Когда я, задыхаясь, добежала до калитки двора, где мы поселились, когда оказалась в этом самом дворе, то быстро поняла: переживала я совсем не напрасно. Всё, что представлялось мне по дороге, сбылось. И хуже всего для меня была царящая среди наших гостеприимных хозяев суета. Мне, по жизни одиночке, не любящей излишнего внимания, в принципе очень тяжело давалось нахождение среди большого количества посторонних людей, а уж в такой момент это было чуть ли ни пыткой! Особенно давило на меня то, что они разговаривали на своём языке. Я чувствовала себя среди них идиоткой, кем-то, кто потерял способность воспринимать человеческую речь.
Когда я попыталась спросить, что происходит, мне, конечно, ответили, да вот только не поняла я ничегошеньки: не все так замечательно говорили по-русски, как это делала Лилит. Зато они всё поняли: подхватили меня под белы рученьки и препроводили к себе в дом.
Когда я увидела Стаса, мне в первый момент самой чуть не сделалось дурно. Да и было от чего: он лежал на диване одной из комнат хозяйского дома, где горел неяркий свет двух настенных светильников и естественно был без сознания. И то ли от этого освещения, то ли от объявшего меня ужаса, то ли от того, что в самом деле таковым был, казался он мне не просто бледным, а едва ли ни синим. Как тот мальчик на пляже. Не помня себя от страха, я бросилась к нему, растолкав суетящихся там женщин.
Стас, как и в предыдущие подобные разы, был холодным, как лёд, словно кровь его уже и не грела. Пульс то ли почти не прослушивался, то ли у меня от волнения у самой так стучала в висках кровь, что я не могла нормально это расслышать. Итак, всё, что я могла сделать для Стаса — это похвастаться за сердце, поохать и подоткнуть одеяло, как будто оно было недостаточно подоткнуто. Я на миг подумала о том, что спасла же я недавно ребёнка — может быть, и Стасу помогу? Но тут же с грустью отмела эту мысль. Видимо, то, что я сделала, было чистой воды случайностью, да и судя по всему, не моими руками сотворено: это Стас сделал через меня. Или я каким-то образом вытянула его дар... Явно что-то такое и было, ведь своего-то дара у меня нет, и не в том вопрос, верю я в этом ему или нет: я никогда ничего такого в себе не ощущала, да и сейчас ничего похожего на то, что произошло на пляже, больше не было, а будь оно, допустим, так я всё равно не имела бы понятия, что с этим делать. Да уж, словно некий электроприбор, я не действовала без подключения к источнику питания...
Ох, бред какой-то! Откуда это всё в голове? Нет, я верю, верю, что такое бывает, что существуют целители и тому подобное, но так же знаю, что я такого никогда б не сумела!.. Тогда как же тот малыш, почему он выжил?..
— Надо доктор звать, — серьёзно проговорил рядом со мной пожилой мужчина, ровесник моего отца, видимо, глава семейства, — уже час так лежит, может умереть, — пояснил он.
Он был прав, да и что ещё можно было сделать в ситуации, когда человек целый час не приходит в себя? Только обратиться, и при том срочно, в ближайшую больницу. Но во-первых, я помнила, как Стас уже не раз говорил мне, что врачи ему не помогут, а во-вторых, рисоваться в учреждении, кишащем народом, в его (в нашем!) положении было нельзя, и это было ясно как божий день.
— Нет, не будем мы звать никакого доктора, — проговорила я твёрдо.
— Это ещё почему, женщина? — возмутился армянин. — Ты что, хочешь, чтоб умер, да? — Говорил он почти без акцента, только слова немного растягивал и иногда коверкал фразы, пропуская предлоги и путая женский род с мужским.
— Нет! — весьма невежливо, на крике возразила я.
— А в чём тогда дело?
— Он мне запретил врачей звать! — быстро сообразив, как следует с ним общаться, пояснила я.
