Давно собирался поделиться "секретом", который я когда-то открыл для себя, настоящим для меня критерием, водоразделом... но всё было как-то не к спеху.
А тут, в связи с дискуссиями, разгоревшимися у нас в последнее время по поводу "взлетевшего ракетой" на нашем небосклоне певца Ш., подумал, что вроде бы и пора рассказать о том, что я когда-то сам для себя понял.
И понял – как бы сам собой. Получил неожиданный ответ на вопрос, которого даже себе и не задавал.
Дело было так.
Когда-то в свою бытность студентом я устроился на работу дворником и комнату, которую мне предоставили для проживания, решил худо-бедно оживить. (Тут нельзя сказать "украсить", оживить – слово более подходящее).
И я повесил на стенку, прямо против своих глаз два "Портрета молодого человека". Разных художников.
Первый назывался "Мой молодой человек" художника... не скажу какого, чтобы никого не обижать, но – современного. Этот портрет я когда-то приметил на выставке современной советской живописи, он обратил на себя моё внимание, и так получилось, что репродукцию с него я заполучил – из журнала "Огонёк".
Кто-нибудь помнит журнал "Огонёк" и его многолетнюю традицию делать цветные вкладки с произведениями, как правило, мировой или советской живописи?
Полиграфия тогда, советская, была просто плач. Кондовая, топорная, она давала в лучшем случае самое общее представление о предъявляемых нам "шедеврах", и любые заграничные журналы казались со своими свежими и точными иллюстрациями на его (и других наших той же поры) фоне просто чудом. Возможным по ту сторону границы и недостижимым у нас.
Этот советский "молодой человек" был кем-то вроде стройотрядовца – судя по спецовке, в которую он был одет. Портрет был написан в ярко-выраженных синих тонах – этот цвет преобладал.
А ещё преобладали – решительность, напор, какая-то готовность идти вперёд, преодолевая все препятствия на своём пути.
В общем, собранный, сильный, знающий свои цели молодой человек.
Сквозь эту "заточенность" на поступательность и созидательность как-то не очень сильно был виден внутренний мир этого парня, но я, вглядываясь, говорил себе: нет, он явно не глуп... – Не замечая, что более развёрнуто что-либо сказать о его уме у меня не очень получается.
Просто: "не глуп!" – вот что приходилось констатировать себе всякий раз – без особой надежды продвинуться в этой теме дальше...
А вот второй "Молодой человек", тоже репродукция из "Огонька", был кисти Альбрехта Дюрера.
И он – меня просто завораживал. Несмотря на отвратительную полиграфию, перевирающую все краски и даже линии, в лице этого юноши была такая глубокая дума, что я каждый раз, взглядывая на его портрет, пытался разгадать: какие тайны жизни познал этот молодой человек, что они таким тяжким отпечатком легли на его чело?
Что он пережил, что он знает такого, что недоступно мне и всем нам? Из каких миров он явился сюда и что за непосильную ношу з н а н и я о нашем мире он несёт в своей душе?
(Это был Дант? Прошедший все круги Ада (Чистилища) и всё впечатавший, впустивший в себя?)
И куда он идёт теперь – с такой тяжкой, неподъёмной ношей, к а к может теперь к чему-то стремиться и чего-то желать? Желать ч е г о в этом мире? – вот чего я не мог разгадать, вглядываясь и вглядываясь в это опустошённое, просветлённое и полное печали лицо.
(Пока писал, вспомнилось ещё из Цветаевой: "Огромную впалость висков твоих вижу опять. Такая усталость – её и Трубой не поднять").
И в то же время он – вдохновлял. Давал мне какие-то силы. Все мои текущие горести и трудности меркли перед тем, что нёс – ОН, этот герой Дюрера.
Я черпал в нём силу. Я как будто имел очень мудрого и много пережившего друга, который был мне опорой, образцом. Недостижимым человеческим идеалом.
Портрет был о том, как много способен вынести человек и как глубоко погрузиться в познание – тяжёлых! – тайн этого мира, и всё равно – остаться вот таким: выжженным дотла, до основания, но всё-таки высоким и просветлённым.
Мда...
С течением времени я понял, что "синий" молодой человек меня уже начинает откровенно раздражать. Его бравурность, устремлённость к достижению своих целей – слишком одномерны.
С таким – не поговоришь, мысленно, не спросишь, что бы делал он в той или иной ситуации – моей. Да вряд ли он и готов был с кем-то о чём-либо серьёзном разговаривать. Он был здесь – весь. За кадром не оставалось ничего.
А вот к Молодому человеку Дюрера можно было обратиться со всем, с любой темой.
И, может быть, он бы даже ответил, если бы разжал свои безмолвные уста ("есть немота – то гул набата заставил замолчать уста").
...В общем, я, наконец, понял, что настоящее искусство – это то, которое НЕ НАДОЕДАЕТ. Не приедается, не исчерпывается – сколько на него ни смотри, сколько ни слушай, сколько ни читай.
А всё прочее – сиюминутно и однодневно. Суетливо и переходящее. Или просто не тянет на то, чтобы быть причисленным к шедеврам.
Без этого, последнего, можно легко обойтись. Оно только наполняет нашу жизнь в качестве фона – но не остаётся вехой в нашей душе. Этапом. Ступенью.
Как же так получается, что из-под кисти (пера, смычка, клавиши) одного выходит монумент на века, а из под оных другого – картинка или треньканье, обречённые уйти через несколько месяцев или лет в никуда (да, в эту самую Лету!)
Думаю, дело в масштабе личности художника и том, сколько он переработал, переплавил в своей душе.
Как писал А. Вознесенский в строках, которые я уже когда-то цитировал:
"Сколько лет темницы в мятеже,
Сколько лет страданья на страницу?
Всё определимо в е.в.ж. –
Единице вложенности жизни".
А вот здесь у каждого мастера или ремесленника они строго свои. Какие бог дал.
Или – в зависимости от планки, которую поставил себе каждый из них.
----------------------------------------------------------------------
Все иллюстрации из открытых источников.
Другие произведения автора на канале "Евгений Мартин" на Яндекс Дзен, на "проза ру" и других литературных сайтах
Для желающих поддержать автора -
счёт на Ю-мани 4100116748888663