руки мужчины, теперь же безвольно лежащей вдоль тела.
Когда все попрощались с Граном, тан поселения обвёл возложенный костёр факелом, пламя с хрустом принялось пожирать сухие ветки, откусывать куски савана, подбираться к телу. Тельза стойко смотрела как огонь обращает могучее тело охотника в пепел. В Стихии не было жалости, ей были не важны чувства, только жгучий голод двигал им, заставляя всё обращать в ничто.