Хозяин свёл на переносице густые, практически полностью седые брови. В его сознании, видно, боролось сразу всё: с одной стороны, раз мужчина сказал, женщина должна слушаться, с другой — человеку реально плохо. Подчиняясь здравому смыслу, следует ему помочь. А глупая баба упирается!.. История явно была мутной для пожилого армянина.
— А откуда знал, что плохо будет? — задал он вопрос, которого я не ожидала.
Пока я соображала, что мне отвечать, мужчина сделал свои выводы.
— Я тебе не верю, женщина, — произнёс он, — ты смерть желаешь. Я звоню больница, — и он полез за телефоном.
Я не отличаюсь никакими особенными данными: я просто человек, как все. Но когда дело доходит до таких критических моментов, голова у меня начинает работать очень быстро. С криком:
— Стойте! — я подбежала к хозяину дома и выхватила у ничего непонимающего и не привыкшего к тому, что женщина может так себя вести мужика, телефон. В трубке уже слышался голос операторши из «скорой», и я мгновенно нажала на кнопку отбоя.
— Эй! Ты что себе позволяешь? — возмутился глава семейства. Вокруг послышался недовольный гул на армянском языке, — ещё немного, показалось мне, и все на меня накинутся, побьют за оскорбление папы, деда, дяди... и так далее.
— Извините! — задыхаясь, проговорила я, — нам… ему нельзя в больницу!
— Да почему? — взревел армянин.
— Я вам всё объясню… — всё ещё тяжело дыша, я вернула ему телефон, — только не звоните никуда! Пожалуйста…
Мужчина снова нахмурился. Обидеть гостей он бы и в жизни не посмел. Его бы осудил весь его народ, или как там у них бывает… Уж не знаю. Знаю лишь одно: мне в ту минуту было искренне жаль, что в моей стране нет таких традиций… Что мой соотечественник, приснопамятный Коля, поступил с нами как сволочь, а этот пожилой уроженец чужой земли сейчас выслушает и возможно поможет, и это только потому, что мы — его гости. В том, что хотя бы выслушает, я не сомневалась ни минуты.
И я рассказала главе армянского семейства всё, без утайки, сразу после того, как мы остались с ним одни в его кабинете. Отчего-то я точно знала, что поступаю правильно и что нам не справиться одним. Действительно выслушав меня, мужчина достал из ящика стола курительную трубку, долго сидел, молча курил, хмурил брови. Затем снова извлёк из кармана старенький мобильник, кому-то позвонил, минут пятнадцать поговорил по-армянски, при чём речь его перемежала русскими словами, а после окончания разговора, наконец, сфокусировал взгляд на мне.
— Что делать собираешься? — спросил он, не мигая, уставившись мне прямо в глаза.
— Я не знаю… Мне страшно, — устало, потупившись в пол, ответила я. Все мои мысли, все чувства, да и я сама словно переплавились в этот страх, и ничего больше не осталось.
— Зачем тогда поехал? Надо было дома сидеть, — заявил он безжалостно и при этом — до ужаса печально.
— Это уже другой вопрос, — вздохнула я в ответ.
Армянин ещё немного помолчал, крутя усы и попыхивая трубкой. Я сидела напротив него и пялилась в одну точку. Наконец он отложил трубку и снова заговорил.
— Ладно. Помогу вам, — были его слова. — Выздоровеет муж твой, с ним решим. А пока его лечить надо. В больница правда нельзя. — он снова взялся за телефон. — Сейчас тётя звонить буду. Он поможет.
***
Пожилую женщину, а уж если совсем честно, древнюю старуху, привёз на белом "лексусе" её внук, мужчина лет сорока, представительный, сразу видно, деловой, в строгом костюме, в очках, с телефоном-гарнитурой на левом ухе. Родственники о чём-то поговорили на своём языке, бабуля покивала в мою сторону, улыбаясь беззубым ртом, а затем все мы пошли в их дом.
