Колин Туброн написал много книг о путешествиях в основном на Восток. И вот, когда ему стукнуло 80 лет, он совершил бросок к нашим дальним берегам. Его труд был восторженно принят многими рецензентами.
И только проницательный Бен Эйренрайх из Нью-Йорк Таймс заметил в работе Туброна кое-что, что необходимо помнить, читая путевые заметки английских путешественников. Приведу некоторые цитаты:
Писать о путешествиях — сложное удовольствие. Захватывающие истории о дальних землях восходят как минимум к пятому веку до нашей эры, когда Геродот писал о козлоногих людях далеко на севере и о каннибалах за ними. Рассказы Ибн Баттуты и Марко Поло об их приключениях в 13-м и 14-м веках все еще читаются, но как современный жанр путевые заметки не будут развиваться еще несколько столетий, пока европейский колониализм не открыл Африку и Азию для разных джентльменов - и изредка дам-путешественниц. Вспомним сэра Ричарда Фрэнсиса Бертона, который искал истоки Нила и посетил Мекку, переодевшись мусульманским паломником, или Т. Э. Лоуренса, известного как «Аравийский».
Бертон и Лоуренс были военными, но и гражданские участники этого жанра также внесли свой вклад, намеренно или нет, в дело европейского господства. Ученый Эдвард Саид, как известно, утверждал, что создание писателями-путешественниками образа отсталого восточного другого мира имело решающее значение не только для раздутого самовосприятия Запада, но и для фактического сохранения империи. «Из рассказов путешественников, а не только из решений государственных институтов, — писал Саид, — были созданы колонии и обеспечены этноцентрические перспективы». Это не ограничивалось Левантом. Например, книга Марка Твена «Жестокая жизнь» помогла белым читателям почувствовать себя вполне нормально в связи с истреблением американских индейцев, которые он назвал «самым жалким типом человечества, который я когда-либо видел».
Колин Туброн - явный последователь этого жанра.
Он англичанин явно старой закалки — получил образование в Итоне, сын военного дипломата — и его первые набеги на путевые заметки прекрасно вписываются в ориенталистский стиль. В «Зеркале для Дамаска», опубликованном в 1967 году, он бродил по улочкам и базарам этого города, размышляя о его древнем прошлом, не интересуясь современными реалиями независимой Сирии. Это был знакомый выдуманный «Восток воспоминаний», о котором говорил Саид: все эти «наводящие на размышления руины» и «забытые секреты», а нынешние обитатели мало что могут предложить. В своем «Иерусалиме» 1969 года Туброн повторил образы, которые сегодня кажутся нам расистскими: «Сохраняются старые арабские качества. Люди всегда донкихотски горды, но уступчивы, скрытны, переменчивы. Факты и логика меркнут под напором их мечтаний и чувств».
Советскому Союзу автор уделил много лет своих путешествий. Написал ряд книг.
Последняя работа Туброна «Река Амур: между Россией и Китаем», следовательно, не является для него совершенно новой территорией. Хотя Амур, называемый по-китайски Хэйлунцзян, длиннее Инда и имеет такое же политическое значение, как Рио-Гранде, на Западе он остается малоизвестным. Начавшись примерно в 500 милях к востоку от российского озера Байкал и почти так же далеко от какого-либо значительного человеческого поселения, он впадает в Тихий океан сразу за российским портовым городом Николаевском, последней остановкой Туброна. Поскольку он образует границу между Россией и Китаем на протяжении более 1000 миль, большая часть его длины закрыта даже для таких решительных путешественников, как Туброн. Возможно, чтобы компенсировать это, он начинает свое путешествие у истока реки - болота северной Монголии, где другая река, Онон, рождается ручейком, который, попадая в Россию, становится Шилкой и, в конечном итоге, Амуром.
Красоты природы явно контрастируют у Туброна с деяниями людей.
Туброн нанимает гидов, едет автостопом, проезжает на поезде, когда нужно, и болтает со всеми, с кем может. Русские, оказывается, боятся и обижаются на китайцев. Китайцы относятся к русским почти так же, хотя, возможно, меньше со страхом, больше с презрением. Их общая история не из приятных. В 1689 году, после того как маньчжурские войска выгнали казаков из фортов, которые они построили по всему региону, царь уступил бассейн Амура и большую часть Сибири Пекину. К середине 19-го века Китай был стеснен ненасытными европейскими державами, в том числе и особенно Великобританией. В 1858 году Россия вернула себе все земли к северу от Амура. Вряд ли оно того стоило. Амур, по которому было трудно плавать, даже когда он не замерзал, был плохой дорогой к Тихому океану. Города, которые посещает Туброн на российской стороне, мрачны, пьяны, почти заброшены. С китайской стороны новые города «блещут будущим». Там скорость перемен невероятна.
Однако прошлое кажется Туброну наиболее удобным.
Везде, где он может, он посещает музеи, кладбища, места полузабытых массовых убийств. В монгольской степи он заглядывает в окно разрушенного монастыря, в котором якобы обитают души убитых монахов. «Я вижу только разрушающийся молельный зал, — пишет Туброн, — и продвижение роящихся грибов». В своих лучших проявлениях «Река Амур» вызывает ощущение истории, наступающей как такой же рой, воздвигающий и ниспровергающий империи, подстегивающий надежды и попирающий мечты.
Надо всей книгой витает дух колонизатора. Наша убогость и кривые успехи Китая равно вызывают его отторжение. Изданная в 2021 году в Штатах, а затем в конце 2022 года в Англии, книга представляет как бы взгляд английского, западного вообще, истеблишмента на Россию и Китай. Со стороны, даже скорее с высоты.