Если верить диссертациям, различным теориям, рассказам и, наконец, студентам-медикам, то аппендикс вырезают скальпелем. Но в хирургическом отделении, если вам посчастливится туда попасть, вы убедитесь, что никто скальпелем тот аппендицит никогда не вырезал. Аппендикс вырезают только ножом. Неизвестно, то ли нож кухонный, то ли хорошо отточенный десертный, но известно наверняка, что нож.
По крайней мере, в этом с самого утра следующего дня вас убеждают все хирурги, которые по очереди ощупывают ваш живот и при этом говорят:
- Я лично не вижу оснований класть его под нож.
Подчеркиваю: под нож, а не под скальпель. Никто даже из самых выдающихся профессоров, которые есть в наличии хирургического отделения, никогда не скажет: «Положите этого товарища под скальпель». Все, словно сговорились, говорят: "Надо класть под нож", будто в последнее время заводы медтехники выпускают какие-то особые ножи для аппендицитов. Как бы то ни было, а вы уже можете дать голову наотрез и любому дилетанту доказать, что аппендикс вырезают ножом, а гланды вырывают обычными гвоздодерами, только перед этим хорошо их стерилизуют.
Но это будет потом. Пока что вам запрещают есть, совсем не дают пить и время от времени берут кровь.
- Сколько же можно колоть?! Вы сегодня уже третья!
- Ничего не поделаешь, солнышко, терпи. То брали у тебя общий анализ. У них что-то не получилось. Мало лейкоцитов. Сделали повторно. Вроде все в норме. Ну, а я из Центральной лаборатории. Для контроля. После операции все время так будет, – успокаивает она вас, жонглируя пипетками, как будто опытный стеклодув. - Будут еще брать и на сахар, и на протромбин, и на свертывание. А как же?!
- А чтобы сразу это все? Нельзя?!
- Можно, солнышко, можно, но это же разные лаборатории. Я из Центральной, а те из санпропускника, а те из Третьего отделения. Поэтому, солнышко, тебя так часто и колят.
Освободившись от всех процедур, как Вы себе думаете, и, наконец, полностью освоившись с обстановкой, вы выходите в коридор, чтобы увидеть жизнь вблизи. По длинному коридору парами и поодиночке снуют больные. Одни с претензией на настоящую улыбку - улыбаются, другие, жестикулируя, дают последние практические советы таким, как вы, новичкам,
- Простите, у вас что? - спрашиваете вы, заранее зная, что он в свою очередь не спросит вас: «А какое твое дело?».
Народ в хирургических отделениях вежливый. Особенно перед операцией и, не более недели, после нее.
- Аппендицит! - отвечает он.
- Ну и как?
- Та-А. Зашили.
- Болело?
- Нет, только неприятно, когда это ножом...
"Ага – а, все таки режут ножом, а не скальпелем», - окончательно убеждаетесь вы, будто это для вас сейчас самое главное. Вы хотите спросить у него еще о чем-то, но вдруг слышите попятную:
- Меченый!
- Меня? - спрашиваете вы, тыкая себя пальцем в грудь, будто уверены, что в хирургии еще есть пациенты, имеющие такие фамилии.
- Ты - Меченый?
- Ну?!
- Из седьмой палаты?
- С седьмой! - подтверждаете робко вы.
- Тебя хирург ищет...
У вас сердце вместе с желудочками опускается аж в regio hipochondriaca sinistra, начинает так колотиться в os temporale, что вы уже не уверены, дойдете ли до палаты.
- Меченый?! - спрашивает вас врач, который уже вас щупал в санпропускнике и дважды на кровати и, кажется, собирается делать это еще раз.
- Ложитесь, - командует он.
Вы выполняете команду.
- Не на живот, на спину.
Вы поворачиваетесь, глядя на доктора глазами испуганной лани.
- Еще раз прощупаем ваш животик. Странный какой-то у вас аппендицит. Кто вам устанавливал диагноз? ..
- Один знакомый... - отвечаете вы так, будто это предложение еще не закончено и полностью должно звучать так: «один знакомый врач».
- Ну, ладно, - перебивает он вас. - Поднимите ногу выше головы и не сгибайте колено. Не эту, правую. Теперь опустите.
Вы опускаете.
- Ну как, болит? - отрывает он руку от вашего живота и так смотрит на вас, будто чего-то ждет.
- Нет, - спокойно говорите вы.
- Вот что, Меченый, я думаю еще вас день - два подержать для обследования, и тогда выписать домой. Никакого аппендицита я у вас не нахожу. Как вы на это?
