И снова мы возвращаемся к нашим весенним походам по Крыму… Наконец-то пришёл черёд рассказать о том дне, который надолго выбил нас из блогерского графика. В том смысле, что в тот вечер мы впервые не то чтоб не взглянули на отснятые кадры, а даже не скинули их с флешек! Настолько угулялись… Даже тезисы в дневнике на память не оставили! И долго-долго не могли потом найти времени, чтобы поделиться рассказом об этом приключении. О походе по маршруту, о котором мечталось. Кара-Тау — Таш-Хабах — Тырке-яйла…
Утро выдалось солнечным. Таким ярким, с пронзительно-синим небом, с солнышком, с пением птиц… До Генеральского нас подбросил муж хозяйки. Было ещё довольно рано, и мы невольно залюбовались царившей вокруг радостной весной. Но путь предстоял долгий — любоваться недосуг, мы выбрали грунтовку и направились в сторону гор. Так началось наше долгое восхождение на Караби-яйлу.
Блудить мы начали прямо с утра. Грунтовка всё активнее забирала вправо, и в конце концов пришлось признать, что нам с ней не по пути. Мы свернули в лес, и некоторое время карабкались по каменистому речному руслу, журчащему многочисленными мини-водопадиками. Но вскоре стало очевидно, что мы напрасно теряем время. Чащи и заторы заставили нас свернуть от реки в лес…
Пошли «по приборам» — до нужной грунтовки напрямки было меньше километра. Довольно нудного буреломинга. Правда, не без сюрпризов. Случайную тропку вдруг перегородил глухой забор из сплетённых колючей проволокой толстых ветвей. Посреди густого горного леса это выглядело немного неожиданно.
Края забора были намертво вплетены в обрамлявшие грунтовку бурные заросли. Что, впрочем, не помешало нам форсировать препятствие — и из банального любопытства, и потому что альтернативного пути всё равно не было. Тут-то загадка и разрешилась. На просторном, окружённом лесом холме раскинулся фруктовый сад. Грушевый, как явствовало из валявшихся под деревьями прошлогодних сгнивших плодов. То тут, то там между деревьев попадались шалаши — наверное, здесь в сезон прятались от солнца садовники и сторожа. Сейчас шалаши пустовали, и мы беспрепятственно пересекли сад по диагонали. Ряды грушевых деревьев карабкались всё выше по склону, и вот наконец показался плетёный забор с воротами — по счастью, открывающимися и проходимыми. Мы выбрались через ворота на широкую грунтовку в тени горного леса. Только теперь нас осенило, почему соседний кордон, мимо которого мы однажды уже поднимались через Ликон на Белую, называется Грушевым… Меж тем надо было спешить дальше, навёрстывая потерянное в блужданиях время. А найденная грунтовка, как подсказывал навигатор, была всё ещё не той. Нужная дорога лежала выше по склону — и мы, не долго думая, снова ломанулись вверх через лес.
Как же они были красивы среди солнечного дня, эти горные вольные заросли! Синело небо над высокими кронами, зеленела трава, пересыпанная яркими огоньками цветов. Могучие дерева шелестели ветвями, густым изумрудом темнели гирлянды буйных лиан. Где-то в вышине белыми клочками мелькали невесть откуда взявшиеся облачка…
Мы ухитрились выбраться на грунтовку аккурат на перепутье. Перекрёсток целых пяти дорог, помимо радости возвращения к плоской поверхности, подарил нам ещё и внезапно обнаружившуюся мобильную связь. А рядом с перекрёстком, за роскошной буковой аллеей, раскинулась поляна с родничком и удобными столиком с лавочками.
Идти по дороге, залитой солнцем и располосованной тенями, среди красивых деревьев, было сплошным удовольствием — таким, что мы не сразу сообразили, что движемся аккурат на Грушевый кордон. Там мы уже ходили — а сегодня нам была интересна новая для нас дорога через Ай-Алексий. Буреломиться уже надоело, поэтому решили вернуться на развилку, к верхней дороге.