Бабушка прошла в комнату, где на диване без сознания лежал Стас и закрыла за собой дверь. Я рванулась было следом, но меня удержали.
— Тише. Подожди немного, — прошептала за спиной Лилит.
— Вдруг ему хуже будет…
— Не будет. Бабушка Мери поможет, не сомневайся, — женщина положила руку на моё плечо.
Я вздохнула.
— Мне и заплатить-то вам нечем, — призналась я, — Денег в обрез… А я не знаю, что завтра будет! Даже не представляю...
Лилит помолчала.
— Никто не знает, что будет завтра, — философски заметила она, — А платить ничего не надо. Вы ведь наши гости! Твой муж помог моей семье, разве можно брать деньги!
Я медленно обернулась.
— Чего ж такого он сделал, что твой отец согласился нам помочь? Мы ведь в бегах, в розыске, — призналась я Лилит.
— Не волнуйся, пока вы здесь, вас не найдут ни за что, — произнесла она с невероятной, достойной восхищения уверенностью. — А о том, что сделал твой муж, я не знаю. Мне не говорили. Но раз отец согласился помочь, значит, это очень серьёзно и важно.
…Старуха вышла от Стаса лишь через сорок пять минут. Откуда такая точность? Да всё просто: всё то время, что её не было, я стояла под дверью, ежеминутно смотрела на аляпистые, украшенные всевозможными блёстками и от этого кажущиеся ещё более дешёвыми настенные часы и не могла дождаться, чем всё закончится. Но едва скрипнула дверь, я бросилась к бабуле.
— Ну что? — спросила я, даже не подумав о том, что меня, скорее всего, не понимают.
Старуха, которая ростом едва была мне по грудь, с достоинством оглядела меня, и я почувствовала себя набедокурившей школьницей под грозным взглядом директора школы. Сила в ней была чудовищная… Откуда я это знаю, мне было непонятно, но уверенность в этой силе крепла с каждой минутой. И мне ничего не сказали, как я ни просила.
Бабушка Мери долго сидела в гостиной в окружении родственников, пила кофе, курила, что-то рассказывала родне. Все косились на меня, но ни одного слова по-русски не было сказано до самого её отъезда. Я чувствовала себя ужасно неудобно, буквально не знала, куда деваться, плюс ко всему — жутко волновалась. При я этом боялась тревожить Стаса, страшась навредить ему ещё больше.
Наконец, по прошествии трёх часов, старуха и её внук благополучно уехали, и тогда я решила всё же зайти и посмотреть, как там Стас, но прямо на пороге комнаты столкнулась с Лилит.
— Не ходи туда, — запретила она.
— Но почему?! — возмутилась я, измученная ожиданием. — Что с ним? Всё плохо, да?
— Нет. Бабушка Мери сказала, что тебе к нему нельзя до завтрашнего утра и что ты виновата в том, что с ним произошло. — её непроглядно-чёрные глаза смотрели осуждающе.
— Наверное, и в самом деле, это моя вина, — вздохнула я.
— Я ведь просила тебя не ходить на море, — вздохнула она в ответ с лёгкой укоризной.
— Что уж теперь… — махнула я рукой. Да, верно, из-за этой моей прогулки всё и вышло, а Лилит сама не знала, насколько она права… Но зато ведь маленький остался жив...
Я всегда, всю свою жизнь уважала тех, кто старше меня и, чаще всего слушалась, даже сама не могу понять, как это происходило: просто слушалась — и всё. Послушалась и на этот раз: не стала беспокоить Стаса. Уселась под дверью комнаты в кресло и просидела до утра, до того самого момента, когда в этом многолюдном доме всё снова проснулось и пришло в движение.
Меня опять пригласили к столу, но есть мне не хотелось. Я немного, скорее из вежливости, поклевала и, решив, что наконец могу сделать то, чего так сильно хочу, скользнула за закрытую дверь.
