Холодное лето пятьдесят пятого
Каждый художественный фильм выпускается с конкретной целью. Сейчас, в основном, заработать денег на этапе проката, а то, и на стадии съемок. Но эта очевидная задача далеко не единственная. Тем более, в Советском Союзе во времена первых шагов мальчугана Вовы Путина, который, как известно застал ещё и генералиссимуса. «Дело Румянцева» появилось уже после заморозков, когда каждая из немногочисленных игровых лент тщательно визировалась вождём на предмет следования генеральной линии. Но, тем не менее, снимать сочинение на вольную тему в 1955 году Ленфильму никто тоже не позволит.
И, получив такие вводные, нетрудно сделать вывод сui prodest. Злые капитаны милиции готовы закатать в кутузку шофёра из народа с интеллигентным лицом Гоши, то есть, Георгия Ивановича. Бывают перегибы, слышали, видели, а то и на дублёной шкуре чувствовали. Но человечный начальник ОБХСС, которому не товарищ тамбовский волк, во всем разобрался и лично наказал злыдней Шмыгло, Пруса и примкнувшего к ним начальника отдела автобазы Королькова. И ключевым эпизодом заданного вектора было любезное угощение папироской отпущенного из заключения Румянцева фланирующим по улице ментом, прощения просим, товарищем милиционером. И закрепилось – зафиксировалось фирменной улыбкой Алексея Баталова на обращение «Товарищ» спасшего его от воровской расправы полковника. Но, как и положено хорошему фильму, здесь не один очевидный слой.
Вон Довлатов в более позднее время вопрошал «А кто же написал четыре миллиона доносов?» Вот оно – более глубокое течение. И письмо в органы было (от воров), и скороспелый приказ об увольнении (от крысятничающего начальника), и отчуждение обыкновенных людей – от вахтерши до тетки невесты, и дистанцирование дружка-водилы, и, главное, даже готовая идти за женихом Клава особо не сомневается в виновности любимого. Нет, конечно, на передний план вывели заступничество работяг, которые весьма неправдоподобно для холодных пятидесятых наседали на милицейских начальников в их кабинетах. А не верящих в честность Румянцева тщательно намалевали чёрной краской мелких людишек, от которых уходят в дождь племянницы и которым швыряет мелкие долги в лицо рабочий класс. Но посыл запущен и достигнут цели – невиновных не сажают, а народ на стороне государственной силы.
Конечно, большинство эпизодов откровенно спорны. Седовласый начальник ОБХСС, судя по всему, самого Ленинграда, бросил все дела и углубился в оправдание обыкновенного шофёра с большим энтузиазмом, нежели стажёр МУРа Володя Шарапов бил копытом ради мутного Груздева, вплоть до опознания почерка сына Королькова, писавшего подложные письма под диктовку. Коллега-шофер посылает морально своего коллегу по автобазе, проезжая мимо ремонтирующего грузовик Румянцева, в водительской среде такие больше месяца бы не задержались. Да и сама афера какая-то надуманная (не такой, конечно, криминальный трэш, как в «Бриллиантовой руке», но тем не менее). Зачем-то нужен именно самый честный шофер, а не самый глупый. Да и сама операция явно не одноразовая, а тут все концы рубятся после единственного рейса, выгоднее шофера в долю взять и правдоподобней следы заметать, но кто же позволит выпускать широким экраном пособие для вороватых перевозчиков.
Однако, справедливости ради, по прошествии огромного количества лет, картина смотрелась не ради поиска глубинного смысла давно прожитых времен, а ради познавательного интереса (практически первый игровой производственный детектив, ещё с упором не на следаков и бандитов, а на рабочего человека). И персональное любопытство поглядеть на две значительные личности в советском кино. Если главный положительный герой Баталов особо не удивил – кристальное сценарное поведение (даже сто граммов не выпьет) сильно ограничивает диапазон, то второстепенный отрицательный герой Леонов был куда живее и ещё не спрятавшийся за добродушной личиной толстяка Винни-Пуха. Не такая глубина, как в «Донской повести», но весьма потенциальная сила, которая и вывела Евгения Леонова на орбиту суперзвезд. И, как само разумеется, наличие в картине песни, которая стала народной – одинокая бродит гармонь.