Долго ли, коротко ли шли мы — а погода меж тем по традиции принялась меняться. Облачка помаленьку превращались в облачность, потом — в тучки, и мы уже нутром чуяли, что путешествие на Караби по традиции созерцания солнечных панорам нам не подарит.
Ещё мелькало временами солнышко, мы шли через мшисто-зелёные лужайки, вдоль бегущего по дороге ручья под его бодрое журчание, пока не добрались до турстоянки Ай-Алексий и тамошнего мощного родника.
Склоны вокруг дороги были сплошь пушистый зелёный ковёр. Грунтовка делалась всё мокрее, а день — всё пасмурней. Задерживаться здесь смысла уже не было — мы торопились вверх.
Среди леса над головами ползли лиловые полосы тумана. Солнце, отпущенное нам на сегодня, закончилось. Мы входили в сумрачную сказку.
Но до чего же хорош горный лес в тумане! Подснежники, пролески — бело-синими полянами в волшебном мареве, и колдовские буки, и даже лужи на дороге — и те сделались будто бы написанными рукой искусного живописца…
Хотели бежать вверх бегом — да где уж там! Снова плутанули… Начинало заметно холодать.
На полянке, синей от пролесок, наткнулись на клочки заячьей шерсти… Немилосердный подъём одолевали прыжками — от красоты до красоты, от съёмки до съёмки.
Вот и опушка леса! За опушкой — бледно-серое ничто. Караби — приветлива, как всегда. Воздух с запахом тумана. Немилосердный ветер. Дорога в ложбину, в никуда. Призраки тающих деревьев. И вдруг — топот за спиной. Две косули — мимо, в лес, по склону — зигзагами… Ускакали, растворились в тумане. Волны облаков накатывали на край плато, перетекали, словно неспешные цунами.
Мы шли к Кара-Тау, невидимой в облаках, под ногами метались в порывах ветра пушистые венчики сон-травы.
А на горе нас ждали только отчаянный ветер — и летящий в лицо влажный серый туман. И странно было всходить в мокрую пустоту, и только по тому, что прекратился подъём, понимать, что достигнута очередная вершина. Та самая, с которой в очередной раз не видно бескрайних крымских панорам…
Мы уже шли назад, когда за нашими спинами вдруг посветлело. Облака раздёрнулись театральным занавесом, и показались на минутку подёрнутые дымкой просторы яйлы. В недрах тумана замерцало солнце. И тропка, по которой мы шли в невидимости, проявилась, показались широкая чаша лужайки, кусты — и лес, куда убежали от нас косули. Пространство понежилось в акварельной прозрачности, подумало — и снова растворилось в облаках.
На Тай-Коба и к Чигенитре не пошли — плавали мы уже в туманах — сегодня другой маршрут.
В лесу больше не было тумана. Это было кстати — потому что меньше сделалось фотографических соблазнов. И мы побежали вниз — прыгая по грязи, лавируя между лужами, рискуя поскользнуться и свалиться в коричневую жижу развезённой в хлам грунтовки. И всё равно под горку бежалось легко. Погода, к тому же, помаленьку прояснялась, словно выполнив программу по туману на вершине. А мы спешили к перешейку Таш-Хабах — тому, что должен был вывести нас к подножию Стол-горы Тырке-яйлы.
И вышло таки солнышко! Лес сделался наряден и разноцветен. Тёплые рыжие блики легли на землю и стволы. Качали белыми головками изящные подснежники на обочине, и синими огонёчками вспыхивали пролески в зелёном мху.
Красивой оказалась дорога по перешейку! Гулять бы так да гулять… Вот только впереди, над деревьями, всё выше вырастала серая горная громада. И глядеть на неё было как-то жутковато. Мысли о новом восхождении уже совсем не радовали. Но возвращаться назад в Генеральское в наши планы не входило.