Стас уже не спал. Увидев меня, попытался улыбнуться, но это плохо получилось.
— Прости… — прошептала я, присаживаясь рядом с ним, — я сама не знаю, как это получилось.
Он лишь глубоко вздохнул.
— Чего теперь об этом... — слабо вымолвил он.
— Тебе очень плохо? — спросила я.
— Как видишь, — проговорил Стас. — В следующий раз слушай, что я говорю, — добавил он.
— А что ты говорил? — встрепенулась я.
— Просил подумать, — напомнил он. — Этот выход был не единственным. Были другие… Ты схватилась за первый попавшийся, так что получай результат, — казалось, от такой длинной фразы он устал, — глаза, по крайней мере, снова прикрыл.
У меня брызнули слёзы. Мне и так его было жаль, а теперь я вовсе умирала от раскаяния. Особенно горько мне стало, когда я заметила, с каким трудом Стас говорит и даже дышит… Вот это я натворила дел! Лучше не придумать! Можно гордиться собой. И ведь я помню: я понимала, что он мне говорил, просто не придала значения!
Ничего, кроме как зареветь теперь от раскаяния, уткнувшись ему в грудь, я придумать не сумела.
— Ну хватит уже, — услышала я, по прошествии некоторого времени, — Что сделано, то сделано. — Он погладил мои волосы, и я подняла лицо.
— Прости, — повторила я, — я бы не смогла всё так оставить… Мальчик... маленький... умирал!.. — я вытирала слёзы, стараясь не смотреть на Стаса, но он всё равно сумел заглянуть мне в глаза.
— Ты не рассказывала о том, что у тебя был ещё сын, — произнёс мужчина, стараясь дышать ровнее.
Я отмахнулась, выпрямилась, вздохнула.
— О таком сильно не расскажешь, — уронила я, отведя взгляд.
— Почему?
— А кому это интересно?
— Мне сейчас интересно, — встретившись со мной глазами, проговорил Стас, и прозвучало это так же, как в тот день, когда я поймала его за чтением моей тщательно скрытой от всех писанины. Только вот всё было теперь по-другому, и я рассказала. Сухо, кратко, но рассказала о том, как в двадцать четыре года собиралась во второй раз стать матерью, что доходила до положенного срока, и, хотя врачи уверяли, что всё у меня распрекрасно, вернулась домой одна, без ребёнка, в середине декабря, ближе к Новому году. Вот так бывает: ждёшь радость, а приходит горе, хотя я-то не ждала: я всю беременность ощущала страх и ком в горле. И — как результат: тяжелейшие роды, обвитие шеи малыша пуповиной, реанимация, аппарат ИВЛ, но всё равно — остановка сердца. Всего двадцать дней я успела побыть матерью двух детей, и снова у меня остался только Сашка. А потом, когда всё кончилась, я ещё и была осуждена роднёй мужа во главе со свекровью, за то, что неправильно горюю: не ношу чёрный платок, не живу на кладбище, не рыдаю днями и ночами, и уже в начале февраля следующего года вышла на работу и активно занялась приведением себя в порядок.
Закончив рассказ, я выдохнула и прилегла рядом с ним, на некотором отдалении, уже совершенно не плача. Стас лишь вздохнул, не делая никаких попыток к сближению. Продолжал смотреть только. Я думала, хоть погладит как кошку...
— Как назвали мальчика? — тихо спросил он.
— Владик. — Я ответила так быстро, словно ждала вопроса, — впрочем, имя младшего, покойного сына со вчера вертелось в голове.
