Никто не знает, когда это случилось. Кто-то говорил, что солнце еще не встало из-за горизонта, другие уверяли, что земля была покрыта желтыми опавшими листьями… но определено все вторили, что на окраине отдаленной альпийской деревушки честно жил и трудился старый сыровар по имени Адам. Адам любил сыр и свое дело, однако неожиданно для всех наступил очередной конец света, в связи с чем почетный физический труд перестал приносить моральное удовлетворение творческой натуре Адама. В поисках вдохновения, а также бесплатных ресурсов, которые должны были способствовать поднятию настроения Адама и его односельчан, и, как следствие, увеличению рождаемости, надоев и покосов, сыродел отправился к землям предков, оккупированным вражеским племенем.
Племя врагов приняло Адама в свои распростертые объятия, накормило, обогрело и поделилось тайной огня. Но вечерами сытый Адам, лежа на теплой печи, страдал от недопонимания, вызванного культурными различиями между хлебосольным племенем врагов и сребролюбивым альпийским народом. Промаявшись всю зиму и большую часть весны, одним ясным майским днем Адам, раздавшийся от мук, обнаружил, что его любимый потертый фартук больше не налезает на его обширную фигуру, а когда-то трудовые мозолистые руки изнежились и ныне не годятся даже для того, чтобы стащить из печи горячий пирожок с осетриной. Два этих обстоятельства ввели тонкую сырную натуру в клиническую депрессию, спасением от которой могло стать лишь возвращение к эллинистическим традициям.
Собрав внушительный узелок, горемычный скиталец отправился в Город Святого Петра, построенный по образу и подобию цивилизованной Европы, где опечаленный знаток сыра надеялся обрести не только физический комфорт, но и духовное равновесие.
К тому моменту, когда Адам прибыл на Балтийский вокзал города на Неве, его съестные запасы истощились, вследствие чего Адамова талия уменьшилась в объеме. Но данное обстоятельство нисколько не порадовало альпийца, а еще более омрачило его хмурое настроение. По приезду Адам решил развеяться и пройтись по знакомым европейским улочкам. Его прогулка началась с Митрофаньевского шоссе, по свалкам и промзонам которого он брел битый час. Насладившись гнилостной свежестью южного ветра, он решил свернуть в Химический переулок, где от одного только названия ему сделалось дурно. Он снова повернул и оказался на патриотической улице Маршала Говорова. Дойдя до улицы Шкапина, сырный мастер почувствовал, как его ноги подкосились, в горле застрял комок и несколько капель пота скатились на нос. Как он ошибался, когда бежал от конца света с альпийских лужков в этот холодный, враждебный и непостижимый край! Ведь здесь конец уже давно наступил и порос бурьяном.
Одержимый идеей, что с момента прибытия в этот злосчастный город его преследуют агенты KGB, поседевший Адам бросился к развалинам Красного Треугольника, чтобы спрятаться до утра, а утром первым же поездом умчаться из колыбели пролетарской революции в колыбель сыроделия. В стремлении замаскироваться получше ошалевший старик устремился в ближайший подвал, где тут же плюхнулся в грязную жижу по самый подбородок. С большим трудом освободившись из рыболовной сети, установленной кем-то в этом искусственном водоеме, Адам выбрался наружу и с целью как следует поплакать присел на резинового гиппопотама, когда-то несправедливо забракованного фабричным технологом за якобы недостаточно насыщенный для бегемота фиолетовый цвет.
Только Адам набрал побольше воздуха в легкие и уже собирался зареветь, как вдруг из кармана его рабочего фартука выпрыгнул крошечный лягушонок с большими черными глазками и широкой милой улыбкой, к лапке которого был привязан миниатюрный папирус.
Развернув свиток, Адам, выучивший иноземную речь в период зимнего лежания на печи, прочитал следующее: «Меня зовут лягушонок Венечка! Я сбежал из Ленинградского зоопарка с помощью смотрителя Иваныча, втихаря спасающего всякую живность от директора зоопарка, имеющего привычку обедать пресмыкающимися в дни Великого поста, а также в тех случаях, когда муж директора, заведующий домашним хозяйством, забывает собрать любимой супруге корзинку с обедом… Я не ел комариков уже полгода и если не окажусь в лесном болоте в ближайшие дни, то умру голодной смертью в расцвете лет, не познав любви и семейных радостей! Кто бы ты ни был, странствующий путник, не останься равнодушным к несчастной твари!»
Как уже упоминалось ранее, Адам был очень тонкой и чувствительной натурой и, разумеется, не мог бросить беспомощное дитя в беде. Он тут же забыл о своем тяжелом психическом расстройстве, взял себя в руки, добыл огонь, как его научил вождь иноземного племени, развесил сушиться свои пожитки, наловил в подвале золотых рыбок и тучных комариков и приготовил себе и своему новому другу изысканный ужин. Наевшись вдоволь, счастливая парочка уснула в обнимку до утра. А с рассветом путешественники отправились в Ленинградскую область в поисках пропитания. Наши герои долго плутали в чаще леса, высматривая уютное болотце, но все время натыкались то на бензиновые лужи, то на стоки канализации, то на свалки мусора, достигающие невиданных вершин. Преодолевая одну из таких свалок, несчастные не заметили, как перешли российско-финскую границу и вскоре были задержаны пограничной охраной Финляндии. Напуганные и возмущенные дерзким нарушением суверенных границ угрюмые пограничники уже раздумывали вводить военное положение, но, посоветовавшись с Европейской службой внешнеполитических припадков под названием «Армагеддон», решили, что лягушонок Венечка подпадает под санкции против двенадцати восточнославянских племен, то есть подлежит задержанию и помещению в финское болото на неопределенный срок.
Услышав эту новость, Венечка от неожиданности впервые в жизни квакнул. До этого исторического момента научные сотрудники Ленинградского зоопарка считали, что Венечкина немота является то ли следствием тяжелой родовой травмы, то ли частным признаком аллергии на квашеную морскую капусту. Адам, оценив ситуацию и поняв, что наступил его звездный час, тут же раздобыл в кармане зазевавшегося чухонца наручники и приковал себя к ближайшей сосне с требованием о немедленном предоставлении ему политического убежища в том же болоте.
А.Пикаро