У начала подъёма нам повстречался чудесный родничок. Рядом росли роскошные древние буки. Здесь же нашёлся и геокэшерский тайник. Немного передохнув, мы закусили удила и начали штурм тропы вверх.
Подъём оказался хоть и долгим, но не слишком крутым. Тропа серпантинила под довольно щадящим углом, и всё же нам пришлось изрядно попотеть, прежде чем дорога начала выполаживаться. Лес остался позади, тропа поднялась над вершинами, и стали видны залитые солнцем дали Долгоруковской яйлы. Ветер обрушился яростно, и сразу после жаркого подъёма сделалось холодно. А ещё — очень хотелось есть, и мы решили пожертвовать десяток минут на быстрый перекус. Примостились на брёвнышке, сжевали по бутерброду, любуясь далями. И снова — в путь!
Стол-гора, выгнутая огромной чашей, погрузилась тем временем в тень. Солнце нырнуло за облака, и велюровые от прошлогодней травы просторы подёрнулись задумчивой пепельной дымкой. Эти просторы пересекались вдоль и поперёк тонкими ручейками тропинок, и на одной из них мы вдруг увидели далёкую человеческую фигурку, торопившуюся на спуск — туда, откуда не так давно поднялись мы…
Нос Тырке гостеприимно распахнул перед нами знакомый, замечательный мир. Караби, изгибы побережья, волны бескрайнего леса внизу.
Колыхались на ветру в мягкой сухой траве сиреневые венчики прострелов.
Повалиться в эту тёплую траву — и глядеть, как неуловимо меняется свет на белых скалах Караби (очистилась ведь от облаков!)…
Обрывы скал Хатмер-Хая не отпускали от себя, маня новыми ракурсами, но время, время как всегда не давало расслабиться. Потому что впереди были ещё необъятные просторы Северной Демерджи. По ним ещё бежать и бежать!
И мы бежали — вверх-вниз, спуски-подъёмы, тропки-дорожки. Глубокие карсты, жёлтая трава, пепельный свет.
Сосновые перелесочки — такие уютные, что мелькнула мысль: а не остаться ли? Нагрести соломы, заползти под пушистые сосновые лапищи — да и заночевать прямо здесь, никуда больше не бегая. И проснуться поутру посреди красоты… Глупость, конечно. Еды мало, воды мало, тёплой одежды нет. А по дороге попалась даже беседочка из соломы, между прочим. Со стенками, потолком, с лавочкой и столиком. Кто её тут выстроил, посреди огромной яйлы — одним горным ветрам ведомо…
А нам — бежать дальше, быстрее, пока солнце не село. А солнце-то всё ниже, розовые отблески на небе — сквозь тучи. Вечереет, смеркается. И под ногами — тёмная полоска дороги среди светлых трав. Не успеть к спуску до темноты… Земля пружинит под ногами, и пахнет свежестью. И приключением.
На край яйлы мы прибежали уже в густых сумерках — силуэт Лысого Ивана (Пакхал-Кая) едва угадывался. Мы быстро отыскали начало пути вниз. Тропка, очень крутая и узкая, осыпалась и скользила под ногами, спуск казался бесконечным. Во тьме тропа угадывалась чёрной полоской. Ныли уставшие ноги и спины, и немного страшно было оступиться и полететь кувырком в темноту… Где-то далеко внизу перекликались голоса, и мигала оранжевая искорка костра. А на горбатую спину Лысого Ивана легла шаль серебристого тумана. И вдруг очень быстро он стал подниматься, пополз из ложбин, разбухая. На глазах скрывались тёмные силуэты гор. Вот и здравствуйте! Только тумана в ночном лесу нам и не хватало напоследок!