Пару минут мы молчали. Стас смотрел на меня и, судя по двигающимся зрачкам, читал. Читал в моей голове, в моей памяти, в моём сердце. Впервые с того момента, как познакомилась с ним, я была рада и даже признательна ему за то, что он читает мысли, и не надо ничего говорить. А потом он глубоко вдохнул и медленно, спокойно выдохнул. А я вдруг прямо почувствовала, как ему стало легче, а он понял, что я почувствовала это, слегка улыбнулся и протянул ко мне руки. Я наконец нырнула к нему под одеяло, про себя благодаря жизнь за то, что встретила его на пути. Такого стоило полюбить... Доброты и сострадания к ближнему у Стаса хватит на троих, как бы он ни пытался это скрыть. И понимает всё, понимает без слов, и даже не в его сверхчутье тут дело. Вот что это сейчас было? Не больше и не меньше, чем выброс эмпатии: почувствовал, что очень помог, что сделал что-то, что имело для меня такое значение, что слов не хватит описать — и его тут же отпустило дурное самочувствие. Чудо ли? Нет, скорее, человек сделал, воспитал себя таким. Вот это да, я и не думала, что такие люди вообще встречаются в природе. И уж конечно мне в голову не могло прийти, что один такой выпадет мне.
Вскоре философско-возвышенное слетело, и, лёжа рядом со Стасом, обнимая его, была я уже просто счастлива: всё с ним хорошо и всё хорошо у нас с ним. И тут... так уютно, комфортно, спокойно, безопасно — о, про себя я благодарила и заботливую Лилит за то, что уложила моего мужчину как положено, что постелила ему постель, а не оставила просто валяться на диване без ничего, да и всему этому семейству была признательна: если б не они, прямо не представляю, что было бы! В целом, это был какой-то миг благодарности и счастья. Думаю, именно ради таких моментов мы и живём на свете. Ради таких моментов и ради того, чтоб встретить в жизни хоть раз... вот такого человека.
***
Весь день, следующая за ним ночь и ещё один день прошли нормально: Стас ел, спал, потихоньку приходил в себя. Я не отходила от него ни на шаг, ни о чём не спрашивая и стараясь выполнить любую просьбу. Пару раз у него начинался жар, но всё прошло само собой. Хозяева снова предлагали Стасу вызвать скорую, но он, как я и предполагала, отказался. О том, что делать дальше, дядя Гор (так звали главу семейства), пообещал поговорить с моим мужчиной назавтра, когда всё предположительно должно было пройти.
…Подходил к концу третий день нашего пребывания в Сочи. Как только Стасу стало немного легче, мы снова перебрались в домик в глубине двора и, плотно, вкусно поужинав, собирались уже было укладываться спать.
— А где телефон? — спросил меня Стас.
— В хозяйском доме, наверное, остался, — немного подумав, вспомнила я, — принести?
— Да, если не трудно, — кивнул он.
Я чмокнула его в губы и выскочила за дверь. Всегда была легка на подъём и сходить за чем-то куда-то никогда не отказывалась, пусть даже мне лично это и не было нужно. Движение — это жизнь, и отказываться от него не следует, тем более, в том, что случилось со Стасом, так или иначе, моя вина — мне ему и помогать.
Радуясь прохладному вечеру, свежему ветерку с моря и тому, что всё более-менее налаживается, я, напевая, пересекла тёмный двор и постучалась в хозяйский дом. Не имею привычки без стука входить туда, куда меня не звали, с детства не терплю этого в других и не позволяю себе ни при каких обстоятельствах, — наверное, поэтому и осталась стоять на пороге до тех пор, пока дверь мне не открыли. Но за эти три минуты кое-что успело измениться… Внезапно свежий ветер превратился в ураганный, оглушительно завыл и подул с такой силой, что прижал меня к двери, чёрные тучи за пару секунд сожрали и растущий месяц, и лунную дорожку на близком море. Меня объял тихий ужас. А когда раскатисто пророкотал гром, и ветвистая, раскидистая словно дерево молния на многие километры вокруг осветила прибрежные горы и бескрайний морской простор, я зажала уши, закрыла глаза и присела на корточки.
Господи, спаси нас, грешных, и сохрани!..