- Положительно! - восклицаете вы и смотрите на него, как именинница на гостя, преподнесшего ей самый оригинальный подарок. - С радостью. Я вам буду очень благодарен, - не зная за что, благодарите вы его, забыв о двенадцати своих коллегах по палате, которые молча наблюдают за этой сценой. В этот момент в палате появляется еще двое хирургов. Впереди идет рыжий, из-под белой накрахмаленной его шапочки торчат волосы цвета медной тарелки на оркестровом барабане. Второй выше и черный, как будто только что из пустыни Сахары.
- Иван Гвидонович, - обращается ваш врач, который только что ощупал вашу брюшину. - Посмотрите, пожалуйста, больной поступил к нам с острым аппендицитом, но я лично...
- Как фамилия?
- Меченый, - отвечаете настороженно вы.
- Вы-и Миче-ный?! - интересуется удивленно он, будто вы назвались не Меченым, а по меньшей мере Александром Македонским или Тамерланом.
– Я Меченый, - отвечаете немного с вызовом вы.
- Гвидон Иванович?
- В жизни и быту. А по паспорту - Гедеон, - улыбаетесь вы с видом человека, которому теперь ничего не страшно, потому что не позже как послезавтра вас выписывают и вы снова будете дома.
- Очень рад с вами познакомиться, Гвидон Иванович.
- Так что нас волнует? - спрашивает накрахмаленная шапочка с медными волосами и садится рядом с вами, кладя вам на плечо руку, будто родственник в первом колене.
- Поступил с диагнозом "острый аппендицит", но я...
- Простите, - перебивает доцент, который собирался вас выписывать. - Вы можете идти. Я это уже слышал.
Доктор выходит. Доцент обнажает ваш живот и, скрещивая на вашем животе руки, со всей силы давит на правый нижний квадрант.
- Ой, - от неожиданности восклицаете вы.
- Так болит?!
"Да нет, то я с перепугу", - хочется сказать вам, но вы только отрицательно киваете головой: мол, не очень. Доцент, обняв вас по-братски за плечи, уточняет:
- Значит, завсектором меха и ондатровых шапок?
- Завскладом, - неприязненно отвечаете вы. - Бразильский кофе и цейлонский чай в металлических баночках.
- Это замечательно, что вы перед операцией не потеряли чувство юмора. Надеюсь, во время операции вы его тоже сохраните?! - приподнимается он.
- Как - вскакиваете вы так порывисто, будто у вас никакого аппендицита нет и никогда и не было. Вы бросаетесь к выходу в поисках того врача, который собирался вас выписывать.
- Как его зовут?
- Юрий Антонович, - окликает кто-то из больных.
- Юрий Антонович, Юрий Антонович, - забыв о субординации и этикете, хватаете вы хирурга за накрахмаленный рукав. - Что же это получается?! Вы же говорили выпишете. А этот товарищ говорит - на операцию...
– Это сказал доцент, - коротко, как в армии, бросает он, и его белый халат исчезает в ординаторской за дверью. Вы остаетесь один на один со своими размышлениями в коридоре и затуманенными глазами смотрите в окно и думаете:
"Если бы не второй этаж, а так немного высоко".
Ваши размышления прерывает медсестра.
- Прошу, - говорит она и профессиональным движением усаживает вас в коляску.
- Куда? - спрашиваете вы.
- На операцию.
- Я и пешком дойду.
- Пешком не положено. Мы обязаны больных возить, - разворачивает она коляску, на которой после аппендицита любят кататься самые молодые пациенты отделения.
В операционной вас кладут на холодный, как дно морозилки, стол с разными не понятными для вас рычагами и белыми никелированными штучками, голову засовывают под железную дугу и крепко привязывают за руки и ноги.
"Ну, все, – говорите вы, - теперь не убежишь».
- Э – э, Да, дорогой мой, не годится, - вдруг говорят вам. - В рубашке наизнанку мы не оперируем. Переоденьтесь.
"Есть еще шанс", - подстрекает вас внутренний голос.
"А ноги?! - спрашиваете вы у того голоса. - Да и не солидно. Пусть для профилактики уже вырежут. Говорят же, не больно".
- Иван Гвидонович, - обращаетесь вы к доценту, который ходит перед самым вашим носом, но пока без ножа. - А Вы себе вырезали аппендицит?
- Нет, а что?
- Я так и думал. Сапожник всегда ходит без сапог, – и вы закрываете глаза, так и не увидев, чем же все-таки вырезают аппендикс: ножом или скальпелем, и неожиданно для себя засыпаете.
