В мою дверь постучали.
- Да! Войдите! - крикнул я.
На пороге стоял бледный, похожий на выпеченный без соды корж, мой сосед по дому – профессор, заслуженный хирург Игорь Алексеевич Смирнов.
- Что с вами? У вас лицо Гиппократа!
- Заболел, - сказал он. - Еду домой и пришел с вами попрощаться.
- Что же у вас, простите, болит? - поинтересовался я.
– Ничего... Ничегошеньки... Но я не могу работать в последние дни... Меня лихорадит, напала бессонница... Чего я уже только не пил, не глотал... Последствия одинаковы - ничего не помогает...
- Вы много работаете. Вам нужно немного отдохнуть. Почаще гуляйте, дышите свежим воздухом.
- Все это я испытал.
- Так в чем же дело?
- А ну чур не смеяться? - как-то по-детски переспросил он меня.
- Ну что вы!
– Все из-за синицы, - проговорил Игорь Алексеевич.
- Какой синицы?
- Обычной синицы. По-латински - Parus. Прямо перед моим окном кто-то нацепил на дереве кормушку и привязал на нитке ломоть сала... Вы не поверите, но как только я сяду работать, она, словно с кем-то сговорившись, немедленно прилетает и начинает клевать то сало, то семена, - мы их каждое утро кладем.
- Ну и что? Пусть себе клюет. А вы работайте.
- Но я не могу. Она отвлекает мое внимание. Я все время смотрю на нее. Иногда сажусь к окну спиной... Не помогает. Завешивал окно простыней - слышно. Завешивал одеялом - выстукивает, словно по лысине черепа. Тогда я привез еще два одеяла из дома: верблюжье и синтетическое. Будто стало тише. Начал прислушиваться - слышно. Поверьте, так недолго и сойти с ума.
Я скептически улыбнулся и даже не нашел что сказать. Странные эти люди умственного труда...
Все в них что-то не так...
– Вы мне, вижу, не верите, - продолжал Игорь Алексеевич. - А это вчера к синичке еще и дятел присоединился.
- А что делает дятел? - поинтересовался я.
- Вы не знаете, что делает дятел? Выбивает на старом дубе такую морзянку, что меня аж дергает. Да этого ему мало. Выбив одну - две дырки, он садится на металлическую шляпку от электролампочки и... О боже! .. Слышали бы вы, как он тарахтит той железкой! Здесь уже ни подушки, ни одеяла не помогают. Он вытряхивает всю мою душу... добирается до гипоталамуса и, кажется, долбит не дубовую кору, а кору головного мозга. Вчера я не вытерпел: взял у сына мелкокалиберное ружье и, поверьте мне... распахнул окно и разрядил по нему, взбалмошному, все патроны. В дятла не попал... но сделал решето из того электрокапелюшка. Теперь мне нет уже покоя и ночью. Ветер через дыры в той шляпке так завывает и высвистывает, словно то хохочет тысяча ведьм и мяукает добрый десяток котов. Отдыху моему наступил край. Я уже не вижу дятла наяву, но я вижу его, как рыбак поплавок, – во сне... Еще одна-две такие ночи... и вы не представляете, чем это для меня закончится...
– Я могу вас выручить, - улыбнулся непринужденно я.
- Интересно, как? Предложить мне ноксирон, беласпон, триоксазин? .. Спасибо, я все это уже опробовал...
- Почему же? - мы можем с вами поменяться квартирами.
- Петр Семенович, век Вас не забуду, – бросился он в мои объятия. - У меня такая важная работа... Я заканчиваю новый труд... Мне так нужен покой... Я вам буду благодарен.
Мы поменялись. В первый день я, так сказать, обживал квартиру. Она мне нравилась. Окно комнаты выходило прямо на холм, где рос широкополый старый дуб. Рядом, на молоденьком дубочке, действительно висела кормушка и немалый кусок сала.