Мы ссыпались на каменистую грунтовку — и решили идти дальше по ней. Небольшая петля — но очень уж не хотелось и дальше ссыпаться по неверной тропке. Стемнело уже окончательно, по-настоящему. Мы достали фонарики — и немедленно осчастливили лучом света в морду какую-то придорожную лисицу. Лисица панически взвыла. Мы поковыляли по щебёнке, в лучах фонарей грунтовка шаталась, окружающий мир сделался каким-то неверным. Потом в лучах света закружились языки тумана, запахло сыростью. Где-то в мутном мареве справа опять зазвучали голоса. К дороге потянулись увешанные лишайником, жутковатые в тумане ветви. Страшненько заплясали среди стволов тени. Как-то незаметно промахнули мы исхоженный перевал Фуна. Ну вот, вокруг лес, под ногами — верная дорога. Теперь уж — шагай и шагай! Позади опасный спуск, и вожделенный Ангарский перевал казался таким близким!
Мы спускались по дороге, туман остался позади. Лес, наполненный тенями, по-прежнему был страшноватым. В темноте всё казалось незнакомым — но вот уже слышен сделался далёкий шум машин на трассе. Залаяли собаки — извечные обитатели Ангарского перевала. Замигали меж стволов огни. Тридцать километров горного пути позади — ура! Дорога раздвоилась перекрёстком — мы его плохо помнили. Мелькнул во тьме указатель — «Андрюхина поляна». Что за поляна, почему Андрюхина? И подозрительно не с той стороны от тропы оказался вдруг долгий глубокий овраг. А потом мы вышли на поляну. Камни громоздились над крутым спуском, место казалось незнакомым и слегка пугающим. И опять плясали тени от фонарей… Тропа нырнула в заросли, вниз, всё левее и левее. Под скалой. Мы явно шли не туда. Затих шум моторов, отдалился собачий лай. А счастье было так близко… Мы могли бы давно уже выйти к троллейбусу. А теперь удалялись от остановки, всё левее и ниже, и не было уже сил пускаться в обратное восхождение… Тропа вывела в тёмный ночной простор, с видом на далёкие огни. Алушта. И чёрный силуэт Демерджи на фоне неба. Поле, грязь. Трасса — далеко за лесом. И не было полю конца-края… В довершение всего дорога оборвалась у широкого рва с высокими бортами вспаханной земли. Шалея от идиотизма происходящего, мы форсировали ров по металлическому забору над ним. Верх забора венчали кресты… Цепляясь за прутья, мы проползли вдоль забора и ссыпались по крутому склону вниз, в темноту и неизвестность…
К нашей радости, в темноте обнаружились огоньки. Мы забрели на территорию какого-то автосервиса, на лай собаки из будки выглянул сторож. Он на удивление беззлобно направил нас к нужному повороту — и спустя пять минут мы были на асфальтовой дороге, ведущей от Лучистого к трассе. Нас угораздило выйти аж в Лаванде! Так волею судьбы к нашему эпическому путешествию прибавились ещё бонусные пять километров. Пешее странствие по ночной дороге красиво дополнилось пробежкой за проезжавшим троллейбусом. Это был жест отчаяния. Троллейбус, разумеется, и не подумал остановиться, он вообще был шальной. В столь позднее время на общественный транспорт рассчитывать не приходилось. Но случилось маленькое чудо. Со стороны Лучистого вынырнул поздний частник — и тормознул (!) на поднятую руку. Водитель — молодой весёлый парень — ехал в Алушту и мигом домчал нас до автовокзала за символическую плату — и под громкую свою музыку укатил в ночь. Всё ещё не веря своему счастью, мы переваривали эту нежданную телепортацию. Путешествие в 35 км и в три яйлы длиной благополучно завершилось, до дома нам оставалось пять минут ходу. Задумка удалась — всё-таки вполне реально побывать за один день и на Караби и на Тырке! А если б по утру не плутали, ещё бы и на Хапхал с Демерджи полюбовались бы…
Алушта, 3 апреля 2013 г.