В следующий миг хлынул ливень и одновременно открылась дверь. Перепуганная, уже изрядно мокрая, я скользнула под спасительную крышу и, быстро найдя телефон, отобранный Стасом у негодяя Коли, не сразу решилась вернуться к себе. Вернее будет сказать, вовсе не решилась: меня, по моей граничащей с паникой просьбе и по велению своей матери, прикрывая зонтиком, проводил Геворг, сын Лилит, шестнадцатилетний долговязый парень, говорящий по-русски без единого намёка на акцент — видно, родился и вырос он уже в России.
Поблагодарив парня, я поспешила в наш домик, но стоило мне войти, как гром ударил прямо над нами, и в ту же секунду отключилось электричество. Стало непроглядно, нереально темно.
Никогда раньше не приходилось видеть дождей и гроз в южных широтах, и это оказалось страшно! Я прямо-таки замирала, когда шквалистый ветер с моря налетал на наше временное жилище, завывал где-то под крышей, пытался выбить стекло косым дождём, настойчиво ломился в дверь и не давал никакого покоя. Молнии сверкали так часто, что мне казалось, будто каждая последующая вспыхивает, не давая погаснуть предыдущей. При мысли, ЧТО сейчас творится в море и что оно от нас так близко, меня просто пробирало до печёнок: огромный простор и в спокойном состоянии меня здорово пугал, а что могло ждать в нём во время такого урагана, представить было страшно. Темнота же усугубляла всё настолько, что я, личность, обращающаяся к богу лишь тогда, когда плохо и страшно, снова о нём вспомнила: начала читать "Отче наш", — других молитв я не знала.
Однако быстро поняв, что всё равно страшно, я словно ребёнок, на ощупь устремилась к Стасу, бессознательно ища защиту от стихии… и не нашла его!
— Стас! — окликнула я его Мне никто не ответил. — Стас! — повторила я шаря по кровати, но снова ничего не услышала.
В следующую секунду я всё поняла. Меня как будто этой самой молнией поразило. Я бросилась искать наощупь и таки смогла найти его в темноте. Он лежал на полу, снова был без сознания и что-то неразборчиво бормотал.
— Помогите! — взвизгнула я в первый момент и бросилась на улицу. Однако сплошная стена дождя, нулевая видимость и новый оглушительный грохот вместе с молнией тут же охладили мой пыл. Я прянула обратно. По наитию ткнула в Стасов телефон… Связи не было. Я осталась один на один с ливнем, грозой и собственной паникой. Нельзя было ни выйти, ни позвонить (теперь, кажется, от «скорой» действительно не отвертеться), ни каким-либо другим способом помочь человеку, которого я любила. Осталось на этот момент только одно: молиться и надеяться, что он не умрёт.
В отчаянии я упала на колени рядом с любимым. Рыдания душили меня. Если после первого раза он оправился, да и оправдание этому «разу» было, то сейчас не стоило и мечтать оправдаться или что-то исправить. То, что я сделала — это было всё равно, что выходить человека после черепно-мозговой травмы и следом приложить его по голове сковородкой. И зачем, зачем я это сделала? Грозы испугалась? Да и как, как мне это опять удалось, почему я совершенно ничего не ощутила и не запомнила?
...Вдруг шум ветра за окном стих. Я открыла глаза и поняла, что Стаса со мной нет, что лежу я на кровати и кто-то трогает меня за плечо, пытаясь разбудить. Глаза открываются и тут же закрываются: солнце ослепляет меня. Чей-то голос окликнул меня. Я поворачиваю голову к тому, кто прикасается ко мне...
...Миг, снова темнота и удары тяжёлых капель по железной крыше грохот грома, свинцовая усталость и — знакомые пальцы, сжавшие мою руку.
Мне повезло на этот раз? Нам повезло? Нет, я в везение не верю.