Я смотрел в окно, любовался природой и ловил себя на том, что мне почему-то хочется увидеть эту синичку или дятла. Но они не прилетали. На электрическом столбе действительно висел прохудившийся в нескольких местах, выкрашенный в темно-коричневый цвет электрокапелюшек и тарахтевший на ветру, как оторванный от крыши кусок бляхи.
- Смешно, - сказал я сам себе. - Такие мелочи выводят профессора из себя. Видно, нервы слабенькие...
Я сел за стол, разложил бумагу, взял авторучку и... вдруг услышал первые робкие удары морзянки... Так и есть... Прилетела синичка.
"Не испугалась профессорских выстрелов, – подумал я, – молодец».
Некоторое время смотрел на нее, а потом мне это надоело – и я снова взялся за ручку. Но в голову ничего не лезло, кроме одного:
«Если он действительно не убил дятла, то прилетит ли дятел?»
- Черт знает что! - Поднялся я из-за стола. - Какая-то чертовщина...
Я начал мерить широкими шагами комнату, заложив руки за спину, и почувствовал, что меня тянет к окну...
Синичка то спокойно выстукивала клювом, смакуя салом, то снова садилась на кормушку, то куда-то улетела... Я подходил к столу, брал ручку, бумагу, но синичка неожиданно прилетала снова.
- Ты же не профессор, – говорил Я сам себе, - ты же хвастался, что можешь работать под грохот канонад.
- Да, могу, могу... Но не под этот мерзкий стук синички, – спорил я сам с собой. Потом сорвался с места, схватил одеяло и прицепил его на гвозди, забитые профессором.
В комнате стало полутемно. Я прислушался...
Стук был значительно тише, но его еще было хорошо слышно. И вдруг что-то ударило, как из пулемета.
- Дятел, - воскликнул я, обрадовавшись. - Прилетел! Итак, живой.
Я откинул одеяло и смотрел, как дятел оттачивает о шляпку клюва...
"Чего он так сердито бьет по нему?"- подумал я.
В дверь кто-то постучал. Я быстренько сорвал с окна одеяло, засунул его под кровать и сказал:
- Очень прошу!
Игорь Алексеевич мне ласково улыбнулся и спросил:
- Ну как? Не прилетали?
- Прилетали! - немного холодно, как мне показалось, ответил я.
- Они на вас не влияют?
- Безусловно, нет. - Моя бодрость профессору, вероятно, показалась несколько вынужденной. - Пора и обедать...
- Пора, - согласился Игорь Алексеевич.
Так продолжалось почти три дня. Я не мог написать ни строчки. Когда никого поблизости не было, приходилось бросать на птиц комьями снега.
Вечером я сходил к железной дороге и набрал на пути полный портфель камней. Но и это не помогало. Синичка и дятел словно дразнили меня.
- Так и впрямь недолго до безумия. Надо что-то делать!
Ночью я то сало срезал и выбросил дворовому псу. То же самое сделал и с кормушкой, но я ничего не мог сделать ни с дятлом, ни с электрокапелюшком, который завывал на ветру, как старый граммофон.
Утром я проснулся преждевременно. Ужасно болела голова, под глазами появились синяки. Завтракать не пошел – пропал аппетит.
- Вы совсем исхудали! - встретил меня в коридоре розовощекий профессор. - Может, мне надо было поехать домой? ..
- Нет-нет! - усмехнулся я. - у меня просто жена приболела... Боюсь, что домой придется ехать мне. - Я покраснел до самых ушей и, напустив на себя скорбный вид, поплелся к выходу.
В комнату больше заходить не мог. Я пошел на вокзал. Сел на первую электричку и поехал к первой станции. Там слез и дал сам себе телеграмму.
"Немедленно приезжай при смерти крп
Твоя Ася".
Телеграмма пришла на следующий день. Я, конечно, ее показал профессору... Й попрощался...
Он крепко пожал мне руку и провел до самого вокзала. По дороге все время сочувствовал и уверял, что все будет в порядке. Теперь главное - спокойствие, спокойствие и еще раз спокойствие...
На что он намекал, я до сих пор не знаю... Неужели догадался, что я не женат?