***
Чья-то рука тронула меня за плечо, и я подскочила на постели. Веки, не успев открыться, рефлекторно захлопнулись: слишком яркое солнце светило мне в глаза.
— Выспалась? — услышала я голос Стаса и с трудом, щурясь, посмотрела на него. Он был таким же, как всегда: красивым, полным сил, всегда знающим, что нам делать. Моим самым дорогим и близким человеком.
Я бросилась ему навстречу, и не было в этот миг никого на целом свете счастливее, чем я. Я обнимала и смотрела, смотрела и обнимала. Не знаю, что за чудо произошло, но он был жив и здоров! А всё, что было… Видимо, приснилось мне это.
— Нет, — тоже обнимая меня, произнёс Стас.
— Что – нет? — не поняла я.
— Не приснилось, к сожалению. А может, и к счастью.
— Так это всё — было? — я отстранилась.
— Было, — пожал плечами Стас.
— Но как?
— Вот этого не знаю. Кстати, ты как? Голова не кружится?
Я прислушалась к себе.
— Вроде, нет. А должна? — спросила я, не отрывая от него глаз.
Он фыркнул, и я поняла, что, видно, должна, да ещё как. Не то слово, как говорится… Но ничто из происходящего в тот момент было для меня не важно. Только одно: его улыбка.
— Стас, что случилось? — спросила я, чувствуя его приподнятое настроение, совсем не свойственное, казалось бы, человеку, который только вчера был при смерти.
— Пока ничего, — пожал он плечами, но лицо его оставалось невероятно довольным.
— Ну Стас! — не унималась я. То, что он отпустил меня, отвернулся и попытался выскочить на улицу, меня не остановило: я пошла вслед за ним. — Скажи! — я не собиралась от него отставать, цепляясь за его одежду.
— Ну ладно, — он остановился на пороге, перед уже открытой дверью и позволил себя поймать, — не хотел раньше времени обнадёживать. — Он помолчал и продолжал: — Помнишь, после двух поворотов вернулась и раскаялась твоя сестра?
— Помню, — кивнула я.
— Так вот, на этот раз поворотов, или, как это представляется тебе, развилков, было три подряд.
— Как это? — не поняла я.
— Ну считай: спасённый мальчик — это первый. Ты всё видела и сама всё выбрала. Второй — попыталась отвести грозу, хотя то, что получилось, оказалось хуже, чем то, что было обрушено природой, а потом...
— А потом я увидела тебя живым и здоровым... и... солнце за окном... как сейчас!.. — заворожённо подхватила я.
— Да. И вслепую выбрала эту реальность.
Выбрала... я ничего не выбирала: я просто захотела, чтоб всё стало так, и оно стало. Рванулась в то место и время, где всё со всеми хорошо и попала туда... КАК???
— Ну, как, я и сам не знаю, я такое в первый раз в жизни вижу, хотя... Светоч ты в моей жизни тоже только первый, — ответил на мои мысли Стас. — Но сейчас не о том. Думай сама: мы прошли три развилка. После этого уже не может быть, чтобы всё оставалось как прежде. И оно не останется, я уже это... вижу.
Стас умолк, глядя на меня, словно выжидая, пойму я, о чём речь или нет. Но в голове у меня была каша после всего прожитого и озвученного, и я просто спросила:
— Сам скажи, не понимаю: что будет теперь?
— Что будет? Небольшой выход в свет, — он улыбнулся широко и радостно, как тот, кто почти на сто процентов уверен в своём успехе. — Не зря меня тянуло именно на юг! Но я и подумать не мог, что у нас ТАКИЕ возможности! Старик Иваныч, чёрт его побери, во всём был прав!
— Ну... может, объяснишь хоть что-нибудь? — не выдержала я.
— Постараюсь.
_____________________________________________________________________________________
Читать сначала
Предыдущая глава
Продолжение
_____________________________________________________________________________________
Спасибо, что прочли! Буду признательна за лайк и подписку!